Даже привычным людям было трудно дышать в такой спертой атмосфере. Вентиляторы с приводом от паровой машины беспрерывно очищали воздух, который сильно портился от человеческого дыхания и горения свечей. Но не помогало, время от времени приходилось вспрыскивать известковым молоком. Свечи не могли здесь иначе гореть, как наклонно. Во многих тоннелях противно хлюпала под ногами грязная вода. Лев не мог в этом месте оставаться долго и поспешил подняться в верхнюю первую галерею, там все-таки было не так тяжело. Непременно хотелось добраться до головы работ, а потому он вышел в ров немного подышать свежим воздухом, и через несколько минут опять отправился в подземное путешествие, пробираясь под конец пути ползком… Повезло – он попал как раз на самую интересную минуту: слышно стало, как работает вдали неприятель.

– Наши прошли галереей еще на 15 саженей, – раздался из темноты отчетливый шепот и какое-то легкое позвякивание, – Спешно присылайте сюда бур, не то опоздаем.

– Кому это он докладывает? – возник законный вопрос у Толстого.

– Верно наверх сообщает, начальнику работ. – пояснил проводник, – У них в минных галереях телеграфная связь организованна, совсем как на позициях.

Невидимый неприятель был с левой стороны. Лев приложился ухом к одной из пробуравленных в стене небольших слуховых дыр и едва-едва различил отдаленный, довольно слабый глухой гул. Опытные саперы же отличали в нем даже стук инструментов и находили, что неприятель должен быть в 7 саженях, не далее. Новость положения, мерцающий свет, спертый тяжелый воздух – все это сильно действовало на воображение, порой казалось, что уже не суждено вылезти из этого жуткого земляного гроба… В первые мгновения при вести о заслышанных работах неприятеля стало страшно. "Нет, – думал он, – лучше получить двадцать пуль на бастионе, чем быть погребенным заживо здесь под землей". Мысль эта промелькнула мгновенно, осмотревшись и одумавшись, ободрился и скоро был снова увлечен любопытством… люди рядом спокойно работают, словно и не случилось ничего. Надо сказать, что перед неприятелем мы имели теперь важное преимущество – самое главное в подземной войне, мы были ниже его. Теперь дело за "новым порохом" о котором в городе ходила масса совершенно фантастических легенд и слухов. Запаянный с торцов жестяной цилиндр аккуратно отравляется в просверленную в грунте длинную горизонтальную скважину, словно пуля в ствол ружья, вместо шомпола – составной деревянный шест обмотанный на дальнем конце войлоком. Сапер осторожно, точно боится порвать, разматывает с катушки гибкий провод. Даже удивительно, что заряд совсем небольшой, согласно учебникам фортификации требуются десятки пудов пороха для закладки контрмины, а тут чуть более пушечного картуза, неужели хватит?

– Ваш благородие пора, – настойчиво теребит гостя за рукав солдат в испачканной землей нижней рубахе, – Счас рвать будем, уходить треба от греха подальше.

Вот так совершалось "подземное Бородино"… Не может быть, чтобы чувство благодарности к подземной рати севастопольцев не шевельнуло вашего сердца, когда воображение ваше (увы, только лишь воображение) вернется из-под скальной тверди пород в этот радостный ясный мир, украшенный солнцем. Необыкновенно приятное ощущение испытываешь, оставляя эти тесные могильные подземелья, когда, добравшись до выхода, вдохнешь свежую струю неиспорченного воздуха, когда глаз, который не мог примириться с неопределенным мерцанием и между тем уже успел отвыкнуть несколько от нормального света, снова увидит этот мягкий, ласкающий свет дня. О, какая тяжесть спадет с сердца, с каким восторгом глубоко потянешь этот воздух грудью, с какою жадностью начнешь всматриваться во все окружающие предметы!

– Ну как насмотрелся, на наших землекопов? Пойдем познакомлю с самым главным севастопольским обер-кротом, – встретил приятеля на выходе весельчак Ершов выбравшийся наружу ранее, – Он тут и живет прямо в блиндаже на бастионе, в городе бывает редко, в артиллерийской лаборатории всем распоряжается его заместитель штабс-капитан 4-го саперного батальона Мельников. Тот самый, что тебя прогнал вон, извини брат но посторонних пускать туда не велено.

