Говорят, если Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Значит, любовь и есть тот самый коварный Бог? Или время от времени перепоручает Он свои обязанности взбалмошному, беспечному Купидону? Так вдруг возник влюбленный Андрей, приземлился рядом с Машей, вроде как, ниоткуда, и все вокруг, кроме их двоих, перестало существовать.

Анна Савельевна недавно пришла с работы и начала готовить ужин, когда наружная дверь их коммунальной квартиры привычно хлопнула и знакомые шаги отозвались легким эхом в длинном коридоре. На пороге комнаты появилась Маша со своим «сереньким» и сказала:

– Мама, мы с Андреем расписались.

Сейчас-то Маша вполне может представить себе тот шок, в который повергло маму ее сообщение.

«Взрывная волна» Машиного известия, докатившись до слуха, но еще не до сознания Анны Савельевны, сбила ее с ног. От неожиданности она осела на стул. Нож, которым она резала хлеб, выпал из рук прямо на тарелку. Фарфоровая тарелка издала обиженный звук и раскололась на две равные половинки. От этого звука Анна Савельевна будто очнулась, попыталась понять, что сказала Маша. Когда смысл сказанного дошел до сознания, она быстро вскочила на ноги и с растерянной улыбкой пролепетала.

– Ну, что ж. Поздравляю вас, дети.

Такого стремительного развития событий в жизни дочери она, как и сами «дети», представить не могла. Чтобы ее робкая и ласковая девочка, домашний котенок, вдруг, сломя голову, выскочила замуж? Что случилось? Почему такая поспешность? Уж не беременна ли? Она с трудом сдержала себя, чтобы не начать с вопросов, готовых лавиной сорваться с языка,

– Будем знакомы, – продолжила она все еще неуверенным голосом. Растерянность не проходила. – Пожалуйста, проходите, не стесняйтесь. Я сейчас чай заварю, посидим, поговорим…

«Молодожены» все еще стояли у порога, не решаясь сдвинуться с места. Поняв, наконец, что их не выгоняют из дома, а приглашают к столу, они быстро переглянулись, сделали пару шагов вперед и осторожно взялись за спинки стульев.

Когда все трое сели за стол, Анна Савельевна хотела было что-то еще спросить, но поняла, что не знает, с чего начать, что сперва ей нужно сделать глубокий вдох, прийти в себя и осознать, что же сказала Маша. В этот момент жизнь Маши и всей их семьи менялась очень круто и менялась к неизвестному. Она вдруг засуетилась и побежала на кухню ставить чайник. В ее родном Замоскворечье традиционный крепкий чай, а не водка, был непременным элементом любой застольной беседы, легкого разговора или обсуждения важных вопросов.

Что было сразу потом, сама Маша могла вспомнить с трудом.

Вернувшись в комнату, Анна Савельевна все с той же растерянной улыбкой посмотрела на «детей».

– Вы, наверное, голодные? Вы сегодня хоть что-то ели? – Анна Савельевна пыталась овладеть ситуацией. – Нет? Ну и ладно. Сейчас перекусим, а когда Машин папа придет, все основательно и обсудим. А пока, еще раз поздравляю! Будьте счастливы!

– Спасибо большое за приглашение, – отозвался Андрей. – Но вы напрасно так хлопочете. Мы с Машей по дороге съели пирожки, так что лично я не голоден.

– Пирожки – это не еда, – отозвалась Анна Савельевна. – Голоден, не голоден, а за чашечкой чаю и поговорить легче.

Машин друг (ой, уже муж!) спросил, где можно помыть руки, и когда он вышел из комнаты, Анна Савельевна внимательно посмотрела на Машу.

– Почему ты ничего не сказала мне заранее? К чему была такая спешка, ты что?.. – но договорить она не успела.

Вошел Андрей. Он был смущен еще больше Маши. Но, несмотря на их смущенный и по-воробьиному нахохленный от испуга вид, они выглядели счастливыми.

Анна Савельевна поставила на стол только что снятые с плиты, соблазнительно пахнущие мясные котлеты (хороший фарш она всегда покупала в Диетическом на Арбате, по дороге домой), хлеб, масло, остатки какого-то казенного «конфитюра», похожего больше на желе – бабушкиного варенья к концу года никогда не оставалось. А еще появились на столе любимые Машей «калорийные» булочки с изюмом, сыр и соевые батончики. Это было настоящее лукуллово пиршество. Отказаться не было никаких сил. Потом Анна Савельевна разлила по чашкам крепкий чай и настойчиво попросила не стесняться.

