Дрожащими руками Иван достал свой военный помянник, нашел в нем Андрея и рядом подписал «упокой». Ответ солдатам он решил написать позже, сейчас же незамедлительно он выехал в Петербург. Иван вспомнил, что не отдал отцу Иллариону список погибших на поле брани. Теперь он был обновлен новым именем, всех их нужно было отпеть, Лапоухов спешил, почему-то боясь не успеть.

Всю дорогу его не покидали думы о прошедшем сне. Ведь Андрей звал его с собой, но куда с собой, и от чего там, в горах, появился Гофман, и что за странная птица кричащая по-польски так яростно желала разорвать его? Всего этого Иван не понимал, да и не хотел понимать.

***

Калисто и впрямь не вспомнил того, о чем говорил с Гофманом. Голова ужасно ныла, и он возненавидел ту минуту, когда согласился пить с новым знакомым. К сожалению у него не было того чудодейственного порошка, который был у Кристиана. Он сел за стол и взяв лист бумаги, принялся писать записку своему королю:

«Ваше величество, пишет Вам Ваш подданный, Калисто Аллегро. Повествую о том, что мною найден тот человек, о котором вы говорили. Спешу так же сообщить, что на него ведется охота, вызванная королем Александером, но то лишь мои догадки. Так же особо важен факт, что в России он не один. Ваш слуга, Калисто.»

Привязав записку к лапке голубя, он отпустил птицу, но по роковой случайности Аллегро не заметил, что привязал бумажку не крепко и та упала на землю. Сам итальянский король обедал после очень загруженного делами утра. Он перебрал весьма много бумаг, рассмотрел гору законов, но в голову постоянно лезла идея об итальянском объединении.

«Лишь бы Каллисто не подвел, только бы он смог повлиять на русского монарха», думал он. Неожиданно, обедающая с ним супруга спросила его:

– Почему у тебя такие секретности? Ты не совершаешь ничего преступного.

Она была посвящена во все тайны короля и знала буквально обо всем. Виктор понял, о чем она говорит сразу же:

– Видишь ли, любовь моя, душа короля всегда ищет подвох во всем, тем более душа русского императора. Такая держава как Россия полна недругами по всей Европе, от того он ко всем внимателен. И стоит отдать должное, из-за такого монарха как Александер, вся Европа внимательна к России. Едва ли он узнает о том, что кто-то следит за дипломатом дружеского государства, так сразу отправит того на виселицу, а с нами навсегда дружбу иметь откажется.

Ответа не последовала, супруга утолила свое любопытство и молча продолжила прием пищи. А ту самую записку, которую обронил почтовый голубь, поднял никто иной как белобрысый германец, за которым и следил Аллегро. Прочитав послание, он пришел в ужас, ведь понял, что в записке говорится о нем. Запуганный человек побежал в гостиницу, где бросил клочок бумаги своему товарищу.

– Джерд, мы покойники.

Прочитав записку, тот ответил:

– Не паникуй, я тебе сказал, что разберусь.

Алоис обхватил голову руками и еле сдерживался, чтобы не заплакать. Никто в Петербурге не знал, кто были эти люди, и нам, дорогой читатель, не время узнать о том, а потому предлагаю переместиться туда, где был сейчас Лапоухов. Иван приехал в храм Александра Невского, где иногда служил отец Илларион, к литургии, едва священник успел отпустить прихожан, как подошел к Ивану и благословив произнес:

– С праздником, чадо! – подошел к нему батюшка.

– С праздником, отче!

– Вижу вернулся живым, это славно, я за тебя молился усердно.

– Отец Илларион, за молитвой и пришел, вот записочки, здесь имена каждого солдатика, что дома не дождались.

Священник взял записки и обратился к Ивану:

– Помяну на панихиде, да в свой помянник перепишу защитников земли моей.

– Спаси Вас Бог!

Лапоухов поклонился и, попрощавшись, пошел на улицу.

Возле храма всегда собирался десяток нищих. Выходя, Иван увидел, как некий прихожанин оттолкнул одного из них, когда тот просил у него копейку. Лапоухов подошел к человеку.

– Мир тебе, друг мой, чего же ты нищих обижаешь?

Иван был очень умиротворенным человеком, а потому говорил всегда спокойно и с улыбкой. Человек отвечал ему:

– Так, как же с ними еще? Сидят, не работают, а деньги просят.

– Разве ты Евангелие не читал?

– Читал.