– Погоди немного, глину отскребу с сапог и одежды, не иначе пропал мундир совсем, хорошо хоть старый догадался надеть. Что-то взрыва не было, али не получилось, вышла осечка?

– Да нет, просто камуфлет на большой глубине, отсюда не слыхать. Наши минеры в день по несколько раз такие устраивают.

Комната подполковника Романова находилась в потерне. Это просто была ниша выкопанная в земле почти в сажень высоты, шагов семь в длину и немного менее в ширину, вся обшитая досками.

– Вот здесь, в этой дыре, наш главный минер и обитает. Зайдем, он всякому гостю рад. – Ершов слегка постучал в дверь.

– Входите! – послышалось оттуда.

Они попали в довольно порядочную подземную комнату, увешанную старыми коврами. Над чисто поставленной складной железной кроватью развешен был по стене прекрасный гобелен. У складного столика с телеграфным аппаратом стояло довольно изящное вольтеровское кресло, которое как-то странно выглядит при такой обстановке и в таком исключительном месте. У изголовья висела этажерка полная книг, с ней соседствовала клетка с канарейкой. На небольшом выступе, в углу помещалось все хозяйство: маленький складной самовар, несколько стаканов и шкатулка с чаем и сахаром. Две толстые стеариновые свечи, горевшие постоянно и днем, и ночью, довольно удовлетворительно освещали эту подземную квартиру. Подле одной стены была небольшая железная печка. Огня в ней не было, и сверху стопкой лежали тетради, бумаги, чертежи и потрепанный томик "Мертвых душ".

Молодой подполковник с георгиевским крестом – это и был "обер-крот" Романов – принял гостей необычайно радушно и усадил их пить чай. Вид у хозяина подземных хором был весьма нездоровый, глаза запали и на руках виднелись синие пятна, следствие жизни в сыром подвале.

– Извините любезные, спиртных напитков я не употребляю и для гостей не держу. Весь спиритус вини у меня строго на химические нужды расходуется.

– Полно Вам Всеволод Юрьевич, мы не в обиде, лучше расскажите про ваше новое изобретение. Цербер Мельников не пустил моего товарища в артиллерийскую лабораторию.

– А это… не думал я, что до Бахчисарая слухи дошли, светлейший князь Меншиков ко всем новинкам военного дела равнодушен.

– Ну как же, даже "Московские Ведомости" грозят супостатам новым порохом невиданной силы? Про ваш "горький мед", или мелинит и иностранные газеты восторженно пишут.

– Извините друзья, но я вынужден держать состав нового взрывчатого вещества в секрете. Дело в том, что в отличие от смесей на основе нитроглицерина, моим мелинитом можно начинять артиллерийские снаряды. Опыты стрельбы новыми мелинитовыми бомбами из мортир дали прекрасные результаты, но к сожалению дальше проб мы пока продвинутся не можем.

– Почему? Я видел ваш заряд в контрмине, граната или бомба с такой начинкой должны обладать просто невероятной разрушительной силой?

– Не совсем так, подземное минное дело имеет свою специфику и новый состав тут пришелся очень кстати. Мелинит выделяет при взрыве много сильно ядовитого газа, мы не столько разрушаем вражеские галереи, сколько "выкуриваем" оттуда французов. Разве вы не заметили специальной пробки, которой мои саперы закрыли мину перед взрывом?

– Нет, с непривычки я пулей наверх вылетел, даже не осмотревшись толком по сторонам, – признался Лев, – Неужели этот дым настолько ядовит?

– Вдохнул и почитай умер, к сожалению у нас был несчастный случай, по неосторожности погиб один нижний чин. Хорошая вещь, вот только возможности для производства сего зелья в Севастополе сильно ограничены. Я и так сражаюсь с нашими химиками за каждый лишний фунт, запасы химических реактивов в артиллерийской лаборатории уже давно на исходе…

– Сами то как потом поступаете после подрыва? Неужели тоже бросаете старую контрмину и отрываете другую?