– Вы может пожелать, чтобы я не потерял над собой контроль, пока вы впустую тратите мое время, – проговорил Фолк, обращаясь к своему банкиру и поверенному таким же низким тоном, который многие годы приводил в трепет гардемаринов. С заметным удовольствием он узнал, что на банкиров это действует точно так же.
На лице Фолка отразилось такое уничтожающее выражение, что Брастейн не осмелился расспрашивать его, когда капитан учредил доверительный фонд для Дианы Мирс, выплачиваемый по ее замужеству, и оставил его под контролем Ианты Мирс. Для Джеймса он создал фонд на большую сумму, просто потому, что понятия не имел, сколько будет стоить обучение в медицинской школе, а красивое личико Дианы не потребует большого приданого. Оба фонда содержали условие, что они могут затребовать больше средств, если возникнет необходимость. Джеремия оставил Брастейна и Картера составлять документы, а то время как ему нужно было выполнить еще несколько поручений в городе.
С помощью услужливого шляпника, он приобрел капор для Дианы, достаточно экстравагантный для юной леди, что вот-вот станет женщиной, но не слишком броский, чтобы встревожить мать девушки.
Покупать что-то для Ианты оказалось намного сложнее. Повеса внутри него – никогда не скрывавшийся слишком глубоко, а иначе какой смысл быть моряком? – хотел купить ей шелковую ночную сорочку. Но вместо этого Фолк остановился на паре лайковых перчаток, элегантных и страшно дорогих. Капитан рассматривал толпу в магазине до тех пор, пока не обнаружил леди размером с Ианту, поклонился и попросил на мгновение ее руку, чтобы он смог выбрать пару перчаток. Наверное, ни одна женщина на самом деле не могла устоять перед мужчиной в форме. Ему без проблем оказали помощь.
Подарок для Джема стал самым легким делом. После Трафальгара Фолк спас подзорную трубу своего друга, помятую за время использования. Линзы разбились, когда труба упала на палубу «Завоевателя» в последние моменты жизни Джима, но Фолк позаботился о том, чтобы починить ее. Миссис Филлион нашла для него коробку. Не имея сил выносить вопросы Звездной палаты[16], он не стал показывать ей остальные покупки. Капитан завернул шляпную коробку в мешковину, а перчатки для Ианты аккуратно поместились у его сердца, во внутреннем нагрудном кармане.
Когда документы и банковский чек были доставлены от Брастейна, Фолк улучил момент, чтобы навестить командира порта и сделать правдой свою ложь Ианте. За стаканом рома Фолк принял его поздравления и наилучшие пожелания благополучного плавания в новом году. Для Фолка все это прозвучало ужасно скучно.
Его скептицизм, должно быть, отразился на лице, потому что адмирал пожал плечами.
– Мир. Что мы можем поделать с этим?
Джеремии пришлось поторопиться, чтобы успеть на судно, отплывавшее в Пейнтон и Торки, буквально бежать, потому что он вернулся в магазин дорогих готовых товаров и купил ту ночную рубашку для Ианты. Фолк засунул ее в самый низ парусинового мешка, уже жалея о покупке. У него едва осталось время попасть на шлюп.
Как оказалось, поднялся неблагоприятный ветер; потребовалось значительное лавирование, чтобы покинуть гавань. Он тщательно уложил свой багаж внизу и поднялся на палубу. Фолк был готов предложить любые советы по поводу того, как установить паруса наивыгоднейшим образом, но никто ничего не спросил. Этот опыт заставил Фолка тосковать по собственному квартердеку, даже несмотря на растущее беспокойство из-за того, что он покинет Ианту и ее детей.
Миа, ты дурак, сказал он себе. Ты даже еще не приехал, а уже начинаешь скучать по ним, когда уедешь. Он не был полностью уверен в том, как его примут, учитывая, что покинул дом внезапно, после того, как Ианта спросила, как именно умер Джим. Фолк ответил более грубым тоном по сравнению с тем, каким обычно разговаривал с ней, но, вне всякого сомнения, ей не нужно ничего знать.
