Вдруг мистер Челленджворс увидел приоткрытую дверь в кабинет и, повинуясь инстинктивному желанию, быстро туда прошмыгнул. Его удивило, что музыка и громкие голоса заливающихся смехом людей тут же стихли, как будто стены были толщиной в несколько метров. На массивном дубовом столе приветливо горела небольшая лампа в малиновом абажуре, частично освещая просторную комнату. Он в первую очередь обратил внимание на обилие книг в красивых переплетах и с изумлением оценил богатство коллекции, хотя не был большим охотником до чтения ещё с юношеских лет. Кабинет был обставлен великолепно, но аптекарь всё равно чувствовал себя как-то некомфортно. «Холод!» – осенило его спустя мгновение. – Какой же здесь странный холод!» В разгоряченном от толпы гостей зале было так жарко, а здесь, судя по всему, не топили всю осень. Челленджворс еще раз огляделся вокруг и обнаружил в дальнем углу комнаты небольшое углубление, которое в его разыгравшемся воображении превратилось в пасть страшного чудища. В воздухе витало напряжение, и всё вокруг было пронизано какой-то неспокойной атмосферой. Может быть, этим объяснялись столь странные фантазии. Не без внутреннего напряжения мужчина подошел ещё поближе: он, конечно, не настолько погрузился в пучину страха, чтобы ждать встречи со сказочным драконом или с какой-нибудь мифической гидрой, но всё-таки ему было сейчас до такой степени неприятно, что левое плечо и веко чуть подёргивались. «Бог мой, да это же просто камин! Камин… Что я в самом деле?» В углу действительно находился живописный встроенный каменный камин, но он не согревал своим пламенем холодные стены, хотя чуть поодаль в большом количестве лежали одинокие дрова. В их маленьком городе такой дорогой предмет интерьера могли себе позволить лишь избранные (аптекарь не исключил, что такой роскошный камин был и вовсе только у одного Роджерса), поэтому был не в силах дальше бороться с искушением рассмотреть подлинный викторианский камин в деталях и включил верхний свет. Не прошло и десяти секунд, за которые мужчина успел восхититься блестящей отделкой, как в кабинет резко вошли.

– Мистер Челленджворс! – раздался непривычно нервный и грозный голос хозяина. – Прошу немедленно объяснить мне, что вы здесь делаете!

Пойманный с поличным, Челленджворс медленно, в страхе повернулся и постарался принять как можно более беззаботную позу.

– Родж… Мистер Роджерс… А… я тут просто прогуливался по дому…

– Прогуливались?! – Роджерс тремя широченными шагами пересек кабинет и загородил камин своим массивным телом.

– Э-э… Ну да… Разве, разве вы были бы против? – мистер Челленджворс постарался вспомнить, как в детстве он смотрел на бабушку после очередного нашествия на буфет. В этот момент он в самом деле так напоминал дитя, а не прежнего саркастичного фармацевта, что смятенный Роджерс невольно отступил на несколько шагов, и аптекарь сразу же заметил на камине причудливую серебряную инкрустацию: вид узора был такой, как будто его не только специально не чистили, но и намеренно подвергали коррозии. Это были две витиеватые, местами ещё серебристые линии, образующие причудливый вензель. В целом украшение выглядело плачевно. Некрасивое черное пятно, пусть и на небольшом участке камина, смотрелось так странно-непривлекательно на фоне общего благополучия, что мистер Челленджворс невольно внутренне передернулся, но виду не подал.

– Я не против, – вкрадчиво ответил мистер Роджерс, – но, согласитесь: не всегда ждешь гостей в собственном кабинете в такой поздний час.

К богачу вернулись привычные импозантные манеры, и он величаво посмотрел на бесцеремонного гостя, высоко задрав голову. Мистера Челленджворса это не столько расстроило, сколько позабавило – казалось, ничто не могло вывести его сегодня из состояния благодушного примирения с окружающей обстановкой, которое, поколебалось было ненадолго при виде странного камина и неожиданно сурового коллеги, но затем восстановилось так же быстро, как река входит в свои берега.

– Мистер Роджерс, я уже ухожу… Простите меня, – мистер Челленджворс так умильно посмотрел на приятеля, что тот сам застыдился своей суровости. – Мне давно пора домой, я у вас что-то сильно засиделся… который сейчас час?

