Оно, может и к лучшему, что «братские республики» косят в сторону. Отколются и перестанут тянуть из центра. Почему люди в республиках не замечают, что у них жизнь куда как лучше, чем в любом российском городе? Наверняка считают это собственной заслугой: «латышский (молдавский, грузинский и далее по списку) крестьянин – он работник!», а во всех своих невзгодах русских винят. Думают, без России им будет лучше. Ну-ну…

Вспомнился прошлогодний отдых на Кавказе и велеречивый абориген, сетовавший на то, что из-за понаехавших отдыхающих цены на рынке сумасшедшие, что простому грузину ребенку гроздь винограда не купить. При этом размахивал сигаретой, вынутой из яркой пачки заокеанского производства. Что ему было ответить? Что к ним эти самые «понаехавшие» со всей страны деньги везут, честно заработанные и откладываемые целый год? А здешние уже между собой их перераспределяют тем или иным образом. И его шикарный прикид этими деньгами оплачен… Да ну его! Если дело придет к действительному развалу страны, сам все поймет. Или не поймет – других виноватых искать будет.

Сон пришел далеко за полночь. Снились грузины, размахивающие стартовыми пистолетами и профессиональный коммунист Шевченко, раздающий шахтерам виноград.

Возник внезапно, практически из неоткуда. Никакой мистики, конечно. Просто прицепился когда-то к другим бумагам, с которыми и просуществовал в небытии порядка двадцати… нет! – тридцати лет. Вообще-то точный возраст бумажки установить не составило бы никакого труда, да только кому он нужен.

Александр Николаевич держал в руках самый первый рукописный вариант списка. Все последующие (исправленные и дополненные) и прочие документы по Проекту (в том числе и черновики) запрятаны так далеко, что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь их увидит. Была первоначально надежда на то, что пригодятся, да за минувшие годы рассеялась окончательно. Некоторые написанные на листке его рукой фамилии были на слуху, какие-то не отзывались никакими ассоциациями. Да и не было в планах лично его, Реутова, отслеживать судьбы некогда подобранных им в Проект кандидатур. Другие перед ним были поставлены задачи.

Александр Николаевич отложил список в сторону и продолжил перебирать бумаги. Супруга велела разобрать, наконец, документы, разложить их так, чтобы можно было найти нужный, не перерывая весь портфель.

Так, ордер на квартиру. Вообще раритет!

Реутову вспомнились обстоятельства получения долгожданного жилья (жить с тещей и тестем было удобно, но тесновато). «Первый» тогда озаботился собственной безопасностью (кому он был нужен?!) и велел все квартиры, из которых просматривалась его резиденция, заселить надежными людьми. Так семье Александра Николаевича Реутова, состоявшей из трех человек, достались трехкомнатные хоромы на десятом этаже только что сданной четырнадцатиэтажки (с двумя лифтами!). Фантастика по тем временам.

Новенький дом, расположенный ближе к окраине, чем к центру, возвышался над окружающими его пятиэтажками, притягивал завистливые взгляды. А его жильцы с нарочитой небрежностью входили в подъезд, отгороженный от прочего мира стеклянной дверью (это надо же!), и подчеркнуто вежливо здоровались с бабулькой, исполнявшей функции консьержа.

Жители окрестных домов считали их зажравшимися, и были, пожалуй, правы. У них действительно было больше возможностей, а в их холодильниках залёживались продукты, давно забытые прочими горожанами. Жильцы престижного дома, конечно, в глубине души понимали несправедливость такого распределения благ, но так уж сложился предперестроечный «порядок вещей». Когда они, «как и весь советский народ», выходили весной на субботник для уборки территории вокруг дома, это принималось жителями соседних домов за очевидное лицемерие.

Среди ответственных квартиросъемщиков в этом доме не было рабочих, учителей или врачей. Большинство ездило на работу в одно здание, но на служебном транспорте ведомству сэкономить (а не вывозить ли начальников пачками?) не удалось. Никто из наделенных привилегией служебного авто от нее не отказался. Поэтому по утрам двор заполняли черные «волги», в строгой очередности подъезжавшие к крыльцу, забиравшие единственного пассажира и также плавно и многозначительно отъезжавшие в направлении центра города. Реутов это зрелище наблюдал, отлеживаясь на больничном или будучи в очередном отпуске. Сам он тогда ездил на работу общественным транспортом, покидая место жительства задолго до «парада «волг»».