Окутанный холодным туманом, наползающим с моря, Джеремия постарался быть честным сам с собой, признавшись, что сам не испытывает желания вспоминать это событие, даже несмотря на то, что оно все еще снилось ему в ночных кошмарах. Это один из тех переполненных событиями моментов, который он унесет с собой в могилу, но при этом остававшийся в памяти наиболее ярким. Фолк знал, что мог бы представить то, что там произошло, прямо сейчас, но не хотел. Лучше сосредоточиться на подветренном береге и напомнить себе, что владельцы прибрежных судов обладают значительными навыками.
Уже было совсем темно, когда они пришвартовались у пристани в Торки. Никто не стал задерживаться у корабля. В канун Рождества каждому нужно было торопиться куда-то.
– Даже мне, – себе под нос пробормотал Фолк. – Это необычное ощущение.
Он приблизился к дому с голубыми ставнями, который теперь принадлежал ему – по крайней мере, до тех пор, пока он завтра утром не отдаст Ианте документ на право собственности и деньги. Она стояла у окна, обхватив себя руками, и высматривала его. Фолк остановился в тени, наблюдая за ней.
Решение пришло ему в голову, словно благословение, потому что Джеремия знал, как сильно любил ее. Пока у него не забрали его в испанской тюрьме, Фолк носил с собой письмо, которое написал с брачным предложением Джима. Он думал, что писать его будет мучительно тяжело, но сделал только то, что всегда диктовало ему собственное сердце. Он всегда хотел заполучить Ианту для себя.
Миа никогда не придет, если ты будешь стоять у окна, упрекнула себя Ианта. Кроме того, почтовая карета приехала и уехала, а для прибрежных судов уже было слишком поздно. Он передумал.
Ианта решительно настроилась не показывать свое разочарование детям, которые и без того будут достаточно расстроены, особенно Джем. Она, как обычно, изобразит веселье на лице, к чему привыкла за многие годы в качестве молодой вдовы. Разочарованной вдовы, испытывающей особенную боль из-за того, что провела много лет, тоскуя по мужской любви. Ее единственным утешением станет то, что Англия была переполнена военными вдовами, которые испытывали те же самые ощущения.
Ианта едва не свалилась на пол от облегчения, когда Миа постучал в дверь. Джем подбежал к двери первым, широко открыл ее, а затем удивил ее тем, что крепко обнял капитана. Миа уронил парусиновый мешок и обнял его в ответ, глядя на нее поверх мальчика в своих объятиях, на его лице, таком серьезном сначала, вдруг отразилось счастье. Она не видела такого выражения на его лице с тех пор, как он ушел с Джимом в море много лет назад.
– Господи, Джеремия, оставь его в покое, – проговорила Ианта.
– Я стараюсь, – сказал Миа, в то время как ее сын ответил: – Но мама, он вернулся.
– Нет. Я имею в виду… – начала она, затем замолчала. Капитан, очевидно, не знал. Боже мой, подумала женщина. Он думает, что я назвала Джема в честь его отца.
Ианта втянула их обоих в прихожую и закрыла дверь. Джем выпустил Фолка из своих объятий, что позволило ей встать на место сына. Не думая о приличиях, Ианта расстегнула пальто капитана, а затем прижалась к нему, забравшись под полы верхней одежды.
Она надеялась, что Миа поцелует ее, и тот не разочаровал, даже несмотря на то, что с него свалилась шляпа. Его руки обвились вокруг Ианты, а его объятие ощущалось собственническим, как если бы она принадлежала ему.
Чтобы сделать ситуацию еще более приятной – в конце концов, в прихожей всегда гуляли сквозняки – Фолк обернул вокруг нее обе расстегнутые полы пальто, словно укрыв их в коконе от всего остального мира. Никогда в своей жизни Ианта не чувствовала себя в такой безопасности, даже на то, что от него пахло соленой водой.
Без сомнения, прошло не очень много времени, учитывая, что поцелуям требовался воздух. Ианта не принадлежала к пустоголовым романтикам, считающим, что в такие моменты останавливается время. Мертвая тишина позади них наконец-то заставила ее отодвинуться от капитана.
Миа, должно быть, пришла в голову та же самая мысль. Он отпустил ее, но недалеко, и недостаточно для того, чтобы Ианта освободилась от его пальто. Фолк просто перевел взгляд на Диану и Джема, застывших, в чем она не сомневалась, в немом изумлении.
