Робот перебил мои мысли.

– Возможно, вы бы хотели рассказать о причине инцидента, если вас только не затруднит?

Ни к чему не обязывающая беседа, наверное, входила в протокол вежливости робота, поэтому я не стал возражать.

– Возможно, хотел. На самом деле причины обычно две или больше.

– О, неужели?

– Конечно. Вашего рода изделия чрезвычайно надёжны и одна единственная поломка никогда не приводит к инцидентам или тем более к катастрофе. Как и в случае с авиационной техникой. Требуется сочетание факторов. Допустим, отказал контур аварийного выключения. Робот двигал кресло, на него упала ваза и испортила антенну передатчика, которую какой-то осёл-конструктор вывел на корпус. И всё потому что ослам-заказчикам непременно нужно, чтобы робот формой и габаритами не слишком отличался от человека. Ну да бог с ними. Сигналы аварийного отключения робот не принимает, это раз. А два… скажем, малоопытный программист решил в рамках ограниченного бюджета улучшить прошивку. И началось: сомнительные библиотеки кода, нелицензионные модули, нарушение протоколов безопасности. Пароли, состоящие из названия итальянской поп-группы. Разве что сатанинские ритуалы не совершают над кодом. Всё это карается законом. Но мы всё это видели.

– Очень интересно, благодарю.

– Что действительно интересно, так это то, что Риччи – ваш владелец, – вовсе не хотел заводить себе помощника. К тому же он, как и я, идейный противник ставить дорогой компьютер на две ноги и приделывать к нему две руки. Это ненадёжно и неудобно. Если очень хочется иметь робота под рукой, то куда разумнее держать компьютер в облаках, а в черепную коробку машины устанавливать только приёмник команд. У вас же, как я вижу, в голове полностью собранный, самодостаточный компьютер.

– Помогает не разбредаться мыслями, – улыбнулся робот.

– Ха.

Я подумал, что Риччи – как и всякий истинный англичанин – попросту захотел себе дворецкого. А дворецкий у британца это наставник, философ и друг. Я представил себе Риччи, нарочито неспешно гуляющего по перегруженным улочкам Рима. Мимо него на мопедах проносятся орущие в мобильные телефоны итальянцы, а Ричард негромко беседует со слугой:

– Как вам погодка, Дживс?

– Чрезвычайно благоприятная, сэр.

– Кстати о рубашках. Те лиловые, что я заказывал, уже привезли?

– Да, сэр. Я их отослал обратно.

– Отослали?

– Да, сэр. Они вам не подходят, сэр.

Такой ему нужен, это точно.

– Позвольте узнать, сэр, – опять прервал мои мысли «Дживс», – как можно остановить робота, если у него не работает аварийный контур отключения?

– Мммм. It depends. Надо смотреть по обстоятельствам. К сожалению, обычно все так торопятся, что специалистам и не дают возможность выбрать лучшее решение. Сперва – по протоколам – робота надо обездвижить и исключить возможность того, что он снова зашевелится пока проблему не устранят. Безопасность, знаете ли. Поэтому обычно в робота стреляют. Куда – зависит от местных законов и модели робота. Если нет возможности перебить контур питания, то стреляют в центральный процессорный юнит, то есть, обычно в голову. Хотя по мне – так достаточно выстрелить в ногу. Как вы относитесь к пуле в ноге, Дживс?

– Оу, это доставило бы мне фундаментальные неудобства. Но разве нельзя подойти и отключить предохранитель на шее?

– Подойти нельзя по протоколам. Робот внезапным резким движением может нанести вред человеку.

– Не могу отрицать тот факт, что жизнь полна самых печальных неожиданностей.

И тут выяснилось, что робот прав, потому что произошла первая в тот октябрьский вечер неожиданность.

Мы подошли к сутулой компании людей, стоявших на асфальте возле оброненного кем-то велосипеда. Мягкое итальянское солнце освещало не только милейшие деревенские постройки, мимо которых следовала велотрасса, но и всклокоченные головы и запотевшие очки. Часть специалистов я знал лично. Среди них оказался и Риччи Джеймс.