– Ну, раз читал, так должен знать, что сказал Иисус – «Просящему у тебя дай». Неужто не увидел этих слов?

– Видел, но как же я дам ему, ведь он не работает. А если мне понадобится помощь, разве он поможет мне?

– Друг мой, а какая тебе тогда польза, если ты ждешь своей выгоды? Давая милостыню не имеющему, ты милость Бога получаешь и себя из адского пламени вытаскиваешь. А помнишь ли ты, как Спаситель сказал «То, что делаете одному из ближних своих, то делаете Мне», а ты его толкаешь, знать самого Христа оттолкнул.

Глаза человека начали слезиться, он сорвался и подбежал к нищему.

– Прости меня, брат. – Сказал он и положил ему в кружку несколько монет, затем он вернулся к Ивану.

– Спасибо Вам за наставления.

– Во славу Божию, тебя как звать то?

– Владимир.

– Ну, ступай, Владимир, с Богом!

Они разошлись, Иван как всегда улыбался, и было так мало причин, когда он выходил из того состояния. Поводом тому вновь была его вера. Он вспоминал слова из Псалтыря, и часто, когда ему хотелось впасть в ярость, он читал про себя «Щедр и Милостив Господь, Долготерпелив и Многомилостив. Не до конца прогневается, ниже во век враждует…». Он думал, что раз сам Бог не обрушивает свой гнев на людей, погрязших в грехах, то почему он будет впадать в него. Едва прочитав эти строки, его сердце мякло, и он вновь с улыбкой продолжал говорить.

***

Кристиан едва ли успокоил Анну, которая, придя в себя, рыдала около часа. Он понимал, с каждым днем шансы на спасение Йована тают, но верил, что все будет так, как должно быть. В тот же день он написал письмо Бисмарку, в котором просил разрешения выехать в Польшу по личному делу. Он желал ехать в Польшу сейчас же, но не знал, где его нужно было искать. К тому же, ему нужна была поддержка Ивана, но тот не мог ехать туда без приказа.

***

Меж тем Николай Никитин шел по улице недалеко от дома, он все также не поднимал головы, когда на него кричали люди и мирно шел дальше. Неожиданно он вскинул голову и увидел ее – свою бывшую супругу. Она шла вместе с Евгением – ее новым мужем, ученым. Анастасия улыбалась и была весьма счастлива и тут их взгляды встретились. Они поравнялись, и Николай достаточно близко подошел к женщине.

Он тихо произнес, глядя ей прямо в глаза:

– Настя.

Улыбка исчезла:

– Николай?

– Настя, прости меня за все.

В разговор вмешался супруг:

– Слушай, уходи по добру.

Никитин не слышал его:

– Настя, прости, за все прости, хоть и прощения я не достоин.

Евгений вновь сказал:

– Ты меня не слышишь? Я сейчас тебя…

Он занес руку, чтобы ударить Николая, а тот лишь закрыл глаза. Девушка закричала, пытаясь удержать супруга:

– Стой, не тронь его, он ничего дурного тебе не сделал.

Никитин как ни в чем не бывало продолжал:

– Настя, если можешь, прости меня. За все годы, что ты со мной мучилась. Я знаю, что упустил самое ценное – тебя, и если когда-то тебе нужна будет помощь, какая угодно, ты всегда можешь обратиться ко мне, если будет не противно. Прости… Если сможешь, прости.

Он вновь опустил голову и прошел мимо пары, направляясь домой. Девушка еще несколько секунд смотрела ему в след и думала, что если бы это понимание пришло к нему раньше, то она конечно бы осталась с ним, потому что она искренне любила его, любила, наверное, и сейчас, но все было сломано. Хотя, если бы любила, то смогла бы воссоздать. Все это были ее мысли.

В голове Николая их почти не было, он давно перестал фантазировать, о чем-то мечтать. Он давно уже перестал жить и ходил по улицам Петербурга, словно живой труп, всеми забытый, всеми ненавидимый. Не знаю, как бы сложилась его судьба, если хотя бы третья часть его знакомых приняли его, но сейчас все шло крахом. Он день за днем умирал от бранных людских слов. Засыпая, слезы душили его, но просыпаясь, он шел умирать вновь. Коля плакал ежедневно, не скупыми мужскими слезами, нет. Самое страшное было то, что даже излиться было некому, он был изгнан теми, кто по сути своей сам был достоин изгнания, ведь все смотрели на его дела, забывая, что сами грешны, но грехами другими.