– Обычно в это время вы уже видите седьмой сон, – со странным огоньком в глазах туманно ответил Роджерс.

– М-да-да… – согласился аптекарь как будто в полусне.

– Но мы вас так просто не отпустим, – с вернувшимися сладкими нотками произнес Роджерс, буквально пригвоздив мистера Челленджворс своим дружелюбным, но вместе с тем не требующим возражений прямым взглядом, – у нас только еще намечается десерт.

– Я…

– Ничего не хочу слушать! Никто так просто вас всё равно не отпустит – все жаждут как следует познакомиться с новым крупным бизнесменом города.

Всегда такой бескомпромиссный, когда дело касалось его принципов, мистер Челленджворс покорно сдался и медленно проследовал вместе с напористым господином в ярко освещенный зал, показавшийся ему другой планетой после полутемного холодного кабинета. Бросить прощальный взгляд на заинтересовавшие его необычные завитушки на камине не позволил мистер Роджерс, загородив своим внушительный силуэтом практически все, что мог увидеть за его спиной любопытный гость.

Было девять часов утра. В окно пробивался слабый лучик солнца. Мистер Челленджворс с трудом открыл тяжелые глаза, ощущая тупую боль по всему телу, смешанную с мерзким чувством разбитости. Он нашел себя на небольшой красной софе в углу незнакомой ему комнаты. Еще не до конца проснувшемуся, ему показалось, что он на корабле, потерпевшем кораблекрушение – вокруг в большом количестве было разбросано конфетти, ленты, какие-то бумажки и мишура, которые преобразовались в грезах полуспящего страдальца в обломки снастей и весел. Одна его нога находилась на спинке дивана, вторая – обреченно лежала на полу, а руки раскинулись в обе стороны. Окончательно проснувшись, аптекарь титаническими усилиями справился с затекшими конечностями. «Что со мной?» – такой была его первая фраза после пробуждения, которую он произнес в полный голос, со страхом озираясь по сторонам.

– Что здесь произошло? Как я… сюда попал?

– Кофе со сливками или без, сэр?

В дверь вошёл презентабельного вида слуга в белых перчатках и невозмутимо поставил поднос с напитком на маленький мраморный столик рядом с временным пристанищем растерянного гостя.

– Прошу прощения, уважаемый…гм, сэр.

Официант вежливо поклонился, но беспристрастное выражение не сходило с его лица.

– Я… Где я нахожусь? И простите, кто вы? И что вообще произошло?

– Вы находитесь в доме у мистера Роджерса де ла Льафш и его супруги. Вчера вы были на приёме, устроенном в честь видных предпринимателей нашего города и пожелали провести эту ночь здесь, что немедленно было удовлетворено, – быстро отрапортовал слуга, при этом ни разу не моргнув и даже не взглянув на собеседника.

«Пожелал провести ночь? Что за чушь молотит этот оловянный солдатик? И какой к черту мистер де ла Льафш?» – мистер Челленджворс приподнялся и отряхнул помятый фрак, к которому прилипла сотня разноцветных конфетти.

– Послушай, любезный, мне не до шуток. Я прекрасно помню об этом приёме (тут мистер Челленджворс немного польстил самому себе), но не заставишь же ты меня думать, что я мог вот так провести здесь всю ночь, заснув в одежде прямо на софе в гостиной?! – почти перешёл на крик уже окончательно воспрявший ото сна Джон Челленджворс

– Вы вчера долго веселились, сэр. И да, кх-м, с вами была молодая леди. Не думаю, что мне позволительно давать какие-либо оценки, но она была очень красива. Вы заснули здесь, а она долго потом разговаривала со своей … яркой подругой. Да, в этой комнате. Выпейте кофе. Возможно, он поможет вам всё вспомнить, – отрезал слуга и, невозмутимо развернувшись, спокойно вышел в раскрытую дверь.

«Вот это дела, – задумался Челленджворс, обхватив голову руками, – да, сейчас как будто что-то начинает вырисовываться… Леди? Какая леди? Помню мерцание, песню, что-то темное и мягкое, а еще фиалки… Эти лица, странные лица, я никого не могу выделить… Музыка, да… она была очень громкой… приятной…Громкой… Тошнит от кружения… Что-то падает на голову, светится. Кто-то о чём-то говорит, смеётся… очень много, противно смеётся… А еще там были крабы, и я нюхал цветы в огромных вазах…»