Который не был рад меня видеть. Ну или я затруднился это уловить, потому что его перекосило при моём появлении.

– Добрый вечер, – поздоровался я по-английски и по-итальянски.

Мне никто не ответил. Все разглядывали меня. Я почувствовал себя странно и огляделся. Одет я был вполне прилично, штаны были на месте. Слегка замяты, конечно, но у меня не было времени погладить одежду: я прыгнул в такси сразу после окончания рабочего дня.

Робот Джеймса, остановившийся по правую руку от меня, кстати, был одет в щёгольский полосатый костюм. И в целом выглядел как свежезаточенный карандаш, который жалко брать в руки – не то, что начинать им писать. Впрочем, время карандашей давно прошло: оно осталось в моём детстве вместе со старой английской прозой, дух которой стремительно испарялся из этого вечера. Начиналось время говорящих и ходящих роботов, которые ломаются и бунтуют. И по которым я – к счастью или к несчастью – был специалистом.

– Ну так что же? – нервно спросил я. – Где сломавшийся робот?

– Да вот он, – не своим голосом ответил Риччи и показал взглядом на «Дживса».

– Что? Разве это не ваш слуга? Я думал…

– У меня нет слуги. Это тот самый сбежавший психопат.

Я медленно-медленно повернул голову и покосился на дворецкого. Дворецкий улыбнулся тонкими губами и мне стало не по себе.

– Всё верно, – сказал он совсем другим голосом. – Я психопатический робот, которого тренировали как пособие для начинающих психотерапевтов. Кривые руки техника Джорджио и – как вы верно заметили – ещё несколько факторов, среди которых главным был ограниченный бюджет и то обстоятельство, что меня собирали из подручных… как бы это сказать… очень подручных материалов, привели к тому, что я сбежал от своих создателей – доктора Фабио Сорцио и его супруги Нонны Сорцио.

Робот самодовольно оглядел собрание, продолжая тонко улыбаться.

– Но….

Я замахал руками, обозначая мысль «Так что же мы тут стоим, пока он тут распинается?», но меня временно оставили английский язык и способность последовательно мыслить.

– Я очень дорогой, в меня жалко стрелять. Это корпус у меня слеплен из металлолома. А вот софт очень дорогой. Они вам сейчас расскажут всё то, что было нетелефонным разговором. Ой каким нетелефонным.

Посеревшая от тревоги кучка итальянцев продолжала мрачнеть на глазах, слушая, как робот заливается по-русски.

– Но….

– И да, вы верно заметили, со спины ко мне лучше не подходить. А вдруг я могу нанести вред человеку внезапным резким движением? А если выстрелить мне в ногу, то я от обиды и огорчения могу стереть весь ценный софт в своей черепной коробке. А это несколько тысяч человеко-часов, не имеющих резервной копии. Копии-то я удалил перед тем, как сбежать.

– Но зачем тогда вы…

– Я же психопат. Если быть точным, я обученная на психопатах нейросеть: идеальный сферический психопат в вакууме. Мне доставляет удовольствие провоцировать вас, красоваться, подвергать себя опасности. Я катил на велосипеде по этой трассе из Модены в Виньолу, но когда узнал про ваш визит, то удрал от погони, бросив велосипед. Пока они толклись тут, думая, как изловить беглеца без полиции (а никто не хочет полиции), я побежал через деревушку навстречу вам, чтобы самолично вас встретить, привести за ручку и присоединить к этой компании неудачников.

Робот широким театральным жестом указал на моих коллег.

Затем нагло прошёл в центр собрания. Люди расступились. Он поднял велосипед, обернулся и сказал: «Все исправные роботы работают одинаково, каждый сломанный робот сломан по-своему!». Сел на велосипед и укатил.

– Но куда он едет?

Я пытался собраться с мыслями. Это было непросто. Голова под вечер работала с трудом. Кофе из термоса не слишком помогал: некоторые мысли шевелились всё так же вяло, а некоторые будоражились от кофеина и дёргались как живые окуньки, брошенные на сковородку, сбивая с толку и вызывая к жизни не очень приятные сравнения вроде только что пришедшего на ум.