Я покачал головой. Слова, слова... К Нурглу их. Настало время подвести черту.

  - Ты говоришь, что наш примарх одобрял всё то, что мне ненавистно. Если это правда, почему он уничтожил родной мир легиона? Отец превратил целую цивилизацию в пепел, лишь бы остановить раковую опухоль, расползающуюся в Восьмом. Ты мой брат, капитан. Но я не стану рядом с тобой облачённым во тьму. Больше не стану.

  Я выпил содержимое чаши и медленно опустил сосуд. В голове сразу же зашумели ветра эмпиреев, небо побагровело, и в уголках зрения начали закручиваться протуберанцы тьмы. Взор медленно расширялся. Его продвижению ничто не мешало. Голоса, вечные спутники псайкеров, исчезли без следа. Слепящее мои чёрные глаза светило будто укрылось одеялом. Я с некоторым сожалением наблюдал, как болтерные снаряды медленно погружаются в остатки некогда бывшего моим тела и вырываются наружу фонтанчиками взрывов.

  Если подумать, я никогда не восторгался собственной телесностью или "совершенством", как часто поступали космодесантники из других легионов. Я - прах. Сколько лишних органов мне ни приделай. И сейчас созданное из праха возвращалось к праху - как и должно.

  Собственная смерть вызывает множество мыслей. К примеру, простое признание - моё существо почти ничем не отличается от других "ночников". Тот мизер самосознания, что не позволяет мне склониться перед Нечестивыми Богами, проистекает совсем не из моей воли, личности или веры. То, что я не пал окончательно, заслуга Отца. И никого другого.

  Вот взорвалась правая кисть. Вслед за ней отделился череп. Куски плоти медленно вырывались на свободу и складывались в удивительные узоры. Хочу ли я что-то взять отсюда? Рука будто вытянулась и начала ощупывать всплывающие образы. Фаланги пальцев, жилы, нервы, тазобедренные кости... Всё не то. Мозг, который я не взял бы, даже если мог. Пальцы начали медленно ощупывать это месиво. Страх, трепет, гнилостность безумия и лишь небольшие островки спасительной тьмы, оставленные Отцом. Спасибо тебе, Отец, что защитил мой разум и не дал пасть в лапы Хаоса окончательно!

  Следом пальцы переместились на череп. Мягкая кость рассыпалась в пыль. Позвоночник, этот символ стойкости, при первом же прикосновении начал расползаться мерзкой кляксой. Рёбра, знак дыхания и жизни, раскололись на тысячи тончайших иголочек. Всё, чего бы я ни касался, сгнивало, исчезало или превращалось в что-то иное. Не в меня.

  Сердце... Сердец просто не было.

  Единственным, что осталось, были кишки. Вонючие трубки, наполненные собственными экскрементами - то единственное, что я мог взять с собой в посмертие. Символично.

  Возможно, порог бытия сможет преодолеть что-то из принадлежащих мне предметов? От доспеха осталось лишь несколько деталей, поэтому сначала я ухватил непременный атрибут любого Легионес Астартес - оружие. Вот он, мой пиломеч, мой "Кровавый завет". Двухстороннее лезвие с встроенным шумоподавителем. Слова Отца, вырезанные на кожухе. Украшенная костяными пластинами рукоять. Современник Великого Крестового Похода, пустивший кровь огромному количеству существ - ксеносам, мутантам, космодесантникам, обычным людям. Величественный и устрашающий инструмент резни, что медленно разливался кровавыми струйками. Рядом с ним распадался на ржавые хлопья болтпистолет - ещё одно именное оружие, украшенное, отмеченное знаками многочисленных побед... Совершенно не важных сейчас, у врат вечности. Этот коктейль из крови и ржавчины начал покрывать все орудия войны, которыми я пользовался. Силовые мечи, пиловые глефы, болтеры, огнемёты, волкитные бластеры, гравитонные пушки, ручные атомные бомбы... Всё распадалось на кровь и ржавчину. А по краям взора появлялись новые и новые комки тьмы.

  Я поднял со своего изуродованного тела то единственное, что осталось целым - левый наплечник. Эта вещь была предметом зависти очень многих.

  Наплечник выглядел аскетично. Никаких украшений, гравировки, трофеев, лишь в центре объёмный знак Восьмого Легиона - череп с крыльями нетопыря. Лицевая часть черепа была вылеплена столь искусно, что в зависимости от точки наблюдения выражение костей складывалось в различные эмоции: злость, кровавое безумие, равнодушие, порочное наслаждение. Очень редко - скорбь, ещё реже - тихую печаль.

  В многие наплечники силовых доспехов космодесанта были встроены генераторы силового щита, в том числе и этот. Но в отличие от других защитных устройств, генератор моего наплечника мог функционировать независимо от реактора (хоть и временно), активироваться в стелс-режиме и работать с гораздо большим КПД. Автором данного чуда был Вулкан, который создал наплечник как подарок лично мне. Память не сохранила причину такого действия со стороны примарха Огнерождённых, но определённо случилось что-то экстраординарное, чтобы Саламандра сделал столь ценный подарок для Повелителя Ночи - своего прямого антипода.

  Но как и остальные предметы, наплечник рассыпался клочьями тьмы.

  Больше здесь делать нечего. Мир начал медленно проходить сквозь меня. Отряд Повелителей Ночи, что всё ещё стрелял по бесформенной куче мяса, некогда бывшей телом мерзкого псайкера Аскольда. "Громовой ястреб", несущий знаки Семьдесят Девятой роты Восьмого легиона. Моей роты. Развалины храма. Пепел сожжённого города. Бесчисленные знаки террора и разрушения на лице планеты. Всё оставалось позади, скрываемое благословлённой тьмой, что несла меня дальше.

  - Отец.

  Тьма исчезала так же медленно, как появлялась - и в ней отражались голоса. Голос.

  - Конрад Кёрз, - снова молвил голос. - Мне не нравится это имя. Почему ты назвал меня так? Молчишь? Молчи. Я собираюсь рассказать тебе историю о том, почему ты очень плохой отец.

  Шипящий смех постепенно изгонял тьму, являя две размытые фигуры.

  - Ты знаешь, что скоро случится. Слышишь тишину? В этом месте её никогда не было. Никогда. Ты всё знаешь! - Голос темноты то падал, то поднимался выше и выше. - Восьмой легион оплакивает мою приближающуюся кончину. Они ненавидят меня за то, что я не позволяю им предотвратить её.

  Пауза. Серые тени прояснялись всё сильнее и позволяли увидеть двух человек. Первый сидел на золотом троне, второй стоял перед ним.

  - Отец, это моя исповедь. Я не жду, что ты простишь меня. И я никогда не смогу простить тебя. Просто послушай.

  Тьма и тени, что раньше скрывали окружающее пространство, постепенно превращались в туман.