– Не говори так, – сказала я, сжимая плечо Келлана. Лорд Саймон не заслуживал такой смерти. – Неужели ничего нельзя сделать? – молила я Онэль.

– Можно было бы, я бы сделала, – ответила она.

– Это все я виновата. – Понимание отрезвило меня. Если бы я не заглянула в будущее, то не стала бы возвращаться на пир, и пророчество никогда бы не исполнилось. – Его ранили из-за меня.

Если Саймон Сильвис умрет, некому будет учить меня использовать ту странную силу, которая бежит по моим венам. Трибунал и дальше будет казнить невинных, ренольтцы продолжат скрывать страх за маской ненависти, и еще одна жизнь будет потеряна из-за моей очередной чудовищной ошибки.

У меня просто не оставалось выбора: я не могла допустить его смерти.

Стиснув зубы, я вытащила из-за пояса Келлана нож и провела им по ладони. Рядом со шрамом от незаконченного обряда появился тонкий надрез, и когда из него выступила кровь, я окропила грудь аклевца тремя каплями.

– Что ты творишь? – прошипел Келлан. – Аврелия, перестань!

– Ego præcipio tibi ut… ох… исцелиться… – Я лихорадочно подбирала слова. – Curaret! Я приказываю тебе исцелиться!

– Я вижу, что ты задумала, – сказала Онэль. – Ничего не выйдет! Остановись, дитя, на нас смотрят!

Я подняла голову и увидела, что гости вытаращились на меня во все глаза. Но мне было не до них. Из горла лорда Саймона вырывались хрипы, его дыхание замедлилось, глаза остекленели и закатились.

Онэль была права: магия крови тут не поможет. Я чувствовала ее сопротивление. Она не годилась для лечения, это еще лорд Саймон говорил.

Запустив руку в складки платья, перепачканного вином с кровью, я вынула флакон и вскрыла сургуч.

– Где ты его взяла? – ахнула Онэль. – Аврелия, нет…

Но я уже вылила содержимое флакона – и лепесток, и воду – в рот умирающего.

– Что ты наделала? – прошептала она.

– Он поправится?

– Да, – сказала Онэль, расхаживая взад-вперед по матушкиным покоям, где на софе без чувств лежал лорд Саймон. – Поправится.

– Пожалуйста, не сердись, – сказала я, хотя прекрасно знала, что провинилась.

– Не сердись? Нет, я не сержусь, я в бешенстве, глупая, глупая девчонка!

– Но я спасла его!

– Ты вломилась в мою кладовую, украла самое ценное…

Матушка уложила Конрада спать в соседней комнате и теперь сидела у камина.

– Лепесток предназначался тебе, Аврелия, – сказала она. – Ты получила бы его перед отъездом. А теперь… его больше нет.

– Простите… – Я отчаянно пыталась подобрать слова. – Может быть, лепесток можно купить? Знаю, они редкие, но один раз Онэль их уже раздобыла… – Я не договорила. Сама мысль о том, чтобы заглянуть на рынок и прикупить кровоцвета, была нелепа.

Я совершила ошибку. Чудовищную ошибку.

– «Простите», говоришь? – взвизгнула Онэль. – Знаешь, как мне достались те лепестки? Однажды ночью мою сестру похитили, забрали прямо из дома, а наутро мы нашли в лесу ее труп. Я потеряла сестру, но получила цветок. Кем ты готова пожертвовать, чтобы вырастить еще один?

Не желая в полной мере признавать свою глупость, я решила сердиться не на себя, а на Онэль.

– Но ты сама потратила один лепесток впустую. Ты знала, что они не могут воскрешать из мертвых, и все же, когда отец…

– Дуреха! Как ты смеешь сравнивать наши поступки? Я заботилась о твоем отце с рождения и любила его всем сердцем, как родного сына. Можно было даже не пытаться его оживить, потому что, когда его доставили в замок, он был мертв уже несколько дней. Но я все равно попробовала. Не могла поступить иначе. Потому что любила его. Да, тот лепесток уже не вернуть, но мне начхать! Ты же… выкрала мой последний лепесток и тут же его растратила! Хорошо ли ты знаешь этого человека? Да он тебе едва знаком!

