– Командир первой роты!

  – Я!

  – Приказываю атаковать противника “по-машинному”, уничтожить все, что будет двигаться после артиллерии. Готовность через одиннадцать минут.

  – Есть!

  – Командиру второй роты приказывают обойти противника с левого фланга, не допустить ухода подразделений и отдельных военнослужащих противника в тыл. Готовность – одиннадцать минут.

  – Есть!

  – Третья рота в резерве. Командиру разведвзвода обойти противника с правого фланга, соединившись с ранее высланными дозорами и прочесать район боестолкновения с целью захвата документов, офицеров и всех электронных носителей информации. Выполняйте!

  Боевая информационно-управляющая система мотострелкового батальона объединяет все, что может стрелять. На большой экран выводятся координаты целей и номера боевых расчетов, которые должны их уничтожить. Жирные точки целей быстро меняют синий цвет на красный – это означает, что ракета захватила цель и готова поразить. Снаружи доносятся хлопки и вой – самонаводящиеся ракеты устремляются за горизонт одна за другой с интервалом в две полторы секунды. Грохот разрывов не слышен на таком расстоянии и кажется, что ничего не происходит. Но на экране одна за другой гаснут отметки целей. От бронированных машин противника остаются только мутные, быстро гаснущие оранжевые пятна, изредка вспыхивающие багровым светом – это значит, что детонирует боезапас, машины исчезают в жарком пламени вместе с экипажем и десантом. Зеленые прямоугольники обозначают своих. Первая рота наступает уступом влево, как бы сгребая остатки противника к центру, вторая рота идет с противоположной стороны, замыкает окружение разведвзвод, который на скоростных бронетранспортерах уже обогнул противника и наступает с тыла.

  – Все, командир! – удовлетворенно кивает начштаба, глядя на экран. – От команды “фас” до завершения операции шестнадцать минут.

  – Твоими бы устами да мед пить! – хмурится Знаменский.

  – А что не так?

  В правом углу экрана вспыхивает условный знак экстренного сообщения. Прежде чем коснуться пальцем значка, Знаменский угрюмо произносит:

  – Боюсь, это не конец, а начало больших неприятностей!

  По экрану ползут закорючки, какие-то странные символы, на ходу превращаясь в буквы и цифры. В следующее мгновение остается всего два слова: “Борт №4587 уничтожен.” Опять загорается условный знак экстренного сообщения. Ни говоря ни слова, Знаменский тычет пальцем в условное обозначение. И опять по экрану неторопливо ползут крякозябры зашифрованного письма. Их много, они совсем не торопятся складываться в слова и от этого всем, кто находится в КШМ, становится не по себе. На экране зеленые прямоугольники сжимают круг, в центре которого догорают боевые машины противника, а поверх этой картинки возникают слова, от которых холодеет в груди.

  “ Командиру в/ч №3648. Срочно. Секретно.

  На занятой вами высоте находится центр управления минно-взрывным заграждением особой мощности. Приказываю не допустить захвата противником центра управления, в случае явной невозможности удержать оборону центр подлежит уничтожению любым доступным вам способом с использованием всех средств, находящихся в вашем распоряжении. Для этой цели привлечь специалиста, находящегося в вашем подчинении: Тимофеева Василия Николаевича. Карта-схема расположения центра прилагается.

  Генерал-лейтенант Зимин А.С.”

  – Ого, аж командующий армией тебе приказы шлет, командир! – удивляется начштаба. – Что ж, можно докладывать о выполнении боевой задачи. Или рано?

  – Еще как рано! Батальон идиотов на “Брэдли” – это цветочки. Ягодки будут чуть позже, – качает головой Знаменский. – Вот что, возвращай наших, порезвились уже достаточно. Наладь связь со штабом, запроси обстановку на западном направлении вплоть до Ла-Манша. И Тимофеева ко мне!

  Тимофеев поднимается по трапу в салон КШМ, словно восходит на голгофу – медленно, с выражением обреченности на лице. Он уже знает, что вертолет сбит и знает, для чего он летел сюда.

  – Разрешите войти, товарищ майор? – обращается Тимофеев к Знаменскому.

  – Да, садитесь! Итак, весь штаб в сборе. Ознакомьтесь с приказом командарма, лейтенант Тимофеев и объясните нам, в чем дело!

  Тимофеев бросает беглый взгляд на экран, лицо бледнеет еще больше, глаза стынут от нескрываемого ужаса.

  – Борт должен был доставить сюда бригаду специалистов по разборке ядерного фугаса, – осипшим голосом говорит Тимофеев. – Их задача разобрать пульт управления, уничтожить фугас, взорвать шахту и тоннели.

  – Какие еще тоннели? – насторожился начштаба.

  – Под нами целая сеть тоннелей, – стал объяснять Тимофеев. – Внизу два зала - в первом расположен пульт управления, во втором непосредственно сам фугас. Это целое сооружение размером с железнодорожную цистерну. От второго зала веером расходятся бетонированные тоннели диаметром шесть метров. Они идут под тупым углом к поверхности, выходят наружу примерно там, где была граница старой ГДР. Под землей проложены бронированные кабели, которые соединяют пульт с другими фугасами. Все фугасы имеют такие тоннели. Они расположены таким образом, чтобы в случае подрыва радиоактивная пыль как бы выстреливалась из тоннелей, накрывая остальную Европу сплошным облаком до Британии на западе и до побережья Испании на юго-западе. К сожалению, средиземноморское направление остается нетронутым, Альпы мешают, но Италия не считалась опасным направлением. Ее предполагалось накрыть залпом из наземных установок.

  – Интересно… так кто вы такой на самом деле, Василий Николаевич? – спрашивает Знаменский, с интересом и даже некоторым изумлением разглядывая мешковатую фигуру Тимофеева.

  – Я физик ядерщик по образованию, – начал рассказывать Тимофеев. – Работал на заводе в Челябинске 20 инженером по обслуживанию ядерных зарядов, собирал и разбирал… Когда Совет Федерации заключил договор о перемирии с лидером мигрантов … э-э … как его?

  – Давид Мордерер! – подсказал начальник штаба.