– Ты сама. Мы не виделись один день. За день так не худеют, Маш, запатентуешь способ, станешь миллионером.

   Да, идеальный способ. Другой мир, нервы, боль, выбросы магии. И так полгода.

– Ты стала выглядеть младше. Даже вчера, усталая, несчастная, замученная. А сегодня… Иди сама посмотри.

   Зинка потянула меня к зеркалу. Вот же… Если подруга честно выглядела на наши с ней общие двадцать восемь, то мне можно было дать от силы двадцать два, двадцать три. А вот это хоть и непонятный эффект, но очень приятный! Чем медленнее я буду стареть, тем больше времени смогу провести с Алдариэлем.

– Ольховская, судя по твоей неодупленности, ты сама в шоке. Там что, зеркала не водятся?

   Водятся. И обычные, и эльфийские.

– Где, Зин?

– Завязывай, Маш.

– Все, уговорила. Да, мисс Марпл, сдаюсь, Вы меня раскусили. Мария Ольховская была похищена инопланетянами, а я ее клон, прибывший на Землю с секретной миссией…

– Снести башку собственной матери? Миссия выполнена. Теть Марина, конечно, редкостная су… женщина, но сегодня с ней что-то совсем не так. И ты знаешь что. Иначе сама бы скорую вызвала. Или попросила деду позвонить. Но ты уверена, что медики ей не помогут. И ни разу не дернулась проверить, как она. А раньше ты даже после ее явных спектаклей переживала.

– Кстати, да, нужно хоть позвонить…

– Не нужно. К ней Коленька с маманей прикатили, все вместе отчалили, я в окно видела.

   Да? И что бы это значило?

– Зин, а еще я потоп устроила. Соседа, вон залила.

– Это, как раз, нормально, у тебя тут все на соплях держится. Маш, ты кого ночью ждала? Его? Какой он?

   Невозможный, неповторимый, прекрасный. Алдариэль. Алдар. Дари. Моя любовь. Моя жизнь. Мой принц.

– Кто? Сосед? Ты его видела.

– Ольховская, слушай внимательно. Я тебе верю. Ты не чокнулась. С тобой произошло что-то такое, что бывает только в книжках. Я не устраиваю проверок твоей нормальности, я хочу узнать правду. Так доступно или повторить по слогам?

   Доступно. Только я теперь не уверена, что мой рассказ не ляжет в историю болезни. О, как по заказу, телефон звонит. Иван Егорович с проверкой? Ехидно улыбнулась Зинке. Та недовольно глянула на дисплей, недовольство сменилось удивлением, ответила осторожно, без имени.

– Да. Нет. У нее. Нет. Она сама. Нет, их нет. Хорошо. Обязательно. Да, прямо сейчас. До свидания.

   Какой познавательный разговор! Закурила, отсалютовала подруге бокалом. Она странно на меня посмотрела, вынула бокал из руки и выплеснула вино в раковину, повторила ту же операцию со своим и остатками в бутылке. И что это было?

– Одевайся, мы уходим.

– Далеко?

– Пока к нам.

– Терникова, в чем дело?

– Знала бы, объяснила. Сказано здесь ничего не есть и не пить, вообще, покинуть квартиру.

– Кем сказано-то?

   Зинка не успела ответить, затрезвонил уже мой телефон. Тот же незнакомый номер. Настойчивый студент? Хотела сбросить, передумала из чистой вредности, пусть подруга понервничает пару минут, такая маленькая месть, могла бы своего собеседника сразу по имени назвать, а не заставлять меня гадать, кто это.

– Слушаю.

– Сделай так, как говорит Зина.

– Ребекка Ивановна? Это Вы?

   В ответ – гудки. Э-э-э?

– Вопросы есть? У меня тоже есть. Давай, Ольховская, в темпе оделась и поскакали отсюда.

   Спорить и расспрашивать больше не стала. Бегом переоделась, сунула в карман телефон, сигареты и листик с подоконника. Зинка зачем-то сдернула с сушилки и сунула в пакет недосохшие Аршанские вещи, вполне местные джинсы и мое таинственное платье. Такси уже ждало у подъезда. Когда она его вызвать-то успела? Десять минут – и мы у нее дома. Второй звонок настиг, стоило переступить порог Зинкиной комнаты.

– Расскажи ей все, что сочтешь нужным.