Какое-то время все трое наслаждались свежими котлетами с золотистыми ломтиками хрустящей картошки, внюхиваясь в дразнящий запах жареного мяса, пили чай с булочками и перекидывались ничего не значащими замечаниями.

– Какие вкусные у вас котлеты! В нашей столовой никогда ничего подобного не бывает! – «шаркнул ножкой» в сторону тещиной стряпни Андрей.

– В данном случае, это заслуга не моя. Моя часть – не пересушить, не пережарить. Короче, не испортить. Но за комплимент котлетам от них и спасибо!

Напряжение после этих слов чуть спало.

– Мам, ты как угадала с булочками? И с батончиками… Мы с Андреем одинаково их любим.

«Конечно, когда шоколад не по карману, соевые очень даже хороши», – подумала Анна Савельевна.

Когда и котлеты, и булочки были съедены, Анна Савельевна с Машей убрали со стола посуду и остатки трапезы. Потом они обе сели за стол, Анна Савельевна вздохнула и уже совершенно спокойно, даже мягко заговорила.

– Ну, я вижу, наши любимые котлеты вам понравились, булочки – тоже. Маша, судя по всему – вам тоже нравится, дело за малым – поближе познакомиться нам с вами. И тоже, желательно, понравиться друг другу… Ну, конечно, я шучу. Просто расскажите немного о себе, о своей семье. Ведь я о вас совсем ничего не знаю… Кроме того, что теперь вы – муж моей дочери. Ну, и мой зять. – Закончив фразу, она улыбнулась, глядя на Андрея.

Она даже не представляла, насколько болезненными окажутся для Андрея ее вопросы. Ну, про себя он готов ей рассказать все, что угодно. Но про семью… он был абсолютно не готов. И не потому, что он хотел что-то скрыть. Может быть, он сам бы предпочел кое-что забыть или считать, что этого никогда не было, нет и больше не будет… Но сейчас, в самый счастливый его день, говорить об этом, рассказать вслух пока еще совершенно чужому, незнакомому человеку… Перед Андреем будто развернулась картина минного поля, по которому ему предстоит пройти и не взорваться. Это было выше его сил.

В комнате повисла какая-то непривычная, настороженная тишина. От неизбежности разговора именно сейчас и сознания своего бессилия он готов был заплакать.

Видя его смущение, Анна Савельевна пошла обходным путем.

– Ну, ладно, молодожены, а где вы жить собираетесь? С нами, с вашими родителями, или отдельно… Кстати, а ваши родители в курсе ваших дел?

Андрей смутился. Какой-то холод совершенно сковал язык, но он взял себя в руки и, словно размораживая во рту каждое слово, медленно заговорил.

– Живу я в институтском общежитии, с тремя ребятами с нашего курса. А мои родители живут далеко, они тоже не в курсе. Я им еще ничего не говорил. Так что, я думаю, Маша пока будет жить дома, а я там, – серьезно ответил Андрей. – Встанем на очередь на жилье в общежитии для семейных.

– Если вы собираетесь и дальше жить поврозь, то зачем… – Анна Савельевна не договорила.

Неужели они настолько дети? Какого же черта им надо было расписываться? Ничего не понимаю. Согласиться с такой нелепостью и сломать детям жизнь? Даже если им дадут комнату немедленно, отпустить Машу в общежитие – почти наверняка разрушить брак, который еще и не состоялся. Маша такой ребенок, да еще избалованный, что быт ее задушит. Выскочила замуж сломя голову, будто пожар. Ни совета не спросила, ни мнения, хотя бы моего. Что уж там говорить о родительском благословении…

Анна Савельевна сама была в полной растерянности. Как быть? «Отказать от дома»? А она сама – спрашивала кого-то? Вот прежде… А что прежде? Ну, женили детей по сватовству. Лучшей рекомендацией для будущей невесты была фраза «девочка из хорошей семьи». Сколько раз ей друзья предлагали – давайте познакомим детей! Были очень хорошие для нее «партии». Но Маша – ни в какую. Не девушка на выданье, а настоящий «дичок». Наверное, это и ее материнская вина.