Внешне он разительно отличался от того дикаря, который поймал и так жестоко скрутил ее в заснеженном лесу. Внушительная, мощная, ладно скроенная фигура в безукоризненной рубашке и килте, чисто выбритое лицо, волосы собраны на затылке и перевязаны черной лентой.

Теперь он действительно выглядел настоящим лэрдом.

— Ты безжалостный негодяй. Мне это стало ясно, едва я тебя увидела.

Сев на низкий сундук возле кровати, Изабо с возмущением повернулась к Алистеру и заметила, что он нахмурился. Конечно, ему не по душе напоминание о том, как он поступил с ней в первую ночь. Порез на горле до сих пор виден.

— Да, ты принял меня за мальчика, но кем же надо быть, чтобы пытать ребенка?

Подойдя, Алистер рывком поднял ее на ноги.

— Я не пытаю детей, мегера! Ты явно была шпионом, хуже того, готовилась к убийству и, невзирая на свою молодость, достаточно взрослая, чтобы понимать, что ты делаешь. Кстати, — гневно добавил он, — если бы я действительно собирался выпытать у тебя все детали готовящегося преступления, неужели ты думаешь, я не смог бы этого сделать?

Внезапно Алистер отпустил ее. Девчонка опять провоцировала его, а он снова шел у нее на поводу, чего она и добивалась в последние три дня. И опять чрезвычайно довольна собой, как если бы что-то доказала.

— А тебе не приходило в голову, — произнес он, стараясь не повышать голос, — что я держу тебя здесь ради твоей собственной безопасности? Допустим, я позволю тебе уйти, и что дальше? Если ты даже выживешь, до бравшись по морозу до своих мятежников, тебя все равно ждет смерть. Вы почти разбиты, говорю тебе, и пощады не будет никому, в особенности убежденным заговорщикам вроде тебя. По-моему, ты еще должна благодарить меня, что находишься в этом замке.

— Благодарить? — в изумлении повторила она. — Должна благодарить за то, что ты продал душу англичанам и безжалостно убиваешь своих братьев шотландцев? — Теперь уже Изабо потеряла контроль над собой. Она шла на него, покраснев от ярости, глаза блестели от непролитых слез. — Ты был в Форт-Вильяме, был при его осаде, Алистер Кемпбелл?

— Да, был.

— Ради всего святого, ты же шотландец, как ты мог?

— Да, я шотландец, один из тех шотландцев, которые не желают видеть на троне вашего претендента.

— Ну разумеется, ведь ты Кемпбелл, — выпалила она, — сын Дэрмида.

Ее оскорбительный тон стал действовать ему на нервы, она говорила с ним так, будто считала его одним-единственным предателем страны, в ее взгляде сквозило презрение.

Алистеру захотелось встряхнуть ее или сделать что-нибудь похуже, и, чтобы не поддаться искушению, он быстро покинул комнату, гадая, что за мазохистское стремление заставляет его каждый день навещать ее, хотя Патрик исправно снабжает пленницу всем необходимым.

Когда раздражение постепенно утихло, Алистер признался себе, что это была цена за обретение спокойствия духа. Ее вид, румянец, глаза, сверкающие яростью, — на все это стоило посмотреть. Он с удивлением обнаружил, что не впервые задается вопросом, был прежде у нее любовник или нет. Жаль, если зря пропали такие пылкость и страсть.

Вернувшись к себе, он достал вещи, которые они забрали после того ночного обыска. Алистер повертел в руках гладкие камни без всяких отметин, не представляя их значения для Изабо. Но еще больше он не понимал, зачем ей брошь. Мужская брошь, принадлежавшая кому-то из клана Макферсонов, возможно, ее любовнику. В открывающемся медальоне оказалась миниатюра дамы.

Это не Изабо, волосы слишком темные, но столь же молодая и очень красивая. Алистер захлопнул крышку, досадуя на свое любопытство. Он не будет ни о чем ее спрашивать, иначе она только получит удовольствие, отказавшись просветить его.

Благоприятная возможность явилась на следующий вечер в лице Сьюзен Фэрфакс, которая одна и без позволения решила навестить Изабо. После ужина она вошла в комнату пленницы, куда ее привело любопытство, а вовсе не ревность. Алистер очень переменился, с тех пор как привез молоденькую якобитку в Данлосси, был расстроенным и озабоченным. Может, другие этого и не заметили, но она улавливала в нем малейшую перемену, даже когда он пытался все скрывать.

