Летопись 1

   Часть 1

  … происходит независимо от наших желаний. Нам только кажется, что от нас что-то зависит. На самом деле мы плывем по течению жизни. Опускаемся на дно, всплываем и опять тонем. Наши дела – круги по воде. Одних захлестывают, других несут на гребне волны. Но течение сильнее, волны гаснут, поток стремится вдаль и нам не дано увидеть конец пути, даже если сумеем забраться на самую высокую волну. Неведом исток, непонятна движущая сила…

  – Философы, мать вашу! – выругался солдат, пытаясь размять страницу. Бумага пропитана каким-то составом, пальцы скользят, лист упорно расправляется, еще и порезаться норовит! Сражаться с чудной бумагой тяжело – холодный ветер задувает под шинель, ледяные крошки секут голый зад, мороз все крепче сжимает гениталии.

  – Ну, короче, полный пи…ц! – злобно шепчет солдат.

  Стынущие на морозе пальцы сжимают полу шинели, жесткий ворс дерет, как наждачная бумага, соскребая присохший кал вместе с кусочками кожи и волосами. Солдат рычит и матерится в полный голос, раскатистые звуки несутся над скованной морозом землей и гаснут в путанице березовой рощи. Исклеванный снарядами лес молчит. Тихо скрипнул снег, дрогнула ветка, горсть снежинок истаяла в воздухе. Обрубок молодой березки лежит на сером снегу. Белый, в серых лишайных пятнах, ствол едва заметно шевельнулся, тускло блеснуло полированное стекло мощной оптики. Выстрел грянул, словно удар бича – хлесткий, рассекающий шкуру до мяса и костей. Матерная брань обрывается, будто в глотку кол вбили, на бледном лице расцветает безобразная дыра с рваными краями, в которую проваливаются нос и глаза. Бледная кровь серым облачком стремится к земле, оседая замороженной пылью на грязный снег. Мертвое тело валится на бок, ветер задирает полы шинели, бесстыдно обнажая давно не мытое тело. Бумажный листок вырывается из неживых пальцев, ветер швыряет желтоватый прямоугольник вверх. Далеко внизу остается заснеженная равнина. Обрывистая линия окопов теряется во мгле, воронки от взрывов покрывают черной рябью стылую землю, замерзшие трупы солдат кажутся запятыми и кавычками на листе старой бумаги. Сквозь унылый вой пурги едва слышен злобный голос сержанта:

  - Я же приказывал не с...ать на бруствере! Кто еще хочет показать ж...пу снайперу?!

  Ветер набирает силу, порывы сбивают с ног ослабевших от голода людей. Холодный воздух обретает плоть, железные мышцы нарастают на прозрачных костях. Ледяная корка не может противостоять напору. Жесткие пальцы срывают наст, влажный снег мгновенно превращается в камень. Словно пули, частички смерзшегося снега несутся над землей, сбивая остатки штукатурки со стен, срывая кору с деревьев. Люди, которые не успели спрятаться в укрытии, падают замертво. Одежда превращается в лохмотья, лица покрываются язвами и кровь замерзает на скулах, не успев упасть на грудь. Пробоины в стенах воют страшными голосами, выбитые окна тускло блестят осколками стекла, перекошенные двери оглушительно хлопают, выбивая цементную пыль и мусор. Брошенные дома превращаются в кошмар наяву, стены дрожат от ударов, осыпаются потолочные плиты, из щелей выползают обгрызенные крысами провода, гулко и страшно поют ржавые трубы.

  Лист странной бумаги парит в мутных небесах, плоское тело томно переворачивается под лучами невидимого солнца. Блестит гладкой кожей, будто озабоченное вниманием человеческое ничтожество на пляже. Колючие снежинки скользят по гладкой поверхности, не оставляя следов, ледяные коготки обламываются, искалеченные кристаллики замерзшей воды падают вниз. Ветер мчится туда, где еще тихо, где царит тишина и покой.

  … маленькая группа. Деформация сознания происходит незаметно. Примитивное желание властвовать и обладать подчиняет себе всего человека. Мировоззрение становится простым. Суть его – все мое, для меня и ради меня. Остальное подлежит уничтожению. Люди без души пробиваются на самый верх. Они умны и понимают, что настоящая власть невидима. Короли, президенты и председатели всего лишь лакеи. Истинные причины самых кровавых и жестоких войн ничтожны, часто смехотворны и ВСЕГДА не стоят даже капли крови. Самый большой недостаток власти – она ослепляет. А что может слепой в мире зрячих? До первой ямы…

  – Мама, смотри, что я нашел! – кричит пятилетний карапуз, врываясь в землянку. Мальчик одет в яркий, с ядовито-желтыми пятнами на синем фоне, комбинезон для занятий горными лыжами. Одежда порвана на коленках, спина исполосована грубой штопкой, на локтях топорщатся пластмассовые накладки. На ногах валенки с галошами, голову уродует байкерский шлем. Треснутое по-середине забрало висит на одной заклепке, словно кривится в беззубой улыбке.

  – Я же просила не трогать что попало! – ворчит мать, безуспешно пытаясь разжечь огонь в самодельной печке. Местный умелец “сварганил” ее из железной бочки, которая в прошлой жизни служила дополнительным топливным баком для танка. Зажигательный снаряд пробил оба днища, горящая солярка выплеснулась на броню, заливая двигательный отсек с обоих сторон. Экипаж успел покинуть машину за мгновение до того, как взорвался основной топливный бак. Через пару секунд детонировал боезапас и дырявая бочка пылающим болидом понеслась к селению. Немногочисленные обитатели земляночного поселка восприняли дырявую бочку как подарок судьбы и после “апгрейда” глиной и обломками кирпичей отдали тому, кто больше всех нуждался – одинокой матери.

  - Да ладно, мам, это всего лишь бумага. Кинь в печку, а? – просит пацаненок.

  – А вдруг бомба? – не соглашается мать. – Поубивает всех на фиг!

  – Так бумага же? – удивляется мальчишка.

  – Раньше бомбы делали из чего угодно. Вон, у Трифоновых - за три дома от нас жили! – принесла девчонка фломастер. Думали, вот хорошо, малышка рисовать будет… – женщина тяжело садится на самодельный табурет, лицо вздрагивает, в глазах блеснули слезы. – … только колпачок сняли – сразу взрыв и облако ядовитого дыма. Вся семья погибла, а девчонку разорвало на части.

  – Как можно из бумаги сделать бомбу? – упорствует пацан.

  – Не знаю! – срывается на крик голос матери. – Делали!

  – Бумага, ма-ам, – разочарованно тянет малыш.

  Лист выскальзывает из грязных пальцев, слышен тихий шорох трущейся об пол бумаги и желтоватый листок оказывается рядом с табуретом. Женщина подозрительно смотрит, но листок просто лежит, не мигает красный глаз индикатора, не слышно шипения, не пахнет дымом.