Палец касается тангенты вызова, коммуникатор тотчас отзывается голосом командира третьей роты:
– Аист 3 на связи!
– Как дела, командир?
– Порядок. Первый Аист прошел по трупам, артиллерия отработала классно, мы даже из машин не выходили.
– Очень хорошо. А теперь слушай внимательно…
… – лучшая оборона. Все знают или хотя бы раз слышали эту фразу. О наступательной тактике талдычат все, кому не лень – базарные торговцы и креативные директора PR-агентств, политики и участковые милиционеры, депутаты и приемщики стеклотары. Чем мягче кресло, тем громче голоса, чем ближе отпуск, тем больше совещаний. К месту и не к месту вспоминают Юлия Цезаря, короля Пруссии Фридриха и Наполеона. За кадром остаются детали – Цезарь жег мосты за спиной, Фридрих делил со своими солдатами все тяготы и невзгоды, а Наполеон лично вел колонну на штурм укреплений Тулона.
Серый туман выполз из трещин в земле, неслышно окутал низины, подобрался к холмам. Терминаторы первой роты повернули на северо-запад, бронированные машины на ходу перестроились в колонну. Одна за другой, словно чудовища потустороннего мира, рогатые и клыкастые из-за орудийных и пулеметных стволов, ощетинившиеся контейнерами для пуска ракет, БМПТ тонут в тумане, оставляя после себя развороченную землю. Опухшие от воды тучи приблизились, капли дождя растворили вонь отработанного дизтоплива, вода залила следы от гусениц.
Синяя, словно язык висельника, полоса приблизилась вплотную к позициям батальона. То есть на карте вплотную, но если уменьшить масштаб, то до колонны еще почти два километра. Если бы не туман, то электронный глаз спутника показал бы, что это и не колонна вовсе, а вытянувшаяся разжиревшей змеей толпа мужчин, женщин и детей. Кто-то идет пешком, другие набились в кузова грузовых автомобилей, отчего машины стали похожи на телеги, груженые горшками. Вперемежку с гражданскими перемещали свои немытые задницы военные, больше похожие на дезертиров. Люди в форме занимали места на броне боевых машин устаревшей конструкции, сидели в грузовиках, закрыв борта кусками ржавого железа. Вояки кутались в тряпье, прятали лица от холода и совершенно не обращали внимания на то, что творилось вокруг. Дымили полевые кухни, раздражая обоняние смрадом вареной падали. Тучи воронья кружили над головами людей, дурея от запаха множества грязных тел, каркая и опорожняя кишечник. Эта толпа людей и машин называется орда. Враг всегда ходил на Русь ордой. Войско, сколь бы многочисленным и обученным оно ни было, погибало быстро и страшно в лесах, стремительно таяло на бескрайних просторах степей, сгорало заживо в пылающих городах. Грязная, плохо управляемая орда внушала чувство безопасности своими размерами, ибо в ней можно спрятаться, как в огромной куче дерьма, чтобы переждать опасное время.
Туман опускается ниже, воронье теряется в сером мареве, карканье не режет слух. На негромкие частые хлопки где-то там, в вышине, никто не обратил внимания. Да и не услышал. Смуглая женщина с младенцем на руках сидит на громадном тюке барахла. На шее болтаются бусы – нанизанные на проволоку золотые сережки, когда-то вырванные из ушей с мясом. Кое-как отмыли, повесили... Курчавую голову украшает диадема, похожая на корону – золотые чайные ложки, вставленные в пластмассовое основание. На обеих руках браслеты, грубо сделанные из золотых коронок. Эта женщина старшая жена влиятельного командира, которому рядовые вояки приносят трофеи. И себе немножко оставляют… Черные кудри на макушке взлетают пыльным облачком. Алая, насыщенная кислородом кровь плещется через край короны, лопнувшие глаза брызжут жемчужными каплями. Оторванная голова младенца подпрыгивает, словно мячик и устремляется к земле. Грязное колесо грузовика давит головку, брызги крови смешиваются с грязью. Живые и мертвые падают на землю, как переспевшие плоды. Лавина людей и машин останавливается, а затем приходит в беспорядочное движение. В мгновение ока земля оказывается устланной трупами. Колеса и гусеницы рвут тела на части, вдавливают в сырую почву. Кровь брызжет, заливая триплексы боевых машин и лобовые стекла грузовиков. А с хмурого неба продолжает падать неслышимая и невидимая смерть в виде скрученных спиралью оперенных стрел. Каждая такая стрела, пронзая тело, наматывает около полутора килограмм мяса и жил, дробит кости и рвет внутренности. Выжить нельзя! Контейнера со стреловидными элементами взрываются на высоте нескольких десятков метров, убивая все живое вокруг в радиусе сотен метров. Те, кому посчастливилось выжить под броней или схоронившись в кабинах автомобилей, мгновенно сходили с ума, видя покрытую изуродованными трупами землю. А сверху сыпались разорванные на куски вороны, кружились черные перья и капал кровавый дождь.
– Отлично сработано! – кивает Знаменский, глядя, как буквально на глазах исчезает синяя клякса орды. – Эти снаряды придумали во второй половине двадцатого века для войны с Китаем, но почти не применялись. Какая-то конвенция запрещала! А теперь-то как пригодились!
– Осталось только на один залп, – предупреждает начштаба. – На нас еще две орды прет.
– Вижу. Свяжись со штабом еще раз.
– Связывался, командир, – тихо произносит начштаба. – Раз десять связывался. Ничего!
– Тогда узнай, как дела у Тимофеева. Пора все взрывать и сматываться отсюда.
Тоннель, словно нора гигантской крысы, идет параллельно поверхности земли, затем резко ныряет вглубь. Саперы и команда солдат, которых Тимофеев отобрал для работы, идут медленно, световые столбы фонарей мечутся по стенам и потолку. Каждый секретный объект имеет резервный вход, а то и два. На плане строительства подземного сооружения их не отмечают, такие ходы предназначены не для всех. Даже те, кто работал здесь, не имеют права знать все. На штабной карте с грифом “особой важности” запасной вход был указан. Саперам нужно было лишь проделать дыру в стене направленным взрывом. А вот дальше надо идти друг за другом, вдыхая затхлый воздух, поминутно снимая с лица паутину и пыль. Отделение саперов с миноискателями двигалось впереди – проход мог быть заминирован. Тимофеев во главе своей команды шел шагах в десяти сзади. Людей у него было немного – четверо. Те самые любители покера, которых разогнал гранатой Знаменский, а раздающего, пресловутого “бугра”, едва не застрелил. Эти люди были инженерами и техниками, которые раньше работали на предприятиях среднего машиностроения – именно так называют в России заводы, где собирают и разбирают ядерные заряды.
Тоннель идет вниз и упирается в массивную железную дверь с рулем. Саперы осматривают, давящую тишину подземелья беспокоит матерная ругань – дверь заварена! По углам торчат одинаковые металлические наросты, покрытые облупившейся окалиной.
