— Ага! Поиграем?

— Зачем спрашиваешь — ведь ты все знаешь? — хитро спросил Будда.

— Я не спрашиваю, — гордо выкрикнул наш отпрыск. — Я вас информирую.

Мы играли до обеда. Потом я взял Фебу на поводок, и мы пошли с Буддой прогуляться в ближайшем парке. Собака, казалось, не помнила о том, что меньше недели назад родила троих щенков, и требовала покидать ей палку, но я позволил лишь немного ее поносить и поздороваться с несколькими породистыми знакомыми. Будда молчал, а я даже не думал, лишь воспринимал окружающий мир — желтеющую зелень, крики детей и возгласы матерей и нянь, лай собак и радостный скулеж, перемежающийся предупреждающим ворчанием. Я не думал ни о чем.

— И что будем делать дальше? — спросил Будда после часа размышлений.

— Честно тебе скажу — не знаю.

— У тебя нет доступа к данным полиции? ЦБР? Ведь как-то же ты распутываешь свои загадки?

«Глупость, — подумал я, — это единственное, что другие люди не пытаются у нас отобрать, даже если им недостает собственной». Я с трудом удержался от того, чтобы не высказать вслух суть своего социофилософского открытия.

— То, что знает полиция, давно знаю и я, что касается ЦБР, то как раз сейчас моих знакомых нет в городе, а я не собираюсь вламываться в их реестры со столь тривиальным делом. А что касается третьего вопроса… — я подержал палку на уровне плеча, чтобы дать Фебе возможность хотя бы несколько раз подпрыгнуть, — то почти всегда кто-то подсказывает мне ответы и достаточные улики. На это я рассчитываю и в данном случае.

— Все это слова… — Будда пнул валявшийся на дорожке каштан, Феба рванулась вперед, словно лошадь на старте, шарообразный плод, подскакивая, скатился на газон и замаскировался среди нескольких десятков килограммов таких же плодов. Феба недоверчиво посмотрела на груду каштанов, а затем начала осторожно искать свой. — Скажи честно, у тебя есть какая-то идея или нет?

— Единственная наша идея — Красински.

— Да, только если эта… Как там ее зовут?

— Мадлен, я тебе уже говорил.

— Может быть. — Он махнул рукой. — Я забыл, впрочем, неважно. Если Мадлен упрется и не треснет?

— Расколется, — машинально поправил я и тут же сообразил, что меня поймали в любимую ловушку. Я махнул рукой и продолжил: — Тогда придется еще раз подумать… — Я увидел зарождающийся на его лице протест и предупредил взрыв, подняв руку. — Погоди, что-то мне говорит, что наш новый знакомый, детектив Крабин, был несколько обижен отказом Мадлен. Могу поспорить, что он сейчас активно ее обрабатывает. Такой уж это тип — профессиональный и дотошный, подобного рода мелочи его раздражают. И он отдает себе отчет в том, что ее муж действительно нам нужен. Как поступает в такой ситуации настоящий профессионал?

— Но… Меня это тоже раздражает, я имею в виду ожидание. Как сказал кто-то умный, ожидание дает неплохие результаты исключительно в торговле антиквариатом.

У меня было хорошее настроение, и я мог, как мне казалось, до бесконечности терпеливо объяснять смысл своих поступков. Я причмокнул, подзывая Фебу, которая в растерянности стояла над грудой каштанов, наконец она схватила первый попавшийся и побежала к нам. Через несколько шагов ей стало стыдно, она выплюнула каштан и отвела взгляд.

— Раздражаться мы начнем через несколько дней, нужно дать судьбе какое-то время — не могу же я от нее требовать, чтобы она занималась исключительно моими делами.

Он искоса посмотрел на меня, расправил плечи и глубоко вздохнул, оглядываясь по сторонам.

— У меня постоянно создается впечатление, будто ты считаешь меня идиотом.

— Ну, ты же знаешь, почему так мало тех, с кем я могу сотрудничать, — я поступаю так, как считаю необходимым, в соответствии с какими-то разумными для меня предпосылками, а если таковых нет, то поступаю, может быть, и неразумно, но опять-таки так, как чувствую. Я не умею и не хочу объяснять собственные поступки. По этой причине большинство людей полагает, что я считаю их идиотами. А интуицию объяснить невозможно.

