- Я скажу тебе, почему я ненавидел его. Зависть его мастерству стояла за ненавистью. Я скрывался в ночи, но Коракс владел ею. Мои тупые недальновидные сыновья думают, что способности Ворона исходят от какой-то технологии, дарованной Девятнадцатому. Я же видел, что они были врождёнными. Представь, чего бы я добился, если бы ты наделил такими же дарами меня? Насколько более совершенным чудовищем я мог бы стать, если бы тени любили меня так же, как они любили Коракса!

  Кёрз замолчал и рывком открыл собственное сознание. Я всё ещё стоял вне комнаты, но теперь мог наблюдать за всем глазами примарха. Вместе с другими Легионес Астартес я застыл немым зрителем развернувшихся перед глазами картин.

  Конрад вспоминал пытки. То, как он наслаждался болью других существ. Так было всегда. Поступал ли он так потому, что должен был, или потому, что хотел? Разве сомнения всегда были там, на задворках разума, до того, как Сангвиний попытался переубедить его? Его брат Ангел: проклятый так же, как и он, видеть будущее, но такой чистый, такой благородный. Такой уверенный, что ход событий можно изменить.

  - Такой мёртвый, - захихикал примарх, но смех был горький, в нём чувствовалась боль утраты.

  Если бы только у него была сила, смог бы он стать таким, как Ангел? Однажды Кёрз сказал своему брату, что их разделяет лишь случайность, которая забросила их на родные планеты. Но сомнения съедали его. Жил бы Ваал Секундус в страхе перед демоном из пустыни? Возрадовался бы Нострамо ангельскому спасителю?

  - Нет, - Кёрз покачал головой. - Он бы умер, выпотрошенный, ослеплённый, с ощипанными крыльями. Он бы не пережил то, что пережил я.

  "Твой брат Жиллиман говорил, что правосудия недостаточно. Помнишь?"

  Кёрз насторожился и огляделся. Мысль была не его, но она пришла не из внешнего источника, насколько он мог судить.

  "Милосердие - это необходимое дополнение правосудия. Без милосердия правосудие сурово и жестоко. Аморально"

  - Правосудие сурово и жестоко, и я такой же! - Обвиняюще прорычал примарх на скульптуру. - Это то, чем я являюсь. По-другому быть не может.

  "Это действительно так?"

  Конрад пристально посмотрел на сидящую статую. Он не мог сказать, был ли голос его собственным, или это говорила фигура.

  Нет, Восьмой вспомнил эти слова. Их произнёс Ангел тогда, когда под давлением судьбы его собственные убеждения ослабли. Эти слова Сангвиния снова потревожили разум примарха Повелителей Ночи.

  - Милосердие это роскошь, - пробормотал Кёрз. - Правосудие должно быть несгибаемым. Правосудие необходимо для правления закона. Люди - это звери, неспособные следовать законам. Они пытаются нарушить их на каждом шагу, снять с себя ограничения, которые возлагают на других. Люди врут или подкупают, убеждённые в том, что они и только они являются особенными и находятся за пределами правил, которые должны быть применимы ко всем, кроме них самих. Им нужен страх, чтобы повиноваться. Им нужно преподать урок боли, чтобы они узнали, что ответственность лежит на всех. На всех! - выпалил он. Его плечи вздрогнули, встряхнув изорванный плащ. - Не может быть правосудия без страха, не может быть страха без страданий!

  Примарх снова начал возбуждённо шагать по комнате, расшвыривая куски плоти ногами и раскачивая подвешенные трупы. Некоторые из них были слишком большими, чтобы принадлежать человеку. Некоторые явно были остатками ксеносов - эльдар, странных обезьян, человекоподобных ящериц, кого-то совсем несуразного. Побродив некоторое время вокруг трона, Конрад подошёл к своей коллекции и, следуя собственной логике, вырвал несколько органов. После чего вплотную подошёл к статуе Императора и начал с хрустом трапезничать.

  - Не важно, - сказал он, прожёвывая мясо. - Мне нужно о многом тебе рассказать. О судьбе и о том, как мы должны ей следовать. Будущее предопределено и ты знал. Ты знал, что Империум обречён. Я не знаю, зачем ты вообще пытался. Это была дурацкая мечта, и мы проснулись в кошмаре.

   С каждым словом изо рта Конрада Кёрза вылетали куски плоти и брызги крови, иногда попадающие на статую.

  - Ты как я, отец, видишь ясно. Ты, я, Сангвиний - мы видим мир без фальшивой дымки, которой люди так старательно загораживают собственное зрение. Скажи мне, провидя столь многое, как ты можешь доверять человеческой натуре? Она тёмная, мрачная и полностью лишена достоинств. Там есть только тени. Ты дал мне этот дар предвидения. Почему ты не обсудил его со мной или с другими? Почему ты не объяснил? Почему мы должны так страдать?

  Снова настала тишина, изредка прерываемая хрустом разгрызаемых костей. Завершив своё пиршество, примарх продолжил разговор.

  - Видишь? Видишь! - обвинял Кёрз, тыча окровавленными пальцами в отца. - Ты ведь видишь. Ты положился на лучшую сторону людей, которой не существует. Я лучше тебя, потому что видел её ясно, без глупой наивности. А они говорят, что я безумен! Я взял себе невероятный титул? Нет! Я пытался подчинить человеческий вид своей воле? Нет! Я отдавал приказы о геноциде целых рас, сжигании цивилизаций, уничтожении миров, полных жизни, чтобы исполнить свою мечту? Нет, нет и нет!

  Тишина, холод и тьма этого места вновь не дали ответа. Кёрз, я и остальные наблюдатели слушали темноту.

  - Я убивал, пытал и калечил, это правда. Но не всех. Лишь определённое количество, чтобы заставить тупое стадо остановиться, чтобы их ножи остались в ножнах. Я сказал им правду. Я сказал им: "Прекратите кровопролитие, и я остановлюсь". Я сказал: "Прислушайтесь к страху в своём сердце, и те, кто остался, останутся в живых". В то время как ты, хитрый и злой отец, продавал ложь о золотом будущем до момента, когда зеркало треснуло и вся тьма, скрытая за ним, выплеснулась наружу. Полагаю, ложь - это небольшое преступление, если и сама ложь небольшая. Но какую ложь ты рассказывал! Какую! Невероятную! Наглую! Ни одно учинённое мной зверство не сравнится с ложью такого масштаба. Каждый мёртвый ребёнок, каждое сожжённое общество, каждый вид, который я искоренил, чтобы ублажить тебя... Что значат эти преступления по сравнению с правдой, которую ты скрывал от нас?

  Конрад съёжился, закутываясь в плащ из перьев, будто холод наконец проник в его тело.

  - Я был правосудием, каким ты меня создал, я купил миллиарды жизней болью нескольких миллионов, в то время как мои братья убивали, бомбили и уничтожали. Но чудовищем являюсь я. Я был существом в ночи, меня презирали и боялись в равной степени, в то время как они были твоими сияющими паладинами. Великий Хорус! Великолепный Фулгрим! Красноречивый Лоргар! Их предательство ты либо проглядел, либо солгал нам всем об этом.