— Я удивлен, что ты позволил чему-то в своей жизни случиться спонтанно.

— Можешь иронизировать сколько угодно, мне все равно, — прищурившись, строго сказал Тобирама. — Но, как я уже говорил тебе, я настроен серьезно. И признаю, что твоя поддержка мне бы не помешала, Хаши. Но если ты решишь отвернуться от меня, я пойму тебя и не буду держать зла. Ты хокаге, и ты, как глава и первый наследник, должен особенно заботиться о чести клана. А я уже совершил непоправимое, и моим действиям нет оправданий…

— Что за глупости?! — прыснул Хаширама.

— Ты смеешься надо мной? Я же сказал, что все серьезно.

Хаширама еще больше рассмеялся и принялся пародировать строгий тон брата.

— «Ты, как глава и первый наследник»… Ты действительно думал, что я откажусь от тебя после этого?! — смешливым тоном спросил Хаширама.

— Я… — Тобирама растеряно посмотрел на него. — Я рассматривал и такой вариант. Ты же хокаге и…

Хаширама ладонью дотянулся до головы Сенджу-младшего и сильно взлохматил и без того торчащие во все стороны белые волосы. Тобирама прочесал их пальцами, чтобы привести в прежний вид, и удивленно посмотрел на него.

— Ты мой младший брат, — улыбнулся Хаширама. — Как я могу отказаться от тебя? Должен сказать, я считаю, что вы оба поступили нечестно и даже подло, пойдя на поводу у… спонтанности. Но я поставил себя на твое место и понял. Сам бы я не смог удержаться, если бы Мито вдруг была замужем, когда я влюбился в нее. Я не вижу в своей жизни другую женщину, и ради нее я сломал бы любые преграды.

Хаширама сделал паузу и внимательно смотрел на Тобираму, который чувствовал настоящее освобождение от бремени. Невидимый, но тяжелый, груз упал с его плеч, и он распрямил спину. Опустив голову, он облегченно выдохнул, а потом с благодарностью посмотрел на брата.

— Только я не знаю, как вам помочь с тем, чтобы вернуть сына Сэри-сан, — задумчиво произнес Хаширама. — Обратиться в суд деревни? А что можем сделать мы со старейшинами? Придете вы вдвоем и расскажете, какой Шого ужасный отец? И тут он докажет, что прекрасно относится к сыну, тот его также любит. И мы в тупике, а закон на его стороне.

Тобирама в задумчивости потер лоб. Если Курокава держит своего сына подальше от своей разгульной жизни, и Йоичи не видит своего отца в невменяемом состоянии, то они никак не докажут, что Шого может негативно повлиять на ребенка. Перед судом, скорее, он и Сэри будут выглядеть в невыгодном свете. Особенно Сэри. Распутная женщина со своим любовником хотят отнять у обманутого уважаемого господина его наследника. Так это и будет выглядеть.

— Она не может жить без сына, — озадачено произнес Тобирама.

— Ты и сам знаешь, без чего и без кого можно жить, — ответил Хаширама. — Единственный выход, который я здесь вижу, это наладить отношения с Шого-саном, чтобы она могла беспрепятственно общаться с сыном. Он своеобразный человек, но не плохой, просто нужно найти подход.

— Не думаю, что у нее это получится, — горькая усмешка слетела с губ Тобирамы. Он вспомнил ледяной взгляд Сэри, когда она рассказывала, что собирается убить Шого. — Я и так знал, но сейчас окончательно убедился. В твоём мировосприятии не существует плохих людей. А Курокава омерзительный, низкий, аморальный человек. Я даже не понимаю, как ты можешь находиться рядом с таким… — Тобирама хотел закончить мысль, но остановился, вспомнив про Мадару. Он даже не знал, кто был хуже: Курокава или Учиха.

— Он весьма интеллектуальный человек. И мне с ним весело, можно здорово отвлечься от проблем, — улыбнулся Хаширама.

Он встал со своего места и Тобирама тоже поднялся. Они вышли за дверь и неторопливым шагом пошли по коридору в сторону кабинета хокаге. Перед входом они остановились, и Хаширама, поджав губы, покачал головой.

— И все же это единственный выход, который у нее есть. Так будет лучше для всех.

