Последнюю фразу импозантный Роджерс произнес, странно искоса посмотрев на мистера Челленджворса, отчего тот весь похолодел, сам не понимая почему. Он никогда не был в восторге от манеры этого торговца, которую давно окрестил набором второсортных ужимок, но сейчас быть брюзгой так не хотелось… Тем не менее аптекарю с трудом удавалось избавиться от назойливого ощущения странной неприятной связи между ними. Ему казалось, что Роджерс теперь его постоянно испытывает или что-то от него хочет. Однако чем ближе стрелка часов приближалась к поздним вечерним часам, тем всё менее и менее это досадное чувство беспокоило сегодняшнего везунчика, а, когда мистер Челленджворс взглянул еще раз на чёрное элегантное бархатное платье по-прежнему гордо сидящей рядом с ним Лины и обратил внимание на то, как эффектно оно контрастирует с её прозрачной фарфоровой кожей, все сомнения о необходимости прийти на этот претенциозный бал отпали в мгновение.
Раздалась звонкая мелодия. Мистер Челленджворс не разбирался в композиторах и мог запросто спутать Моцарта с Пуччини, но мелодия тем не менее его очень заинтересовала. Музыка была энергична, колоритна, рисовала в воображении пленительные картины далёких захватывающих путешествий, как будто скрывала тайну и будоражила душу. Это были неспокойные звуки, если под спокойствием понимать предугаданность. Под такой мотив не так-то просто танцевать, но мистер Челленджворс рискнул.
– Миссис… Ох, простите, я ведь не знаю вашу фамилию…
Последний раз мистер Челленджворс так волновался, когда выпрашивал отсрочку у кредиторов.
Дама медленно встала, и бархатное платье облагородилось россыпью перламутровых жемчужин, искусно нашитых по всему подолу в переливающийся полумесяц. Еще как минимум десяток жемчужин поблескивал в её высокой прическе.
– Во-первых, я не замужем, поэтому можно просто «мисс», – с полным спокойствием произнесла леди, – а во-вторых, фамилию мою вам знать совсем необязательно – можно ведь называть меня просто Лина, – закончила она свою журчащую речь с обезоруживающей улыбкой, хотя чёрные глаза при этом оставались непроницаемыми и холодными.
Мистеру Челленджворсу придало решимости отважиться на столь отчаянный шаг лишь то, что много лет назад, ещё младшим школьником, по настоянию своей суровой матушки он посещал хореографическую школу. До сегодняшнего дня ему даже не хотелось вспоминать о столь пугающем факте своей биографии, и его полное безразличие к музыке все эти годы тоже можно было объяснить давней детской травмой. Но бывают же в жизни такие моменты, когда даже самый бесполезный, по нашему мнению, опыт может сослужить неплохую службу.
В зале уже почти все танцевали, и в движениях гостей чувствовалась поразительная отточенность, как будто к этому вечеру пары готовились целый год. Мистер Челленджворс взял новую знакомую за руку и заранее кокетливо извинился за свою неуклюжесть.
Танец быстро закружил их, и мистер Челленджворс сам не понимал, как это его ноги и руки так отлаженно работают и попадают прямо в такт, хотя он, казалось бы, не прикладывает к этому никаких усилий. Музыка по-прежнему притягивала его, но одновременно волновала и даже где-то потрясала. Звуки были очень громкими и заглушали все голоса в зале. Бархатная леди оказалась такой же мягкой и плавной в движениях – танцевала она легко и непринужденно, ничуть не смущаясь нового знакомого и непринужденно улыбаясь на любой произнесённый им комплимент.
Откуда-то сверху неожиданно попадало конфетти, вызвав бурю восторгов у собравшейся публики, словно они были малые дети. Откуда ни возьмись в воздухе закружились тоненькие серебряные, золотые и фиолетовые нити, значительно затрудняя танец, так как украшения постоянно падали на руки и буквально опутывали собою тела. Через какое-то время весь зал представлял собой разнородное цветное перемещающееся месиво из фантасмагорически переливающихся голов, туловищ и ног. Это, однако, никого не смущало, отовсюду раздавался смех и радостные возгласы. Для привычного мистера Челленджворса такое вечернее времяпрепровождение было бы сродни Апокалипсису, но сейчас он благодушно отдал себя во власть хаосу веселья. Они кружились и кружились по залу, и ему казалось, что впервые в жизни он так свободен и счастлив. И он упивался этим чувством.
