– Это не важно, – сказал лорд Саймон. – Магия существует вне зависимости от того, верит он в нее или нет.

– Да, не верю, – сказал Келлан, – но все равно хочу участвовать в обряде. Ради тебя.

– Как трогательно! – фыркнула Онэль. – Ладно, можешь занять мое место. Не очень-то мне и хотелось умирать за Аврелию.

– Умирать за меня? – Идея была до того нелепой, что я чуть не расхохоталась. – Нет-нет, лорд Саймон говорил не об этом. Вы умрете не за меня, а раньше меня. Пока все вы будете живы, я тоже буду жива… – Увидев их серьезные лица, я запнулась. Во мне нарастала тревога.

– Если вы получите смертельное ранение, один из нас погибнет вместо вас, – мягко сказал лорд Саймон, – и капля крови, пожертвованная им, поблекнет. И так до тех пор, пока все мы не умрем.

Мне вдруг стало трудно дышать.

– Но я не хочу, чтобы вы умирали вместо меня. Моя жизнь не стоит трех ваших жизней. Да и к чему вообще исполнять условия договора, заключенного два века назад? До него давно никому нет дела.

– Договор – твой единственный шанс попасть в Аклеву, – сказала матушка.

– Моя родина – Ренольт. Мой народ…

– Хочет твоей смерти.

– Это все влияние Трибунала, – возразила я, чувствуя горечь во рту.

Мы уже не раз об этом спорили. В глазах матери Трибунал был незыблем. Избавиться от него не представлялось возможным: проще было обрушить небо или высушить океан.

– Вы нужны в Аклеве, принцесса, – сказал лорд Саймон. – Против нашего монарха действует множество сил. Он вздорный и надменный, но нам нужно держать его у власти, чтобы принц смог унаследовать трон. До сих пор нам удавалось поддерживать хрупкое равновесие, но если Ренольт нарушит договор, боюсь, лорды-сенешали тут же попытаются захватить престол – и добьются своего ценой многих жизней.

– В Аклеве ты будешь в безопасности, – сказала матушка. – Главное – тебя туда доставить.

– Дайте руку, – попросил лорд Саймон.

Я нехотя сняла перчатку и протянула ему руку. С минуту он разглядывал белую паутинку шрамов, разлиновывавших мою ладонь, а затем достал нож и сделал свежий надрез. Когда из раны заструилась кровь, он подставил чашу.

– А теперь повторяйте за мной, слово в слово: «Моя кровь, данная по доброй воле». Ну же, говорите.

– Я думала, магия крови не требует произнесения заклинаний вслух. – Я нервно сглотнула. – То есть… так говорят. – Дуреха!

Он искоса взглянул на меня и поднял брови:

– Неужели?

Я пожала плечами.

– Просто слухи. – И поспешно добавила: – Моя кровь, данная по доброй воле.

– Хорошо. – Лорд Саймон прижал к моей ладони платок, чтобы остановить кровотечение. – После ритуала мы наложим повязку, а пока что придется потерпеть.

Он вложил нож мне в руку и сжал мои пальцы вокруг рукояти, потом вынул из нагрудного кармана бархатный кошелек и потянул за веревочки. Три прозрачных камня необычной формы упали ему на ладонь.

– Это луноциты, – сказал он, показывая мне камни, но я такие уже видела. Трибунал называл их спиритическими камнями. Их хранение считалось доказательством того, что владелец занимается колдовством, и было вернейшим способом заработать место на эшафоте.

Лорд Саймон сложил из камней большой треугольник посреди комнаты. Воздух сгустился, как перед грозой. Он передал мне чашу с кровью и жестом велел встать в центр треугольника. Когда я переступила одну из его сторон, камни сверкнули бледно-голубым светом и тут же снова погасли. Перед глазами у меня заплясали огоньки, в ушах загудело, серебряный нож и ритуальная чаша нагрелись в моих руках.

– Луноциты – очень редкие драгоценные камни. Они встречаются только в рубцах под лей-линиями – путями, по которым странствовала Эмпирея, когда спустилась с небес. Можно считать, что это затвердевшие сгустки ее силы. Мы используем их как призму, чтобы усилить чары, и как барьер, чтобы сдерживать магию в нужных пределах.