Он снова вздохнул. Я едва не сделал то же самое. Феба опередила нас, пустила струйку на какое-то важное место, огляделась, не бежит ли к ней кто-нибудь, кому тоже хочется обозначить здесь свое присутствие, и, видя, что угрозы нет, подбежала к нам и с надеждой посмотрела в глаза.

— Возвращаемся, — решил я. — У нее свои обязанности.

Какое-то мгновение мне казалось, что Будда возразит, выскажет презрение к собакам и потребует от меня достойной человека позиции, но он то ли совладал со своим возмущением, то ли мне лишь казалось, что он не любит Фебу. Что же касается Фебы, то она наверняка не испытывала к нему теплых чувств, делая вид, что его не существует в ее мире. Его появление пришлось как раз на тот момент, когда ее мир сузился до щенков.

— Ты в самом деле не можешь ничего придумать?

— Слушай, мне кажется, что ты знаешь, чего от меня хочешь, и пытаешься меня к этому подтолкнуть. Причем делаешь это крайне примитивно — молчишь, когда я делаю то, что ты одобряешь, и начинаешь ныть, когда я сворачиваю с намеченного тобой пути. Как раз тот случай, чтобы ты мне рассказал, в чем, собственно, дело…

— Откуда это тебе пришло в голову?

— Из Нэшвилла! — иронически буркнул я и со всей силы пнул каштан. — Брось! — рявкнул я Фебе. Она слегка расслабилась и с интересом посмотрела на меня. — Пошли домой, — сказал я ей. — Дома подумаем, хочется ли мне еще играть твоими картами, ибо что-то мне кажется, что они крапленые. Я говорю серьезно. — Феба внимательно смотрела на меня, пытаясь по интонациям голоса понять, что я имею в виду. Я наклонился и на ходу погладил ее по загривку: — Естественно, я не тебе.

Я выпрямился и посмотрел на Будду. Он шел, глядя на серый потрескавшийся асфальт аллеи, стиснув зубы. Если бы я искал доказательства в подтверждение своих подозрений, то именно в этот момент отказался бы от их поисков. Я облегченно вздохнул и осторожно замедлил шаг. Будда, не замечая этого, продолжал идти вперед. Найдя в кармане сигареты и стараясь не шуршать оберткой, я закурил. Будда опережал нас с Фебой на два шага, направляясь прямо к развилке из трех аллей. На маленькой площадке танцевали в тишине две пары в наушниках — словно я смотрел фильм с выключенным звуком. Кто-то из танцоров шаркнул подошвой по асфальту. Будда поднял голову и нервно огляделся по сторонам.

— Ну что ты так разозлился? — мрачно буркнул он. — Дашь мне еще немного времени? У меня есть своя теория, но я не хочу тебя в нее втягивать. Знаешь, она достаточно головоломная. Если ты до этого не додумаешься, то я с тобой поделюсь, а если сам придешь к тем же выводам, то это уже будет кое-что. Хорошо?

— Сколько?

— Немного. Ты же сам признался, что оказался в тупике. Долго ждать нет смысла, может быть, два дня?

Может быть, это и мания величия, но я подумал — подожду пару дней, пусть. Наверняка кто-то где-то решит, что не может оставить Оуэна Йитса без данных. Было бы нечестно исключить меня из игры лишь из-за отсутствия каких-то сведений. Множество людей существуют вообще ничего не зная, им это не мешает, но почему именно я должен быть жертвой?

Я остановился, пропуская кружащуюся в танце пару. Девушка успела мне подмигнуть. Я не успел.

— Оле! — воскликнул я. — Ладно. Пошли домой.

Компьютер начал глючить два дня спустя, правда, с самого утра, и уже хотя бы по этой причине я был склонен ему это простить. Охота стучать по клавиатуре редко возникает у меня с утра, и машина вполне имела право — по причине стресса — выйти из строя. Я позвонил в сервис, обещали приехать через пятнадцать минут. Час спустя их еще не было, зато зазвонил телефон. Я уже приготовился к тому, чтобы выслушать их оправдания, но звонил Крабин. Я машинально переключился на комп, и лицо Крабина появилось на экране монитора на фоне окна текстового редактора.

— Добрый день. — Крабин быстро посмотрел на свой экран, мне показалось, будто он хочет проверить, кто принимает участие в разговоре. — Вы меня помните?