Давным-давно дом перестал быть элитным. На территории обкомовских дач, где ранее обитал боязливый первый секретарь, выстроились коттеджи. Туда заселились бандюганы девяностых, облекшиеся в благообразие, и кое-кто из его бывших соседей. Некоторые обитатели «обкомовского» дома, имевшие накопления и не хотевшие жить на окраине, в перелом тысячелетий клюнули на зазывную рекламу жилищного комплекса «прямо в центре города». Обещавший это застройщик шустро собрал деньги и отбыл в неизвестном направлении. Сколько лет прошло, а соседи, не уберегшие тогда свои капиталы, уже очень пожилые, до сих пор собираются во дворе, судачат и планируют какие-то акции.

Подобные заботы миновали семью Реутовых, которая прикипела к своему жилищу и перемену места жительства могла представить себе только в кошмарах. Им всего хватало – и площади, и комнат, и соседство зеленой зоны устраивало. Раз в год приезжал сын с семьей в гости. Валерка всегда восторгался тем, что его бывшая комната оставлена точно такой, какой он ее помнил с юности.

В этот раз визит сына был кратким, зато обещал дубль: на все лето бабушка и дедушка стали обладателями шестилетней внучки Маруси. Рады этому были абсолютно все: и деды, получившие возможность поучаствовать в жизни ребенка, и ее родители, не представлявшие, как сочетать работу с домашним содержанием дошколенка (в детском саду уже в мае был проведен торжественный выпуск подготовительной группы в «большую жизнь»), и сама Маруся, которой это лето сулило новые впечатления.

Вот и сейчас девочка сидела рядом с дедом и деловито раскладывала вынутые из портфеля документы, руководствуясь собственными предпочтениями. Вынырнувшая из прошлого бумага легла в стопку, куда Маруся складывала особо ей понравившееся. Глаза Александра Николаевича невольно скользнули по раскрашенному фломастерами листку. В списке, конечно, не было фамилий его тогдашних соседей, поскольку кандидаты в Проект подбирались из сфер, с официальной властью никак не связанных.

Каждый претендент «из народа» проверялся не только на благонадежность, но и на деловые качества, нестандартность мышления, умение принимать решения в сложной ситуации и брать на себя ответственность. Отбор поэтому шел тяжело и недопустимо затягивался. Лишь в последнюю, отведенную на подбор кандидатур неделю, в конце списка появились пять фамилий, внесенных Реутовым без всякого на то желания (ну не любил, не доверял он тем, кто дорогу во власть выбирал сознательно и шел туда чуть ли не с детства), и последующие события во многом подтвердили его предчувствия.

Последним в списке, в частности, был бывший инструктор райкома комсомола, когда-то, в прежней жизни, принимавший в ряды ВЛКСМ Реутова-младшего. Помнится тогда, в начале разворачивания Проекта, он взялся за дело с энтузиазмом и изрядно преуспел. Кроме освоения порученного ему «участка», умудрился подмять под себя еще целый ряд небольших предприятий, Проектом не предусмотренных. Похоже, именно этот быстрый успех вывел наружу ранее тщательно скрываемые неприятные черты натуры. Он стал покровительственно общаться с остальными участниками Проекта и даже временами оскорблять (и не только словесно). Общество подвергло его остракизму, чему тот был только рад.

Наглость его вышла за разумные пределы. Он умудрился вступить в открытый конфликт с госструктурами, что, в конце концов, привело его к необходимости бежать за границу. Сегодня бывший пламенный комсомолец прятался где-то в Лондоне, периодически вылезая на свет божий с интервью иностранным изданиям и какими-нибудь политическими заявлениями. Деньги у него какие-то есть, но не очень много (пообщипали болезного). Ума не хватило сберечь полученное. Недаром не хотелось его тогда в этот список включать, да сроки поджимали.