«Обижаются горько…» Обижаются горько — От убогости своей. А иначе нет причины Обижаться на людей. Вот и я обижаюсь От убогости своей. И это тотчас понимаю, Как только стану чуть сильней. «На зеленом заборе…» На зеленом заборе, С зелеными глазами, Под зелеными елками Хорошо сидеть и засыпа́ться пышным мартовским снегом… Хорошо глядеть на улицу С её ямами и пригорками, На прохожих, Которые говорят — Какая у тебя пушистая шкура, Какая у тебя усатая морда. И засыпа́ться… Засыпа́ться… Засыпа́ться… И заснуть. И спать, Слегка подсматривая одним глазком — Таким зеленым — На зеленом заборе, Под зелеными, засыпанными снегом Елками… «Падают ветки с елок весною…» Падают ветки с елок весною, Падают с сосен. Сыпется хвоя. Снег оседает. Пространство лесное Чуждо и крика, и треска, и воя. Солнце прикрылось, огнем не торопит. Тропы поднялись, но держат, но служат. Сколько следов здесь, глубоких и робких, Кружит по снегу, по времени кружит… «Скрипела, как будто калитка…» Скрипела, как будто калитка, В лесу молодая сосна. И было в том месте тревожно. Куда приглашала она? И шорохи были напрасны, И странно являлись следы, Проваливаясь ужасно, В том месте неясной беды… И шел человек мне навстречу, На чащу невнятно взглянул, И сразу идти передумал, К поляне просторной свернул. Сосна же скрипела, скрипела… Темнела, шипела, звала. Я тоже наверх поглядела, Я тоже туда не пошла. «Солнце вышло немножко…» Солнце вышло немножко, Словно вздохнуло легко. И, не захлопнув окошко, Скрылось в своем Высоко. Дескать, все в мире в порядке, Паники нет никакой. Снова вздохнуло украдкой, Штор бледных сдвинуло складки — И побрело на покой. «Сердечком знает птица…» Сердечком знает птица Когда её кто слышит — И сразу замолкает, И слушает сидит. Она ведь не для славы, Не для того, кто слышит. Ей каждый лишь мешает, Кто ухо навострит. Но это в день ненастный, Когда светло и тихо, Ни ветра нет, ни солнца, И светит снег меж хвои. А в солнечный, конечно, Когда враз грянут птицы, Им наплевать – кто слышит, А кто уже глухой. «Счастливые слезы текут по щекам…»
Счастливые слезы текут по щекам, По мартовским бледным шумящим снегам. Глаза ледяные стекают, блестят, В осевших сугробах деревья стоят. Откуда твой облик, такой неземной, И чистый, и снежный, и ясный такой? О, как ты стекаешь – так надо стекать. Как ты умираешь – так всем умирать! Прекрасная сойка шепнула другой: – Здесь тихо. Здесь влажно. Здесь кто-то со мной — На троне, на хвое всходящего дня… Ты слышишь, ты слышишь, ты слышишь меня?! «Пишу свою простую книгу…» Пишу свою простую книгу, Поскольку влага и покой Туманом всходят из оврага, А солнце всходит над горой. Пишу свою простую книгу И каждый день в леса хожу. И стен высоких не воздвигну, И кущ и рощ не заложу. Но я хочу простую книгу И не хочу никак алкать. Пусть ничего я не воздвигну. А будут ли её читать — Мне то неважно. Важно благо И полноводье светлых сил. Их не вместит моя бумага, Ещё никто их не вместил. Их бесконечность – вот что важно. Их добрый свет и торжество. Да будет снег – простой и влажный, Да будет таянье его. 2. Темный осенний вечер на дворе… Ели у обелиска Две свечи погибшим воинам За Отечество свое. Две зеленые, две хвойные У окна в Небытие. У окошечка, заросшего Лебедой – полынь – травой, Две высокие, хорошие Над гранитной головой. Над застывшею отвагою Превратившейся в закат, Хвойными свечами-стягами Ели во поле шумят. О любимых, неприкаянных, Об упавших на ходу, О застывших в позах каменных, Вставших в эту лебеду. И бомжу поют голодному, Что упал здесь от вина, Как светла была Народная И Священная война. Тесный путь 1. |
