В тот день мама пришла поздно, уже заканчивалась программа «Время». В школе праздновали День учителя, и от нее пахло вином. Она, не снимая пальто, прошагала на кухню, села на табурет и посмотрела на отца долгим тягучим взглядом. Тот не выдержал и уставился в тарелку, энергично вымакивая хлебом селедочный рассол.

– Ну, ты хоть ее любишь?

Он сделал страшные глаза, приставил палец к губам и кивнул в сторону Миры, которая складывала в комод гольфы. С силой закрыл дверь и больше она ничего не слышала.

Мира поначалу следила за отцом. Вынюхивала. Караулила возле казармы. А потом, увидев, как он идет с Рахманиншей и подносит ее руку к своим губам, закрылась от мира еще на один накладной замок. И ни с кем этим не поделилась, даже с Мынькой.

Через несколько лет случилась вторая беда. Девочки только перешли в десятый класс и еще даже не успели переписать расписание уроков. Мынькин отец, как всегда, в пятницу, достал камуфляжный комбинезон, сменное белье и попросил зажарить курочку. К понедельнику он не вернулся. Во вторник утром забили тревогу, и соседи вышли прочесать лес. В среду на поиски отправили солдат из воинской части, и Мира забрала Мыньку к себе ночевать. А в четверг ее папа позвонил и сообщил, что уехал на север и что у него другая женщина и другая, более перспективная работа. В трубке трещало, взрывалось, квакало, будто он звонил с войны, и Мынькина мама заплетающимся языком еле выдавила:

– А как же я?

Он выдержал положенную в таких случаях паузу:

– А что ты? У тебя живность, магазин, генеральная уборка. Дети, в конце концов.

И она обреченно кивнула. Действительно, не поспоришь. У нее бройлеры, неубранные тыквы на огороде, старшая дочь – в предвыпускном классе. А что ему? Он – мужчина…

Мынька очень переживала. Пряталась в кладовке и плакала. Забросила рисование и больше не садилась за фортепиано, чтобы сыграть одним пальцем мелодию из «Гардемаринов». А потом встретила своего «Кузнечика».

Люська была третьим ребенком в семье, и ей прощалось многое: двойки, «плохие» парни и банальная лень. Она не умела кататься на велосипеде и постоянно теряла равновесие, заваливаясь то вправо, то влево. Терпеть не могла рисовать натюрморты и приходила в бешенство от эмалированных кувшинов, гипсовых губ, привядших жасминовых букетов и надкусанных яблок. Все блюда ела ложкой – от борща до винегрета, виртуозно складывала чемодан так, чтобы ничего не мялось, обожала запах новой клеенки, жутко храпела во сне и никому не отказывала в сексе. Первый парень, обративший на нее внимание и продемонстрировавший серьезные намерения, уже на втором свидании тискал ее груди и по-хозяйски шарил в специально надетых для этого свидания трусиках.

Девушка казалась безобидной, щедрой и очень домашней. Днями напролет сидела на диване и вышивала картины, футболки и пояса. Подергивала ногой, чтобы та не затекла, трескала шоколадные конфеты и смотрела одним глазом в телевизор. В ячейках от яичных лотков хранился бисер. Чешский – очень дорогой и совсем дешевый – китайский, взрывающийся стеклянной пылью.

Она обожала рукодельничать, особенно любила вышивку пайетками и лентами. Тащила с моря чемодан камней, чтобы смастерить ортопедический коврик. Всюду развешивала кружевные абажуры из воздушных шаров, клея и пряжи. Вязала миллион полезных для дома вещей: вазочки, подставки под горячее, круги из старых тряпок и свитера для чашек, чтобы те могли подольше сохранять тепло. Шила лоскутные покрывала и сумки. Делала цветочные обручи из пластиковых бутылок. Мастерила рамочки из ракушек, рождественские носки, венки и декоративные светильники. На все дни рождения дарила бонсай, фенечки, чехлы для ключей, брелоки, броши и даже бисерные яйца.

Училась еле-еле, и на столе неделями пылились учебники по истории Украины, праву и перспективе. Ей совершенно не давались науки, и мама регулярно заходила в комнату, продавливала диван и поучала:

– Ну, что я могу тебе посоветовать? Самое главное – приручить хорошего мужика и удачно выйти замуж. Слишком образованной это сделать даже труднее, а все, что нужно женщине – ты давно умеешь. Я как увидела твоего отца – обомлела. Красивый, смуглый, вылитый цыган. По субботам выходил на улицу с баяном и пел. Знал сотни частушек, прибауток, и его всегда приглашали на свадьбы. А когда выводил «я эту розу сорвать готов, но побоялся ее шипов» – все плакали вот такими слезами.

