– Можете открыть? – спрашивает Тимофеев.

  – Да три минуты! – отмахивается сержант сапер.

  Аккумуляторный резак воет, как сатана, которому хвост прищемили. Сноп ослепительных искр осыпает пол, воздух наполняется вонью горящего железа и чего-то еще, полимерного и искусственного. В прорези укладывается пластиковая взрывчатка, мигает стерженек взрывателя.

  – Все назад! – командует сержант.

  Хлопок взрыва бьет по ушам, все на мгновение глохнут, по тоннелю плывет облако вонючего дыма. Дверь нехотя съезжает набок и застывает в горестном раздумье о смысле всего сущего. Грубые солдатские руки швыряют на пол, кто-то непочтительно плюет, дверь тихо шипит испаряющейся слюной вслед уходящим солдафонам. Пятна света мечутся по залу, выхватывая из темноты толстые пучки проводов, распределительные коробки, шкафы, ящики и главное – дизель генератор, железное чудище со множеством датчиков-кнопок, слепых глаз манометров и костлявой лапы рычажной передачи. Рядом сбились в кучу запыленные бочонки с топливом. Саперы вновь идут первыми, шарят по стенам и углам в поисках ловушек.

  – Чисто! – словно крик петуха звенит волшебное слово саперов, полицейских и агентов ФБР.

  – Приступаем! – командует Тимофеев.

  Бригада во главе с “бугром” бросается к дизелю. Летит на пол крышка двигательного отсека, с утробным бульканьем льется солярка, распространяя специфический запах, свойственный тракторам и лимузинам. Радиатор жадно глотает воду, развалившийся от старости пусковой аккумулятор брякается на пол и с грустным треском разваливается. Новая батарея вцепляется зубами клеммам в провода, поворачивается ключ зажигания, загорается индикатор накала свечи предпускового подогрева. Пятнадцать секунд тянутся, как часы. Дрожащими от волнения пальцами “бугор” – Петр Иванович Чаднов ставит ключ зажигания в положение “пуск”. Дизель угрюмо молчит, будто колеблясь – зажечь или не зажечь? Вал нехотя проворачивается, сизый клубок выхлопа влетает в трубу отвода газов. Как и положено, дизель тридцать секунд рычит и кашляет на холостом ходу, затем кашель пропадает, рык становится ровным и сильным.

  – Включай! – сиплым от волнения голосом приказывает Тимофеев.

  Щелкают рубильники распределительной коробки, машинный зал озаряет свет потолочных ламп. Слышна радостная матерная ругань, “бугор” Чаднов ласково хлопает мозолистой ладонью пыльный бок двигателя.

  – Теперь пульт! – командует Тимофеев.

  Пульт управления подрывом фугасов представлял собой металлический шкаф, похожий на трансформаторную будку времен развитого социализма. Пуск ручной посредством рычага, замыкающего электрическую цепь. Включается таймер и … все, можно удирать! Конструкторы, создавая этот командный пункт, исходили из той простой мысли, что в случае глобального ядерного конфликта приводить в действие ядерные фугасы придется не генералу с кучей специалистов профи, а простому солдату, который случайно окажется в нужном месте в нужное время. Никаких чемоданчиков с компьютерами, в которые напиханы чертовы коды с охрененным шифрованием. Никаких ключей запуска, каждый из которых заперт на отдельном спутнике, а самый главный ключ и вовсе хранится на обратной стороне Луны на дне воронки от метеорита. И даже надписи сделаны по-русски, а не клинописью времен Шумерского царства династии Мор де Хая 14-го.

  Тимофеев проверяет целостность цепи, устанавливает таймер на ноль, затем жмет кнопку пробного пуска. Когда палец касается поверхности красной, как артериальная кровь, кнопки, у всех присутствующих невольно бегут мурашки по коже – вдруг что-то не так и сейчас ка-ак рванет!

  – Не рванет, – словно услышав чужие мысли, произносит Тимофеев с усмешкой. – Электрическая цепь замкнута на пульт. Что бы рвануло, надо нажать вторую кнопку, которая размыкает проверочную цепь и включает боевую.

  На небольшом монохромном экране последовательно загораются и гаснут бледные огоньки общим числом семь. Остается только четыре.

  – Что это значит, лейтенант? – спрашивает сержант сапер.

  – Исправны только четыре электро цепи. Четыре фугаса можно привести в действие. Остальные нет.

  – Так взрываем?

  – Нет, – качает головой Тимофеев. – Надо узнать, в каком состоянии тело заряда. Для этого придется спуститься вниз, раздеть заряд и пощупать.

  – Как бабу! – не удержался от глупой шутки один из солдат, но никто даже не улыбнулся.

  – Простите, жаргон, – поправился Тимофеев. – Необходимо снять защитную оболочку и оценить состояние всех компонентов.

  – Там же радиация!

  – Не проблема, – махнул рукой Тимофеев. - Защитные костюмы хранятся в отдельном помещении. Проблема будет, если лифт неисправен.

  - А как быть с остальными фугасами?

  - Никак. Понадеемся на авось.

  - Ладно... на какой глубине заложен заряд?

  - Сто метров.

  - Да, слезать по веревке в такую яму действительно проблема, - согласился сержант.

  В зале тишина, нарушаемая бубнением дизеля. Сквозь многометровую толщу земли не проникает ни одного звука.

  – Петр, проверь лифтовую кабину, – просит Чаднова Тимофеев.

  – Есть!

  Кабина оказалась исправной, тросы тоже вроде как … если не считать рыжих пятен ржавчины. На рукояти зарешеченной двери висит табличка. Написано химическим карандашом от руки: “ Лифт проверен в 1978 году механиком Лавровым. Годен до 1981 г.”

  – Внушает оптимизм! – шутит Чаднов.

  – Еще какой! – кивает Тимофеев. – Но другого способа спуститься нет.

  Подходят солдаты из отделения Чаднова.