– Какая прекрасная музыка, – смотря своей новой знакомой прямо в стеклянные глаза, почти прокричал мистер Челленджворс, чтобы его хоть как-то можно было услышать, – впрочем, есть в ней… даже не знаю… что-то немного тревожное…
Лина слегка подняла брови. В остальном её удивление никак не отразилось, как будто женщина застыла в непрерывном спокойствии.
– Тревожная? Что вы имеете в виду, мой любезный новый друг? – не поддаваясь соблазну закричать, проговорила она, мягко наклонив голову. Челленджворс напрягся и всё-таки различил фразу.
На секунду ему показалось, что он уже где-то слышал эту интонацию, такую вкрадчивую, приятную, но такую приторную, что сразу же хотелось освежиться холодной водой.
– Так вы раньше её не слышали?
Тут мистеру Челленджворсу пришлось в смятении потупить глаза и даже покраснеть, что с ним случалось не так уж часто. Дама пристально на него посмотрела, но он даже этого не заметил.
– Вы знаете, я… я не так уж хорошо разбираюсь в музыке…
– Зато вы превосходно танцуете.
– Ну… я сам не понимаю… то есть я раньше учился… Наверное, хорошо отработанные навыки… Они дают о себе знать.
Никогда в жизни мистер Челленджворс не упустил бы шанс восстановить потерянное самолюбие. Этот вечер и эта дама не были исключением.
– Определенно дают о себе знать, – прочитал по губам мужчина. – Это «Танец Анитры» Грига, – сказала она с мягкой улыбкой и продолжила пристально вглядываться в партнера по танцу.
– Анитры? Это та… с клубком ниток…
– Нет-нет, – промурлыкала брюнетка. – Вы говорите, наверное, об Ариадне из древнегреческого мифа. Анитра – это другая девушка, – ласково объяснила дама и опустила голову.
– Понимаете, э-мм… Моя сфера деятельности несколько другого рода. Этим объясняется, что такие детали, при всём моём глубоком к ним уважении, не всегда могут оставаться в моей памяти.
– Я вас прекрасно понимаю и даже не думала сомневаться, что вы способны запомнить другие, куда более важные детали, – продолжала свою успокаивающую речь Лина и все еще не поднимала глаза, как будто разглядывая что-то на руках мистера Челленджворса. Джентльмен чуть сильнее сжал ее руку, чтобы обратить на себя внимание, и Лина тут же подняла голову и заулыбалась.
Конфетти становилось невыносимо много, и один из цветных кружочков попал Челленджворсу прямо в рот, когда тот попытался ответить. Круговорот начинал немного утомлять, и кавалер деликатно намекнул своей партнерше, что пожелал бы завершить танец. Та в свою очередь не казалась очень уставшей, но с не изменяющей ей мягкой вежливостью охотно согласилась.
– Знаете, мы оставили бедняжку Акилину одну. Мне нужно её проведать.
И бархатная леди плавно растворилась в калейдоскопе кружившихся пар.
Мистер Челленджворс был рад небольшой передышке, несмотря на то, что в обществе Лины ему было спокойно и приятно, как давно не было в обществе женщины. Он всё еще отгонял от себя мысли обзавестись пассией, но должен был признаться самому себе, что делать это становилось всё сложнее и сложнее. Мужчина огляделся вокруг: веселые парочки по-прежнему танцевали, но музыка стала намного тише, а конфетти уже не падало так беспощадно на головы собравшихся. Аптекарю пришла мысль пройтись по другим комнатам дома, и он обвел взглядом помещение в поисках мистера Роджерса, но тот как назло куда-то запропастился. Мистер Челленджворс долго колебался, не решаясь бесцеремонно расхаживать по этому дворцу без разрешения его хозяина, но любопытство и на редкость умиротворяющее состояние духа всё-таки победили. Он еще раз бросил взгляд на людей в зале и заметил, что пленительная Лина уже что-то шепчет розовощекой Акилине.
Аптекарь вышел из ярко освещенного зала и попал в коридор, который с непривычки испугал полумраком. Всё дышало роскошью в этом жилище, начиная с блестящего паркетного пола из бразильского ореха и заканчивая изысканными фазами, статуями и лепниной на потолке. Пораженный Челленджворс не сомневался, что многочисленные картины и одно из полотен во всю стену не могут быть простыми копиями. Впервые он серьёзно задумался, как же Роджерсу удалось сколотить такое баснословное состояние на торговле (тут мужчина не смог подавить громкий смешок) столь тривиальными товарами. «Или каждый житель нашего городка бежит каждую неделю за новой вставной челюстью и париком, или мне действительно нужно как следует приглядеться к этому типу».
