Сразу после работы Денис помчался в институт. Никаких заданий по истории у него не было, парнем двигало простое любопытство. Мы все учили в школе историю, не всем она нравится – многие вовсе считают этот предмет лишним. Действительно, как применить хронологию крестьянского восстания Болотникова в повседневной жизни? Дениса со школьной скамьи мучил вопрос – если все так просто и понятно, учебники не врут, преподаватели не кривят душой, то почему есть секретные архивы? Почему исторические документы, “дела давно минувших дней” так тщательно прячут? Школьный учитель этого не объяснит. В лучшем случае, отделается отговоркой – мал еще, не поймешь.

  – А теперь, значит, я не мал и все пойму? – бормочет под нос Денис, торопливо переходя улицу на красный свет. – Это меня экскаватор таким умным сделал?

  Слюдяной глаз видеокамеры осуждающе смотрит прямо в лицо нарушителя ПДД, где-то в недрах ГАИ электронный чип злорадно формирует квитанцию по уплате штрафа, через считанные минуты сообщение придет на смарт и придется раскошелиться – да ладно, мелочи!

  Читальный зал встретил тишиной, приглушенный свет потолочных ламп дает возможность сумраку поселиться в углах и только светлый цвет стен не дает распространиться дальше. Треть зала выделена под стеллажи с бумажными книгами, часть информации хранится на лазерных дисках – надо бы выбросить, но все недосуг. Ничего ценного, вся инфа продублирована на сервере. Ряд столов, похожих на школьные парты середины прошлого века, черные точки разъемов, рядом лежат узкими змейками провода. В зале никого, читатели – или, вернее, потребители информации, сидят по домам, глотают гигабайты сведений, не отрывая зада от дивана. Или унитаза – есть сторонники и такого чтения!

  Довольный, как слон, Денис располагается с краешку, лицом к дверям. Рюкзак шмякается на лавку, раздается недовольный хруст. Спохватившись, Денис вытаскивает пятнадцатидюймовый планшет – маленькие экраны не любит! – и начинает мучительно искать разъем для провода.

  – Да где же он, черт! Ну, на фига это надо с проводами? – бурчит он, тыча провод во все отверстия на боковой грани планшета.

  Денис пользуется устаревшей моделью, в твердом корпусе, защищенном от ударов и влаги, со смешными, похожими на вытянутые уши, ручками по бокам. Таким планшетом можно играть в теннис, использовать в качестве подноса, дать кому нибудь по голове – аппарат все стерпит. Новомодные, лишенные корпуса, “штучки” с объемным изображением хороши для архитекторов, инженеров и ценителей порнографии. Наконец, малоприметное отверстие сбоку найдено – в смысле, разъем подошел, код допуска принят, надпись “Вход” меняет красный цвет на зеленый. Можно начинать! Кончики пальцев чуть слышно касаются виртуальной клавиатуры. Незаметно летят минуты, часы… Денис вздрагивает, как от удара током, когда его чуть слышно касается рука сотрудницы библиотеки.

  – Молодой человек, вы не слышите, что ли? – возмущенно спрашивает женщина.

  Денис оборачивается, на лице появляется выражение растерянности. Он смотрит, не понимая, чего хотят, затем взгляд останавливается на громадных настенных часах – половина десятого! Блин, еще домой топать, завтра на работу, а надо выспаться, иначе так нагребешь экскаватором, что до конца жизни расплачиваться будешь.

  – Простите, увлекся, ухожу… меня нет!

  Провожаемый возмущенным взглядом библиотекаря, Денис уходит. Уличный воздух пахнет влагой, нагретый дневным солнцем асфальт дышит угасающим теплом, распоясавшиеся в вечерней прохладе мошки докучливо лезут в уши и нос, мельтешат перед глазами и обиженно кусаются – ах, нас никто не любит!

  – Достали, гады! – шепчет Денис. – И мазилку отравляющую забыл, как назло, теперь вот маши ручонками, как сумасшедший на прогулке!

  Козявки отвлекли внимание, переформатировали сумятицу мыслей, помогли голове выстроить логическую цепочку. Мир устроен по единому алгоритму, поведение людей мало чем отличается от поведения насекомых. Также назойливы, бесцеремонны и агрессивны.

  “Как мы похожи, – думал Денис. – Законы толпы одинаковы для всех. Индивидуальности различаются, стадо всегда стадо. Это, кстати, о роли личности в истории. Все-таки не зря одно и то же слово обозначает большое скопление животных, людей и материи – масса! Кое-кто в этом мире понял это давным-давно и решил, что его удел, так сказать, руководить этой массой, управлять и, соответственно, “снимать сливки”. Одиночных попыток было множество, но только душееды превратили идею превосходства и сливкоснимания в религию. Действительно, умный народ! Можно сказать, гениальный. Но у каждой медали есть обратная сторона, действию всегда равно противодействие и количество бед, обрушившихся на них, неисчислимо. Однако никто не желает учиться на ошибках предков, каждое поколение считает себя умнее предыдущего – и наступает на те же грабли! Оно бы все ничего, но однажды людям надоедает однообразие и тогда находятся шутники, которые вместо граблей кладут противотанковую мину. Сейчас уже никто не скажет, было это ошибкой или сделано преднамеренно, да это и неважно. Джинна выпустили из бутылки и он убил всех. Душеедов постигла та же участь, что постигла множество других народов – они исчезли, оставив после себя кучу словесного мусора в виде мифов, смутных легенд и примитивного вранья”.

   ГЛАВА ВОСЬМАЯ, Снегирев

  Окончился ливень, небеса очистились от располневших туч, солнце высунулось из-за горизонта. Рассвет прогоняет сырую ночь, оживают сумеречные кровососы, мерзкий писк голодных насекомых наполняет комнату. Алексей Павлович люто ненавидел комаров, вопли мелких вурдалаков приводили в бешенство. Глаза широко распахнулись, Алексей рывком встает с кровати, прислушивается. В это мгновение он похож на волка, чутко внимающего звукам ночного леса, даже кончики ушей шевелятся. Увы, тревога ложная, комары бьются в истерике за москитной сеткой, не в силах преодолеть пластмассовую паутину. Алексей Павлович высокомерно кривит губы, подбородок выпячивается типа я бы вас всех, но уж так и быть, живите!

  “Живите! – мысленно повторил слово Алексей Павлович. – Я жив! Я стою посреди комнаты, ничего не колет, не болит, я все слышу и воспринимаю. Я мыслю, значит существую!” В углу успокаивающе мигает зелеными глазками какой-то медицинский аппарат, растопырила три ноги стойка для капельницы, из-под кровати кокетливо выставила бедро ночная ваза.

  – Интересно, как я пользовался сей посудиной? – бормочет под нос Снегирев. – Усаживали, что ль, под белы руки и приговаривали – тужься, тужься…