Май 1794 год

   В один из прекрасных весенних вечеров в русском посольстве Стамбула горели яркие огни, а также не смолкали музыка и смех гостей на балу. Дипломат Аркадий Лицын, расхаживая по большому и светлому залу, наблюдал за гостями и удивлялся тому, как политика может повлиять на моду. Ещё каких-то два года назад он щеголял в парике и в облегающих ярких камзоле и панталонах, а женщины с напудренными лицами и в париках ходили в широких платьях на фижмах. Теперь же мода кардинально изменилась, спасибо молодой Французской республике. Дамы, освободившиеся от париков и старых моделей корсетов, разоделись в свободные платья в неогреческом стиле. Костюмы же мужчин стали менее вычурными: панталоны более длинными, а камзолы чуть короче.

   И только одно не изменилось: облик османского человека. На балу присутствовали несколько султанских чиновников. Эти паши презрительно смотрели на развлечение неверных, но приказ султана Селима был ясен: для подержания дружественных отношений с европейскими державами, представители Высокой Порты должны почтить своим присутствием все мероприятия посольств. Оглядев пашей, Аркадий Васильевич подошёл к своему коллеги.

- Мда, этих дикарей ничто не исправит. - с отвращением прошептал Лицын, - Как бы султан Селим над ними не бился.  

- О, Аркадий Васильевич, вы абсолютно правы! Такие люди как Пётр Великий рождаются раз в столетие, и султан Селим не относиться к их числу.  

- Раз в столетие? А как же наша государыня Екатерина Алексеевна?  

- Наша императрица лишь улучшила то, что Пётр Великий создал из обломков старины.  

- Не могу не согласиться.  

- Кстати, вы уже видели князя Нелидова?  

- Нет, я целый день был по делам в городе, и не смог встретить корабль в порту. Думаю, самое время представиться. 

   Покинув коллегу, Аркадий в толпе гостей нашёл князя Александра Нелидова. Мужчина глубоко в летах разговаривал со своим сыном Дмитрием. Юноша с улыбкой рассказывал о своей работе в посольстве. По спокойному выражению лица Нелидова-старшего, Лицын понял, что Митя не рассказывал о его романтическом увлечение шпионкой из гарема.

“Он же не дурак, чтобы говорить об увлечение крепостной девкой!” - подумал Аркадий перед тем, как подойти к отцу и сыну.

   Увидев Лицына, улыбка с лица Мити пропала.

- Александр Артамонович, - Аркадий, как того требовал этикет, поклонился князю, - Добро пожаловать в Константинополь. Надеюсь, вас хорошо встретили.  

- Благодарю, приём оказали достойный. - князь повернулся к сыну, дабы тот представил гостя.

- Батюшка, это Аркадий Васильевич Лицын - сын графа Василия Лицына. - немного не уверено Митя представил дипломата.

- Я рад познакомиться. - улыбнулся Александр.

- Я тоже очень рад. - Аркадий сначала посмотрел на князя, а затем на его сына, - Дмитрий о вас очень много рассказывал.  

- Что ж я рад, что мой единственный сын не забывает родного отца. Кстати, Митя, я тебя должен кое с кем познакомить.

   Александр Артамонович вместе с Митей и Аркадием подошли к очень крупному в телосложение и низенькому по росту мужчине с морщинистым лицом. На его фоне резко контрастировали две юные девицы, стоящие рядом.

- Платон Тимофеевич, - радостно воскликнул Александр, подойдя к другу, - Митя, Аркадий Васильевич, это князь Корнилов.  

- О, Александр Артамонович, наконец, вы представили вашего сына! Очень рад! - затем Платон обратил внимание на девиц, - Это мои дочери: Елизавета и София.

   Барышни Корниловы сделали книксен. Старшая семнадцатилетняя Елизавета держалась очень уверено и без всякого смущения смотрела мужчинам в глаза. Её руки и шея казались такими тонкими, что было ощущение, будто они могут сломаться от лёгкого ветерка. К такой беспомощности добавлялись белокурые волосы, которые подчёркивали бледность кожи. И только зелёные глаза были самым ярким пятном в этой картине. Пятнадцатилетняя София была одного роста с отцом. Для своего юного возраста её тело уже успело обзавестись пышными формами, однако она не страдала от избыточного веса, как её отец. Также лицо княжны обладало крупными чертами: большие зелёные глаза и кучерявые русые волосы.

