Те чувства, которые я испытывала в тот момент, сложно описать словами. Это было ощущение внезапно сотворенного чуда. Когда ты вдруг не дышал долгое время, а теперь, с жадностью набирая воздух в легкие, наслаждаешься каждой молекулой кислорода. Все эти дни я, как умела, молилась; просто разговаривала со Всевышним, Космосом, Богом, Буддой, со всеми на небесах, кто хоть как-то мог мне помочь. Не зная, слышат меня или нет, я просила высшие силы помочь мне найти маму. И вот я ее обнимаю и целую.

Она была такой похудевшей, поникшей. Люди, пережившие разруху, период безденежья и безработицы, поймут нас. Отчаяние – это когда остаешься один на один с бедой и не можешь с ней справиться. В глазах мамы я увидела всю ту горечь, что она испытала за эти месяцы. Как выяснилось, завод закрылся, она потеряла работу и служебное жилье, осталась без элементарной пищи и воды, она, действительно, голодала.

Просить помощь у родственников не каждый может. Можно попросить раз, два. На третий-четвертый раз человеку бывает просто совестно обращаться, и он впадает в состояние безысходности. Я с радостью забрала ее в Жезказган, вернулась в школу. Но главное – я поняла, что важнее мамы в моей жизни больше никого нет и не будет!

Мне было всего 13 лет, возраст, когда уже не ребенок, но еще и не взрослый человек, однако уже тогда у меня было совершенно другое восприятие мира. Все внимание было сосредоточено исключительно на моих эмоциях и переживаниях. Когда ты подросток, тебя терзают самые разные вопросы, ты переживаешь из-за ерунды и завышаешь требования к себе. Хочется одеваться в определенном стиле, четко разграничивать свои взгляды на различные вещи. Бешеная концентрация на своем внешнем облике, на своей репутации в глазах сверстников закономерно рождает детский эгоизм. Я захотела уехать и это было безумно важно для меня, я даже не задумалась, почему мама так легко мне это разрешила. Когда я была подростком, мое понимание счастья было совсем иным. Тогда на первом месте были друзья-подруги, праздники, дискотеки, первые свидания, ощущение, что ты повзрослел и тебе можно все. И я понимаю, что поступила в корне неправильно. Мама потеряла работу, а я об этом даже не знала. Потом ее попросили выехать из общежития, а у меня в это время кипела своя жизнь. Мне тяжело об этом говорить, но ей в то время негде было жить, одно время ей помогла сослуживица, приютила. Она не могла найти меня, объяснить, что потеряла работу, что хотела бы приехать. И не столько потому, что мы потеряли связь друг с другом, сколько из-за отца и развода. Они не ссорились, даже иногда общались, но, видимо, для нее это было неприемлемо.

Эта история с мамой вернула меня в реальный мир и заставила пересмотреть шкалу ценностей. Кроме мамы – самого близкого человека, родного, душевного, мне в этой жизни ничего и не нужно.

Я никогда не забуду это чудо. Я благодарна Всевышнему, каждой клеточкой своего организма, всей душой, всем сердцем, всей энергией, за то, что я не сдалась и перед тем, как уехать, прежде, чем сесть в отъезжающий вагон, все-таки решила еще раз посетить тот район. Это оказалось самым верным решением.

Всегда нужно идти до последнего. Даже если перед тобой закрываются все двери. Даже если весь мир отвернулся от тебя, все твое окружение, друзья, родственники. Кажется, именно в этот момент тебе настолько тяжело, что руки опускаются. Никогда не сдавайтесь. Никогда! Всегда есть выход. И всегда есть с кем поговорить. Всевышний сидит в вас. Он ближе, чем ваша артерия на шее. Он все слышит и чувствует. Поэтому нужно просто попросить и надеяться на лучший исход. Все возможно. Даже невозможное возможно. Эти слова стали для меня правилом. И даже больше – законом жизни. Всегда есть решение. Всегда нужно идти вперед. Не можешь идти – ползи. Не можешь ползти – хотя бы смотри в том направлении.

До поступления в ВУЗ, как вы уже знаете, я сменила три школы, поскольку, когда мне было 13 лет, мы переехали в Алматы. Это был огромный опыт общения и взаимодействия с людьми, ведь, по сути, я «жила» в трех разных коллективах.