– Стрелок целился не в лорда Саймона, а в меня! Не могла же я позволить ему умереть! Кроме того, он аклевский посланник, и в убийстве могли обвинить нас. Развязалась бы война…

– Я не исключала такую возможность. Но теперь тебе не избежать опасности, – мрачно сказала матушка. – Мы все теперь в опасности.

В комнату вошел Келлан, вытирая со лба пот.

– Пока в замке все спокойно, но Трибунал уже совещается. Предлагаю увезти Аврелию, пока новость не облетела весь город. – Он провел рукой по навершию меча. – Аврелия могла бы скрыться в поместье моей семьи.

– А что будет делать твоя семья, когда к ней в гости нагрянет Трибунал, да еще и разъяренная толпа в придачу? – Онэль всегда была суровой, но теперь походила на рыскающую в поисках добычи тигрицу. – А это непременно произойдет, ведь за колдовством Аврелии наблюдал весь зал. – Мне же она сказала: – Помяни мое слово: они придут за тобой и убьют тебя, а заодно всех, кто встанет у них на пути.

– Не так все должно было обернуться, – сказала матушка. – Не на такой исход я рассчитывала. – В ее глазах блестели слезы. – Обряд не завершили, лепесток потрачен. Не могу же я отпустить тебя в Аклев без защиты!

С софы раздался слабый голос Саймона Сильвиса:

– Давайте завершим обряд.

– Вы очнулись! – изумилась я. – Лепесток и правда подействовал.

Лорд Саймон со стоном приподнялся на локтях и оглядел запачканную кровью одежду.

– Как вы меня исцелили? Последнее, что я помню…

– Вам в грудь попала стрела. Аврелия использовала магию крови, а когда заклинание не сработало, – лепесток кровоцвета, – отчеканила Онэль.

– О звезды! – Его изумление быстро сменилось решимостью. – Обряд! Нужно немедленно закончить обряд. Вы сохранили чашу с кровью? Несите ее сюда вместе с ножом и тканью, расставьте все по местам.

– Но вы же сами сказали, чтобы я воздержалась… – начала было я.

– Забудьте о том, что я говорил утром. Думаю, все согласятся, что обстоятельства изменились.

Камни снова сложили треугольником, а матушка, лорд Саймон и Келлан заняли места у трех углов, только на этот раз аклевец опирался на костлявое плечо Онэль.

– Продолжайте с того места, где остановились, – попросил лорд Саймон.

– Нет, – отрезала я. – Я уже сказала, что не хочу этого. Я не буду завершать ритуал. Из-за меня больше никто не пострадает.

– Аврелия. – Келлан раскрыл мои пальцы и вложил нож мне в ладонь. – Ты должна довести дело до конца. – От его взгляда у меня перехватило дыхание.

– Нет, Келлан, я не хочу…

Не дав мне договорить, он сжал нож в моей руке, полоснул по своей ладони и сквозь зубы процедил:

– Моя кровь, данная по доброй воле.

– Поднеси чашу к лоскутку, – скомандовала матушка. – Живее!

Растерявшись, я послушно встала в центр треугольника, где лежал обрезок ткани от моего подвенечного платья.

– Три капли, – сказал лорд Саймон. – Повторяйте за мной. Sanguine nata, vita et morte.

Одна капля задержалась на краю железной чаши, а затем упала на белую материю.

– Sanguine nata, vita et morte.

– Еще раз.

Вторая капля.

– Sanguine nata, vita et morte.

– Еще!

Последняя капля.

– Sanguine nata, vita et morte.

– Tertio modo ut ab uno vitae. Ligat sanguinem, sanguinem, facere, – произнес лорд Саймон. – Три жизни связаны с одной. Ее спасут своей ценой.

Камни сверкнули, а потом все стихло.

Мы молча привели комнату в порядок. Никто не решался нарушить тишину. Но вот дверь соседней комнаты со скрипом приоткрылась, и оттуда выглянул Конрад:

– Мама, я не могу заснуть. Огоньки мешают.

Матушка подошла к нему и ласково взяла его маленькое личико в ладони.

– Какие огоньки, милый?

– Те, что снаружи. Они все ярче и ярче.

Она подошла к окну и в страхе зажала рот рукой. Тьму разреза́ли сотни горящих факелов, прыгавших вверх-вниз, подобно поплавкам. Они тянулись от ворот до середины двора.

– Это Трибунал, – холодно заметила Онэль. – Идут на замок.