– Ребекка Ива…

   Гудки. Ну уж нет! Перезвонила сама. Прослушала: «Абонент вне зоны действия сети или временно недоступен». Попробовала с Зинкиного, результат тот же.

– Бесполезно, Маш. Она всегда недоступна. Что сказала?

– А тебе?

– Спросила, здесь ли ты, рядом мы или нет, состоялась ли свадьба, кто ее отменил, близко ли твоя родня и не родня, а дальше знаешь, чтобы валили оттуда, и чтобы я тебя одну не оставляла.

– И чтобы ты забрала вещи?

– Нет, это я сама, на всякий случай. Теперь ты.

– Чтобы рассказала.

– Расскажешь?

– Да. Ой, Зин, ты просто не представляешь…

   Представить Зинке ничего не удавалось еще почти час. Пока вся ее семья теперь уже в полном составе колебалась поздравлять меня или сочувствовать, кормила обедом, незаметно продолжала проводить медицинское обследование, но это только самое старшее поколение, зато в удвоенном количестве.

   Наконец, мы героически отбились от всех и, забаррикадировавшись железным аргументом «у девочек свои секреты», засели на Зинкиной кровати.

– Ты вот так запросто трепалась с Божествами?

– Ага. А по ним не скажешь, кто они. Нет, для местных они сразу такие, что… Если сами не захотят казаться обычными.

– С тобой захотели?

– Нет, со мной они были, как с другом, как с сестрой, особенно Фаарр.

– Вот сука психическая! Из-за мужика устроить геноцид. А эльфы тоже хороши, всей толпой с одной бабой не справились.

– Зин, она не просто баба, у нее сила бешенная, она Младших запросто раскидала. Что они могли с ней сделать?

– Кошмар какой! Увидела, называется! А это был он? Алдар?

– Нет, Тайрин, Тайриниэль.

– Озвезденеть! Вот так прямо все, что было на нем, переходило на тебя? Маш, а чувствовала ты…

– То же, что и он.

– Больно?

– Очень. Но оно быстро проходило, когда разобрались, как.

– Но сразу-то больно! И оно тебе было надо? Он хоть того стоил?

– Он всего стоит. Это же Тайрин.

– Маш, а ты и сейчас так можешь?

– Не знаю.

– Если это деду с бабушкой показать… Нет, не надо, мы их не откачаем.

– Машка, этот Фаарр тебя чуть не задушил, а ты им восхищаешься? Ольховская, ты совсем дура?

– А перед этим я всех чуть не убила. Именно, потому что дура.

– Ну хоть можешь считать, что целовалась с…

– Терникова! Я с ним не целовалась! Искусственное дыхание это не поцелуй, можешь у деда спросить.

– Но очень похоже.

– Веселое платьице тебе Ребекка Ивановна подогнала. Слов нет.

– У меня тоже. Но огромное ей за него спасибо. Если бы не оно…

– И его никто-никто запомнить не мог? Прикольно! Машка, а это только в твоем Аршансе действует или здесь тоже?

– Не знаю. Давай проверим. «Когда в окне…» Ну как?

– Что как? Читай давай. Или сама уже забыла?

– Зин, я тебе его только что прочла.

– Египетский родственник! Ни слова не помню! Ольховская, нет, ты серьезно? Не прикалываешься? Честно, прочитала?

– Честно-пречестно!

– Озвезденеть!

– Вот уроды! И никто не возмутился?

– С радостью поддержали. Зин, они туда толпами валили. Аж захлебывались от восторга, когда… Это страшно, Зин, ты не представляешь, как это страшно. Я после Прощальной площади людей просто возненавидела. Вот ты можешь объяснить, какой кайф смотреть, как над кем-то издеваются?

– Ольховская, а ты историю в школе мимо прошла? Типа здесь не было ни публичных казней, ни костров инквизиции…

– Да помню я. Только лишнее подтверждение, что люди везде одинаковы. Но на мой вопрос это не отвечает. Что за удовольствие в этом?

– Маш, не обобщай. Тебе это нравится? Нет. Мне тоже. Значит, уже не все одинаковы. Просто эти площади, что у нас, что у них, как лакмус, сразу все дерьмо притягивают. А у дерьма и удовольствия дерьмовые.

– Хочется верить, что ты права. Но ведь из остальных тоже никто не попытался это остановить, помочь как-то…