Почти три месяца он жил отшельником, ел только размоченную водой пшеницу и непрерывно молился.

На девяносто первый день поста среди ночи перед ним возникло видение персонажей в голубых балахонах с коронами на голове, скорее всего, иноземцев.

Их было пятеро.

Они подошли к изголовью Маа, держа в руках предметы, которые и натолкнули жреца на разгадку тайны.

Маа вернулся в Абу-Симбел, позвал Хери Сешету, летописца таинств, и велел ему записать перевод.

Итак, иероглифы на модулях обозначали пять понятий, которые соответствовали главным стихиям подлунного мира.

Со страхом и сомнениями он поведал Рамсесу, что первый иноземец принес ему горсть земли, второй – зажженную свечу, третий – воду в прозрачном сосуде, четвертый – зеленый шар, наполненный воздухом, на ладони пятого мерцало неизвестное созвездие. Значит, иероглифы на модулях обозначают Землю, Огонь, Воду, Воздух и Космос.

Однако Рамсес, будучи стратегом, не вполне доверился Маа, полагая, что небесные камни могли подкинуть враги, чтобы усыпить его бдительность. Он решил перепроверить информацию, и позвал двух крупных авторитетов – строителя пирамиды Джосера и главного провидца Египта, почтенного Имхотепа.

Они засели в библиотеке и открыли, что иероглифы начертаны на праязыке далеких предков египтян, живших в дельте Нила много тысячелетий назад, а затем загадочно исчезнувших. Подлинного предназначения небесного послания не дано понять никому. Однако модули нельзя разъединять, иначе нарушится равновесие мира, и начнутся беды.

Рамсеса интересовало, что ожидает в будущем страну и народ. И он просил Имхотепа, которому было открыто, как прошлое, так и будущее. Но ученый уклонился от ответа, сославшись на закон, по которому жрец, чтобы не навлечь гнев богов, не должен пытаться узнать то, чего еще не было.

Однако влияние «небесных посланцев» на Рамсеса оказалось решающим. Посоветовавшись с богами, которым он был равен, «царь царей» прекратил войны. Они потеряли для него смысл. Он верил, что соединенные вместе небесные камни помогут Египту обрести мир, а ему бессмертие.

И на самом деле, Рамсес Великий правил больше 60 лет, утвердив мир в своей процветающей империи.

Он стал отцом почти ста детей от многочисленных жен и наложниц, а по количеству гигантских сооружений различного назначения время его правления осталось непревзойденным.

Он отошел в лучший из миров в возрасте девяносто лет, что в те времена казалось чудом: средний египтянин не доживал и до сорока.

Он пережил и Херикора, и Имхотепа, и Маа, и большинство своих жрецов.

Тело его забальзамировали, саркофаг поместили в Фивах, в царской усыпальнице, в окружении несметных сокровищ.

Там все это и хранилось, пока уже в нашей эре гробница фараона не подверглась многократным ограблениям.

Тогда исчезла и «небесная звезда», главное сокровище Рамсеса Великого.

Пять ее элементов разбросало по всему свету.

Глава 2. Бирюзовая шкатулка

Июль 1914 года выдался жарким, но счастливым временем для Александра Гардаша и Екатерины Лозинской. Они отправились в свадебное путешествие по Европе. Начав его с Италии, они побывали в Испании, а теперь приехали в Вену, столицу увядающей Австро-Венгерской империи, недавно проигравшей Балканскую войну.

Однако никакого увядания на лицах горожан молодожены не заметили.

В уютном «Эрцгерцоге Фердинанде», где они остановились, персонал был приветлив и доброжелателен.

Гардашу заселение в отель имени австрийского престолонаследника, которого вместе с женой Софией месяц назад застрелили в Сараево, показалось дурным знаком. Но Катя была безмятежна, и, наверное, от этого Александр чувствовал себя спокойно. Им отвели чудесный номер окнами в сад.

Несчастных обычно сторонятся. А счастливые люди притягивают к себе. Особенно тех, кто не прочь погреться у чужого костра.

Молодым скоро надоело, что ежечасно стучали в двери. Появлялась то горничная со свежим бельем, которое меняли вчера. То посыльный мальчик с цветами от портье. То официант с бесплатным шампанским от заведения.