Повернув ключ и открыв дверь комнаты, Сьюзен увидела пленницу, свернувшуюся в кресле возле огня. Ей запретили навещать ее из-за враждебности Изабо, хотя, глядя тем вечером на худую, бледную словно привидение, с многочисленными синяками бедняжку, Сьюзен не могла поверить, что та в состоянии причинить ей какой-либо вред.

Но сегодня поднялась с кресла и встала перед ней совершенно другая Изабо. Правда, столь же болезненно-худая, однако в ее больших серых глазах сверкал огонь, которого тогда не было, а в горделивой позе и манере держать голову чувствовалось достоинство. Поскольку густые светлые волосы она собрала по-мужски в косичку, а большинство синяков исчезло, стала видна безупречная кожа лица и шеи.

Обе девушки были высокого роста, может, Изабо чуть выше, однако на этом их сходство заканчивалось. У Сьюзен Фэрфакс были добрые карие глаза, маленький рот и округлые формы, а глубокий вырез желтого бархатного платья выгодно демонстрировал ее роскошную грудь. Она излучала уверенность в собственной красоте и достоинствах.

— Могу я на минутку войти? — с улыбкой спросила гостья.

Изабо кивнула. Она прекрасно знала, почему Сьюзен не появлялась здесь с того первого вечера, и подозревала, что та пришла к ней втайне ото всех.

— Я должна запереть дверь, а то получу выговор. — Сьюзен беззвучно повернула ключ и сунула его за тугой лиф. — Вот так. Алистер очень со мной строг и всегда оберегает меня. Он думает, — заговорщически добавила она, — что ты можешь причинить мне вред, если я приду навестить тебя. Но я не верю, что ты настолько жестока, как они думают. Можно я сяду? — Не дожидаясь разрешения, гостья села. — О тебе заботятся как следует? Ты выглядишь очень худой. Тебя хорошо кормят?

— Если бы я нуждалась только в еде и тепле, — ответила Изабо, — тогда бы я была вполне счастлива.

— А это не так?

— Нет.

— Должна признаться, меня удивляет несвойственная Алистеру жесткость обращения с тобой, — озабоченно произнесла Сьюзен и после краткого молчания спросила:

— Это правда, что они говорят? Ты действительно принимала участие в восстании?

На миг Изабо решила, что они специально подослали девушку, чтобы та попыталась добыть у нее сведения, используя свою доброту и ласковое убеждение. Нет, Сьюзен недостаточно хитра для подобного задания, и Алистеру Кемпбеллу это наверняка известно.

— Да, участвовала, — коротко ответила Изабо.

У гостьи разгорелись глаза.

— И ты сражалась? Я имею в виду, ты убила кого-нибудь палашом или что-то вроде этого?

Изабо не ответила, вспомнив тот холодный день на берегу Лох-Эйла и теплую кровь солдата, которая пропитала насквозь ее одежду, прежде чем ей удалось столкнуть его с себя, потом ее жутко рвало, и она заползла на четвереньках в ледяную воду озера.

Проигнорировав ее молчание, Сьюзен с любопытством спросила:

— Полагаю, ты занималась также другими вещами, доставляла письма и все прочее. Так говорит Алистер.

— Да, я помогала чем могла, никакой тайны здесь нет, — сказала Изабо, прикидывая, как бы достать у нее ключ.

Сьюзен намного тяжелее, чем она, выглядит сильной, несмотря на ее женственность. Правда, гостья не ожидает нападения, можно сбить ее с ног, к примеру, тем канделябром, она и крикнуть не успеет. Но Изабо не хотелось причинять вред девушке, которая была добра к ней, когда ее принесли сюда такую измученную и слабую.

— А тебе приходилось встречать его? — спросила вдруг Сьюзен.

— Принца? Да, — нехотя ответила Изабо.

— Говорят, он красив?

Впервые за долгое время Изабо улыбнулась.

— Да, он высокий, светловолосый, с добрыми карими глазами, перед которыми невозможно устоять. Если бы ты встретилась с ним, Сьюзен Фэрфакс, то поняла бы, что я имею в виду.