Мама все также продолжала много и упорно работать. Страна переживала новый период становления: обретение независимости, переход с советских рублей на национальный тенге. Лишних денег не было ни у кого. Эти испытания пришлись как раз на мой подростковый период, когда очень хотелось красиво выглядеть, ходить на дискотеки, встречаться с друзьями, вместе проводить время, праздновать дни рождения.

Я не могу сказать, что чувствовала особую подавленность в те годы, но и ощущения счастья не испытывала. Мы просто наслаждались каждым днем, не задумываясь о будущем, не вспоминая о прошлом. Тогда главной проблемой был острый дефицит денег в семье, и я считала, что именно это мешает моему самовыражению. Я не могла носить ту обувь, которую хотела, одевалась ниже среднего по сравнению с другими детьми. И от этого настроение и самооценка откровенно падали.

Но я не отчаивалась. Я училась. Особенно легко мне давался английский язык. У меня было ощущение, будто я его всегда знала. Я мечтала выучиться на переводчика и путешествовать по миру в качестве гида. Но судьба распорядилась иначе. Папа ушел из жизни, когда мне было 15 лет, и я поняла, что в целом мире остались только мы с мамой и рассчитывать мы можем только на себя.

Когда встал вопрос о выборе будущей профессии, стало ясно, что на факультет иностранных языков я не поступлю. Даже при большом конкурсе, обучение стоило 70000 тенге в год. В 1998 году это были сумасшедшие деньги, которых у нас, конечно же, не было. Варианты с филологическим или историческим образованием безапелляционно отвергла моя тетя: «У тебя технический склад ума, тебе нужна инженерная специальность». С этими словами я и поступила в институт.

На мой выбор повлияла еще и, скажем так, наследственность. Жезказган строили мои бабушка и дедушка, они были инженерами-горняками. Я планировала поступить на факультет по обогащению полезных ископаемых, либо подземной разработки месторождений (ПРМПИ), либо шахтно-подземного строительства (ШПС). Эти сферы тесно связаны с моим регионом, с разработкой руды, добычей меди. Но меня подвело незнание казахского языка, так как все предметы по этим направлениям преподавались на этом языке. Рядом с группой ШПС располагался класс ПГС, и я подумала, что это одно и то же. А когда опубликовали результаты тестов, оказалось, что я поступила на промышленно-гражданское строительство. Вот так!

Таким образом, я выбрала себе профессию, даже не зная, что это вообще такое. Но сейчас, спустя столько лет, я понимаю, что тот выбор не был случайным. Я благодарна своей интуиции и напутствиям тети за то, что помогли мне определиться с делом всей моей жизни.

Уже на первом курсе университета стало понятно, что ничего особенно сложного в учебном процессе, да и в самих предметах, нет. Я начала подрабатывать, так как мама зарабатывала всего 2 000 тенге в месяц. Ей приходилось туго, а я была уже взрослым ребенком, поэтому устроилась официанткой. Помню, как за один день заработала целых 500 тенге (это были сумасшедшие деньги), и мы, довольные, пошли покупать на рынке овощи и фрукты, которые раньше не могли себе позволить. Обычно в первую очередь мы оплачивали коммунальные услуги и покупали что-то необходимое из сезонных вещей: обувь, куртку или пальто. Я до сих пор помню вкус долгожданного кекса с изюмом, его мама покупала изредка, чтобы хоть как-то порадовать меня. В нашей семье он был неким «деликатесом». Ароматный, вкусный и очень сытный.

Поначалу я наивно думала, что эта работа будет полегче. Конечно, мне не нужно было вскарабкиваться по хрупким лесам с тяжеленной кувалдой наперевес, я не дышала известковой пылью, но бешеный темп и график работы с утра и до поздней ночи выматывали меня не меньше. Я бегала между столиками, убирала, принимала заказы, всегда отвечала вежливо, даже тем клиентам, которые грубили. В первую очередь это была работа над собой: я рушила свои стереотипы, в чем-то ломала себя, приходилось задвигать свой характер в дальний угол. Это ведь была не просто физическая нагрузка, хотя ноги гудели беспрестанно, это было тяжело эмоционально: ты постоянно должна выглядеть красиво, с улыбкой, на каблуках, показывать, какое удовольствие тебе приносит работа.