Зато по ночам, никем не тревожимые, они пили вино и занимались любовью.

Утром им несли в постель кофе и горячие булочки, после чего, едва просмотрев заголовки утренних газет, они отправлялись на прогулку по городу.

Двадцатипятилетний Гардаш выглядел старше своих лет. Он был на голову ниже своей жены, поэтому у него имелись причины для рефлексии. Он запирался в ванной, смотрел на себя в зеркало и тяжко вздыхал. Он и сейчас не понимал, почему Катя вышла за него, что она нашла в нем. От отца Гардашу досталось будто бы самое неудачное. Курносость, белые, словно выгоревшие в пустыне, брови, несоразмерные с головой и чуть оттопыренные уши, из-за чего он в цирюльнях настаивал на длинных прическах. Спина его хранила сутулость, какие бы упражнения он ни пытался делать. К тому же Гардаш имел маленький размер ноги, сапоги и штиблеты ему делали на заказ.

Возможно, из-за этого он ревновал Катю. Ко всем живым существам. Даже к чужой болонке, которая случайно запрыгивала к ней на колени.

Зато от матери Александр унаследовал красивые карие глаза, хорошую кожу и чувственные губы, которые, пожалуй, чересчур часто растягивались в усмешке под линией усов.

Гардаш служил инженером в Минной лаборатории. Жалования ему бы едва хватило на скромную свадьбу и кольца для венчания. Зато красавица Катя получила у отца, графа Казимира Лозинского, достаточную сумму, чтобы ни в чем себе не отказывать.

Поэтому она и таскала за собой Алекса по самым дорогим магазинам. Без перерывов и милосердия. Он снисходительно терпел, пока она примеряла платья, туфли, а в особенности шляпы. Да-да, именно шляпы, до которых имела особую охоту, как многие барышни в начале XX века, и меняла их почти ежедневно. Она покупала всё, на что падал ее взор, и тут же распоряжалась, чтобы покупки несли в отель.

Отобедав однажды в «Империале», они собрались вернуться в номер, чтобы уж наконец залечь в постель. Гардашу казалось, что, по крайней мере, на сегодня с покупками покончено. Супруги наняли извозчика, который повез их в сторону парка. Но вдруг Катя заметила вывеску антикварного магазина, куда ей напоследок захотелось зайти.

Тяжко вздохнув, Гардаш велел извозчику ждать и поплелся вслед за подпрыгивающей на булыжниках молодой женой в таинственный сумрак салона.

Прозвенел дверной колокольчик, навстречу спустился антиквар, человек лет сорока на вид, который представился как Отто Вагнер. Из-за громкой фамилии Вагнеру часто приходилось объяснять, что ничего общего с родней великого композитора он не имеет. И Кате стал объяснять. Но Катю это не заинтересовало.

Она порхала по залу, подобно лиловой бабочке, то поднимаясь на цыпочки, то приседая, рассматривала предметы старины. Это были вещи из серебра, музыкальные инструменты, хрусталь, оружие, монисты и африканские маски. Наконец, до Гардаша донесся ее возглас:

– Милый, взгляни сюда! Ну, скорей, что ты там копаешься? Скорей!

Подойдя Гардаш и Вагнер, увидели, что так сильно привлекло внимание Кати. Это была затейливого вида шкатулка из голубого камня, украшенная по углам золотыми вензелями.

– Разве это не чудо, Алекс?

Гардаш осмотрел вещицу со всех сторон, прикинул вес на ладони.

– Да-с, тяжелая. А из чего она сделана, герр Вагнер? Лазурит? Или я не угадал?

– Бирюза, если вы настаиваете, – неожиданно грубо отозвался антиквар.

– А как она открывается? – защебетала Катя. – Я пробовала, ничего не вышло! Что там внутри? Что вы молчите, герр Вагнер? Отвечайте, если знаете!.. Ой, нет, постойте, не говорите, я сама попробую угадать! Вы даже не поверите, как у меня это хорошо получается! Бывало, в Смольном вызовут к доске, ну, ничегошеньки не знаю! А посмотрю в глаза профессору, и будто вижу ответ! Можно я вам в глаза взгляну?

– Смотрите, сколько угодно, – буркнул Вагнер.

Катя, не отрывая от него взгляда, подняла пальчик вверх, раскачивая в такт словам.