Осмысливая слова брата, Тобирама кивнул. Внутренне он согласился с тем, что даже для самого ребенка наилучший исход — это мир между родителями, какими бы ужасными они друг другу не казались. Тобирама твердо кивнул Хашираме и собирался уже уйти, как тот остановил его, мягко положив руку ему на плечо.

— Тоби, как бы я ко всему не относился, но лучше не афишируйте свой союз, пока не пройдет немного времени.

— Разумеется, — не раздумывая, ответил Тобирама. — Я не из тех, кто делится своей личной жизнью с другими. Люди сами узнают рано или поздно.

— После вчерашнего объявления в Хакушу, думаю, все уже и так знают. И Сэри-сан в этот момент так прижалась к тебе… Неосознанно, конечно. И все же…

— Я тебя понял. Спасибо, Хаши.

— И еще… — он расплылся в улыбке. — Мой младший брат наконец-то обзавелся постоянной женщиной. Не смотря на все обстоятельства, я очень рад за вас.

Лицо брата заискрилось от радости, и Тобирама даже улыбнулся ему, чувствуя поддержку. Он добродушно хлопнул его по плечу, и попрощался с ним до вечера. Выйдя из резиденции, Тобирама направился проверить тюремные камеры. Всю дорогу до них он размышлял о предстоящем разговоре с Сэри. Он знал, что она достаточно благоразумна, чтобы согласиться с его аргументами против насильственного изъятия Йоичи от отца.

На КПП Тобирама взял необходимую связку ключей от решеток, ведущих к камерам, и затем спустился на нижний этаж. Первым делом он направился к камере Какузу. При одной мысли об этому нукенине у него вскипала кровь. Даже Закуро, который шантажировал и своей техникой едва не убил Шион, так не злил его, как Какузу. Он отравил разум Шион, искусил ее встать на его сторону.

Тобирама закрыл последнюю решетку и завернул за угол. Надзиратель тихонько посапывал, сложив руки на груди.

— Цумура! — злобно рявкнул Тобирама, и шиноби в испуге подскочил со своего места и вытянулся как струна.

— Прошу прощения!

— Ты что, издеваешься?!

— Пересменка будет вот-вот…

— После нее и выспишься!

— Прошу прощения, я только сейчас немного… а так я всю ночь не сомкнул глаз…

Тобирама недоверчиво посмотрел на него, но решил задать формальный вопрос.

— Не было никаких странностей? Ты ничего не заметил?

— Все было как обычно. От Какузу нет ни единого лишнего звука. Он периодически ходит по камере, иногда я слышу, как он отжимается или делает какие-то другие упражнения. И больше ничего.

Тобирама посмотрел на закрытую стальную дверь. Он просканировал пространство и убедился, что чакра Какузу так же взаперти, как и он сам.

— Хорошо, — буркнул Тобирама и отправился в противоположную сторону к камере Закуро.

По мере приближения, он всё явственнее слышал «99 бутылок сакэ стояло на полке». Завернув за угол, Тобирама увидел, как измученный надзиратель, из клана Сарутоби, нервно покачивался на стуле и отрешенно смотрел в стену.

— …возьми одну, пусти по кругу! 23 бутылки сакэ… — доносился из камеры издевательский тон голоса.

— Тобирама-сан! — шиноби вскочил со стула, увидев его. — Сколько мы еще будем держать их здесь?!

— Сколько потребуется! — резко ответил Тобирама. — Кроме раздражительных песен были ли какие-нибудь странности?

— О! Сенджу Тобирама?! — раздалось из-за стальной двери. — Ну как там Шион? Жить будет?

Сенджу не ответил ему, лишь просканировал его чакру. Печать держалась качественно.

— Интересно, Акеби уже здесь или еще нет? В любом случае передайте ей, что я запрещаю ей прикасаться к моему Кубикирибочо.

Сенджу также не ответил на это, и повернулся к Сарутоби.

— Никаких странностей не было. Он сводит меня с ума с этой песней, только и всего. Я уже грозил ему, но ему все ни по чем.

— Что мне твои угрозы, идиот? Я все равно не жилец! — злобно выкрикнул Закуро и хлопнул по стальной двери. — Они прикончат меня, а эта сука заберет мой меч! Мой меч!

Закуро еще раз долбанул по двери и, громко затопав прочь от нее, снова начал петь идиотскую песню. Сенджу видел, что надзиратель действительно морально измотан из-за этого, но ничего с этим поделать не мог. В качестве поддержки, он хлопнул парня по плечу, и направился на выход.