И Рая показывала пол указательного пальца, чтобы не возникало сомнений в размере слез:

– Он тогда учился на бульдозериста, и я решила за него бороться. Начала с фаршированных перцев, вареников с капустой, рассольников. Кутала все это в махровые полотенца и таскала на стройку, где он проходил практику. И что ты думаешь – через полгода мы уже ждали первенца, хотя еще жили в общежитии в разных комнатах, а через пять лет вас уже было трое.

Мама задумалась, а затем резко вскочила, свернула журнал в подзорную трубу и ловко убила муху. Постояла, прислушиваясь, а потом тяжело опустилась на место и погладила свои пухлые колени:

– Я тебе так скажу. Мужчине нужно сразу же рожать. Нечего там раскачиваться, планировать и просчитывать гороскоп. У них же ума – с чайную ложку, чуть зазевалась – и был таков.

Она еще немного помолчала, включила громче телевизор – там как раз начался криминальный сериал – и шепнула:

– Слушай, я недавно такое прочитала, даже не знаю – верить или нет. Короче, если хочешь мальчика, нужно лечь головой на север, а под подушку положить игрушечный пистолет.

В их доме любили покушать и ели исключительно ложками. И первое, и второе, и торт «Поцелуй негра». Как говорил Иван Петрович: «По-простому». Все строго с хлебом, даже макароны и арбуз. Когда во время обеда Люська заедалась, отец необидно ее подначивал:

– Ты только посмотри, как ты ешь? И кто тебя замуж возьмет? У тебя же вокруг рта как у курицы жопа.

А потом просил добавку и литровую чашку чая.

Рая фактически жила на кухне. Готовила помногу и с любовью. То зразы из квашенной капусты, то сырнички, то оладьи на кислом молоке с ощутимой ложкой соды. Всегда на плите кипело жидкое: капустняк, крапивные и щавелевые борщи и супы с манными клецками. Она знала сто блюд из картофеля: толченка, деруны и даже ленивые вареники. Отваривала картофель, добавляла яйцо, соль, перец, муку и формировала колбаску. Потом резала на ломтики и бросала в подсоленную воду. Подавала со сметаной и комментировала:

– Учись, Люська. Ты должна уметь готовить из ничего. Как говорится, «из говна конфетку». Мужика прежде всего нужно накормить.

И Люська училась. По-маминому заворачивала кастрюли супов с огромными, с кулачище, галушками в газетку, затем кутала в старую шерстяную кофту и прятала в подушки. Бутылки из-под кефира мыла с ломтиками картошки, а банки для консервации – листьями тыквы. Прятала в бидон с молоком лист хрена, чтобы не прокисло, и заливала мясо простоквашей. Так оно сохранялось до пяти дней.

У Раи никогда не было собственного мнения. Каждый, кто авторитетно или очень эмоционально высказывал свою точку зрения, оказывался правым, и она повторяла «это» впоследствии слово в слово, как постулат: «Сказала диктор первого канала, психолог в журнале «Отдохни», дочка вахтерши – а она работает в ЖЭКе – или проводница в поезде дальнего следования».

Уважала Андрея Державина и постоянно, когда он пел свой «Журавлиный крик» или «Не плачь, Алиса», выбегала из кухни и застывала перед экраном соляным столбом. Жаловалась, что ни разу в жизни не была на концерте, а когда ей на работе подарили билет на «Мелодию двух сердец» – не поехала, так как побоялась заблудиться, не найти свое место на балконе и дорогу обратно.

Однажды в очереди за акриловыми нитками женщина в вязаном берете посоветовала ей пить мочу:

– Вы такая полная, скоро не сможете ходить, а моча выводит шлаки и поддерживает желудочно-кишечный тракт. Точно вам говорю. Вы читали «Живая вода. Чудесная урина»? А вы почитайте. Теплой мочой можно промывать уши, чтобы не было тугоухости, и глаза, чтобы улучшить зрение. Она снимает зуд и покраснение кожи, лечит катаракту, облысение и псориаз, а еще это незаменимое средство от геморроя. А ожоги? Первым делом нужно пописать на обожженное место и порядок! Я уже несколько лет обхожусь без лекарств.