- Приятно познакомиться, сударыни. - поклонился Дмитрий.

   Елизавета протянула руку Мите, и юноша поцеловал её. Александр Артамонович, подойдя к сыну, прошептал ему на ухо, что бы тот пригласил барышню на танец. Не видя подвоха, Митя протянул девушке руку в пригласительном жесте. Княжна, снова сделав книксен, пошла с ним танцевать. Александр и Платон умилялись, смотря на них.

- А они хорошо смотрятся вместе. - заметил Аркадий.

- Рад, что не я один это заметил. - затем Платон обратился к Александру, - Князь, что вы думаете о нашем предложении?  

- Наша семья достаточно влиятельная в Санкт-Петербурге, а у вас огромное состояние и связи тоже немаленькие. Это был бы достойный брак. Однако у моего сына характер достаточно независимый. Мне трудно сказать: согласиться ли он на брак? 

- Это да! - затем Аркадий протянул руку младшей дочери князя Корнилова, - София Платоновна, удостоите меня одним танцем?  

- Хихи, конечно, сударь!

   Во время это танца, Аркадий задумался, что в свои сорок два года пора найти себе жену, которая могла бы ещё сильнее возвысить род Лицын, чей основатель - дедушка мужчины - был внебрачным сыном князя Голицына. Княжна София, казалась Аркадию очень подходящей партией. После танца он решил обсудить этот вопрос с князем Корниловым на балконе.

- Аркадий Васильевич, - начал Платон, смотря на виды Стамбула, - Ваше предложение заманчивое, но... Поймите меня правильно, я не могу думать о браке младшей дочери, пока не устрою счастье старшей. А для своей Лизеньки я хочу самого лучшего. А более выгодной партии, чем единственный наследник семьи Нелидовых, нет. Не принимайте на своё счёт. Просто это будет не честно устраивать брак Софии, пока Елизавета в девках сидит.  

- Я вас понял, Платон Тимофеевич. - Лицын взглянул на шумный зал, где Митя обсуждал что-то с отцом и дипломатами посольства, - Не волнуйтесь, я поговорю с Дмитрием. Он очень покладистый. Так что Елизавета скоро станет княгиней Нелидовой, а София будет графиней Лицыной. Я вам это обещаю! 

II. Одна из многих

   Хоть одалык и рассматривались в качестве кандидаток в гёзде, то есть любимец падишаха, однако, пока наложницу не призвали на хальвет, они по-прежнему выполняла хозяйственную работу, пусть и не такую тяжёлую как у джарийе. Русская одалык шестнадцатилетняя Сезен за пару месяцев, что она прибывала в новом статусе, в основном выполняла работу, связанную с прислуживанием одной из султанских жён - Хюснишах кадын эфенди. В принципе, девушке повезло, ибо молодая кадын была спокойной и милостивой девушкой. Хюснишах была настолько довольна работой Сезен, что она в серьёз подумывала над тем, чтобы сделать её своей пейк.

   И всё же у русской наложницы, как у других одалык, был шанс стать султанской фавориткой. Валиде-султан, никогда не забывая о том, что у падишаха всё ещё нет наследника, устраивала вечера с развлечением, на котором султан мог бы выбрать наложницу на ночь.

   В один из майских дней, нескольким одалык, в том числе и Сезен, сообщили, что Михришах-султан собирается устроить очередной вечер развлечений. Русская наложница до полудня служила у Хюснишах кадын эфенди. Сложно было сказать, что чувствовала султанская жена, когда она узнала про планируемые развлечение для падишаха, однако девушка не проявила никаких эмоций от этой новости. И всё же Сезен было трудно уходить с фразой: “Кадын эфенди, мне нужно подготовиться к вечеру”, - однако, услышав это, Хюснишах со слабой улыбкой утвердительно кивнула головой и отпустила наложницу.