– Жизнью. Ничего другого у тебя нет, – с улыбкой отвечает Алексей.

  – Батюшки! – всплеснула руками мама. – Денис заболеет! Надо немедленно к врачу, пройти тщательное обследование на онкологию!

  – Боже, Ира! Я говорю про общий принцип. Так устроен мир, – скривился Алексей.

  – И то, чему суждено произойти – сбудется? – иронично улыбнулся Денис.

  – До сих пор было так со всеми, – пожал плечами Алексей. – Судьбы никому не избежать. Особенно хорошо это видно на войне.

  – А вы разве были на войне? – осторожно спрашивает Денис. – Россия вроде ни с кем не воюет.

  – Войны ведут не только государства, но и люди. За себя, за свою жизнь. Я был рабом. Чтобы освободится и стать человеком пришлось … ну, может и не воевать в общепринятом смысле, но драться и убивать вынужден был. Иначе не сидел бы здесь с вами.

  Алексей покачал головой, опустил глаза. Денис словно по новому видит шрамы на лице. Даже под короткой стрижкой просматриваются белые полоски, да и борода наверняка скрывает следы жестоких ударов.

  – Где же ты был? – тихо спрашивает мама. – Я ведь ходила в твою контору, спрашивала. Дали бумажку, что пропал без вести. Это в наше–то время, когда все учтено и каждый человек сдает ДНК в банк данных.

  – Долго рассказывать, – отвечает Алексей. Слабая улыбка будто подсвечивает лицо и Денис видит прежнего Алексея Павловича – вежливого, трусоватого и болтливого интенданта 3 класса.

  – А мы не торопимся. И тебе спешить некуда. Паспорт-то через полгода обещают? И Денису полезно послушать. Он скучает последнее время, того и гляди на приключения потянет, – не удержалась мама от нравоучительного тона.

  – Ты не меняешься. La moralite de tout! – с улыбкой говорит Алексей.

  – Где по французски-то выучился? – удивилась мама.

  – Все там же, в рабстве. Жизнь заставила. Видите шрамы? Каждую букву вбивали, каждое слово. Быстро учился.

  Алексей поднимается из-за стола и Денис невольно удивляется – какой разительный контраст между тем, каким был дядя и каким стал. Просто чудовище какое-то! Руки словно клешни, под кожей выступают жилы, неровные полосы шрамов похожи на следы от ударов узкой плетью…

  – Отложим рассказы на потом, а? – просит дядя.

  – Ой, конечно! – спохватывается мама. – Идем на второй этаж, там комнат много, выберешь любую. Отдыхай с дороги.

  Дядя уходит, Денис продолжает сидеть за столом. За окном холодный дождь заливает понурую траву, сердитый ветер упирается лбом в стену, швыряет в окна капли горстями и серое небо грозится упасть на землю. Теплый воздух от горячих батарей разлегся по дому, будто огромный невидимый кот. Запахи жареного мяса и свежего хлеба блуждают по кухне… и еще один запах, странный и тревожащий – запах горячего железа, перемешанный с вонью сгоревшего пороха и крови.

  – Глюк это. Какой еще порох? – шепчет Денис.

  Ночь. Усталый дождь льет редкие слезы на замерзшую листву. Обессиленный ветер скрылся в серых облаках набраться сил к завтрашнему дню. Свет уличного фонаря пробирается в окно и прилипает к потолку, словно клочок тончайшего шелка. Алексей лежит с открытыми глазами, вытянув руки вдоль тела, будто солдат на строевом плацу. Сна нет и, похоже, не будет… если не слезть с кровати. Слишком мягко! Будто лежишь на трясине. Под тобой тонкий слой дерна, который колышется от каждого движения, грозя прорваться. Тогда ты начнешь медленно погружаться в жидкой грязи, пока не достигнешь дна, где тебя никто никогда не найдет. Тело будет медленно гнить в метановой жиже, постепенно превращаясь в черную смрадную слякоть. Через много лет болото высохнет, люди соберут перегной на огороды, вырастут замечательные толстые баклажаны, огурцы и помидоры…

  – Черт! Идиот!! Нашел о чем думать!!! – обозлился Алексей. – Придурок, в грязной яме мечтаешь о перине. Оказавшись дома, воображаешь себя в болоте. Электричеством лечиться надо!

  Однако заснуть так и не удается. Иррациональный страх, будто нечто мягкое под тобой прорвется и ты утонешь, гонит прочь сонливость. Алексей подходит к окну. Продрогшая от холодного дождя улица прогоняет страхи, словно говоря – не нравится в тепле и уюте? Выйди ко мне!

  – Ты права, – беззвучно шепчет Алексей. – Надо спать и нагуливать жир. Пока есть возможность. То ли еще будет.

  Теплое одеяло летит на пол, в угол между стеной и кроватью. Туда же валятся подушка и покрывало. Устраиваясь на полу, Алексей с усмешкой вспоминает, как много раз наблюдал подобную картину в кино – герой, вернувшийся из странствий, предпочитает спать на жестком полу или вовсе на земле, полностью игнорируя кровать. Тогда казалось блажью, выдумкой сценариста и режиссера – для пущей убедительности. Типа привык к страданиям, иной жизни и не представляет! Зрительниц переполняет жалость, разыгрывается воображение… Ан нет, все так и есть. В каждом из нас живет дикий зверь, для которого чуткий сон в безопасном месте -залог выживания. Когда рушится привычный комфортный мир, налет цивилизованности осыпается и под внешним лоском проступает дубленая шкура дикаря. Стирается грань между жизнью и смертью, неторопливое путешествие по вялотекущим событиям – это и есть твое существование! – сменяется на бег по лезвию ножа. Не сорвешься – ты человек, живи дальше. Оступился, упал – ты балласт, говорящая биомасса, природа избавилась от тебя. Перефразируя классика – тварь дрожащая и потому права не имеешь!

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   ГЛАВА ПЕРВАЯ

  Алексей Павлович просидел в яме двое суток. Смену дня и ночи определял по свету, проникающим в яму сквозь щели. Наверху царила тишина, словно банда дикарей во главе с “дартаньяном” ушла, бросив белого в яме. Мол, сдохнет с голоду и все дела! Но тогда зачем было брать живым? Убили бы сразу. А предложение француза или кто он там учить русский язык? Передумал, что ли? Да нет, просто разбойники ушли на промысел – успокоил себя Алексей Павлович, вот-вот вернутся. О том, что будет, когда вернутся, старался не думать.