Лорд Саймон встал у одного угла треугольника, а матушка и Келлан расположились у двух других. Гул в ушах превратился в шелестящее жужжание, похожее на невнятный шепот.

– Подойдите к каждому из нас, пустите кровь и подставьте чашу, как это сделал я, – сказал он, а затем обратился к Келлану и моей матери: – Вы должны будете произнести, слово в слово: «Моя кровь, данная по доброй воле».

Мы все кивнули, и я подошла к матушке. Она спокойно дала мне руку и даже не вздрогнула, когда я провела лезвием по ее ладони. Кровь закапала в чашу и смешалась с моей.

– Моя кровь, данная по доброй воле, – сказала она.

Когда я направилась к лорду Саймону, шум в ушах заметно усилился. Он протянул ладонь с тонкими длинными пальцами, и я сделала надрез.

– Моя кровь, данная по доброй воле, – твердо произнес он.

На полпути к Келлану я застыла в нерешительности. Перед глазами плавали круги, сливаясь и образуя расплывчатые узоры.

– Что-то не так, – сказала я.

– Мы гуляем по кромке между материальным миром и миром призраков, – сказал лорд Саймон. – У вас могут возникнуть неприятные ощущения. Постарайтесь себя перебороть.

Я сделала оставшиеся несколько шагов. Келлан смотрел на меня, не отводя взгляда. Я постаралась отвлечься от мягких шипящих голосов, которых не слышал никто, кроме меня. Они вселили в меня дурное предчувствие, и у меня задрожали руки. Аврелия, чудилось мне в их шелесте. Аврелия…

– Аврелия. – Келлан повернул руку ладонью вверх, и я занесла нож. – Все хорошо, – сказал он. – Не останавливайся.

– Нет, – сказала я, опуская нож. Странные звуки прекратились. – Простите, я не могу.

– Нам нужно закончить! – воскликнула матушка. – Мы должны…

– Поздно, – сказал Келлан, выглянув в окно. – Стражники возвращаются. Время вышло.

– Уведите ее отсюда, – рявкнула Онэль, – чтобы мы успели прибраться, пока кто-нибудь сюда не зашел. Для петли у меня чересчур хрупкая шея.

– Веди себя как ни в чем не бывало, – наказала матушка. – Сегодня вечером мы устраиваем в честь лорда Саймона приветственный пир. Ты, Аврелия, обязана на него пойти, но сначала отправляйся в святилище и подумай о своем поведении. Люди должны видеть твое смирение и преданность Эмпирее. Они должны видеть, что ты тоже поклоняешься ей. Что ты такая, как все.

– Придется тебе прикидываться, – ухмыльнулась Онэль, но у меня даже не хватило духу смерить ее испепеляющим взглядом.

А мгновением позже Келлан увел меня из комнаты.

Пока в замке шли приготовления к пиру в честь нашего знатного гостя, я удалилась в королевское святилище – уединенное и элегантно убранное место поклонения для монарха и его семьи. Требуя от верующих смирения и аскетизма, сама Эмпирея, похоже, предпочитала роскошь и великолепие. Зал был задрапирован шелковыми тканями с золотой каймой, вдоль стен стояли обитые бархатом стулья. Колонны из шлифованного мрамора поддерживали своды, расписанные под ночное небо, в котором среди созвездий весело порхали улыбающиеся херувимы. Снизу за херувимами наблюдали зловещие темные фигуры. Сцена должна была изображать человеческие побуждения: праведные наверху, а нечестивые внизу – но, по-моему, она искажала правду. Очаровательные и пленительные херувимы больше напоминали грехи, а дьяволы с голодными глазами и хищными оскалами подозрительно смахивали на разъяренную толпу с городской площади.

По-моему, те, кто ненавидит грешников, гораздо страшнее самих грехов.

Закрыв дверь на ключ, я прошла вглубь комнаты и приподняла парчовый занавес. За ним была алтарная зона, где в золотых подсвечниках тускло горели сотни белых свечей. Я зажгла еще одну, поставила ее у алтаря, встала на колени и после кратких извинений за надругательство над святыней отодвинула алтарный камень в сторону. Под ним было небольшое углубление. Подобрав верхнюю юбку, я засунула руку в карман подъюбника и вынула оттуда маленькую книгу заклинаний, которую собиралась обменять на что-нибудь из коллекции Мейбл Дойл. Теперь, похоже, книжка останется при мне.