Мойра стояла за кухонным столом, держа в скрюченных руках большой нож, и резала лук для бульона, кипевшего на огне.

— Давай я порежу, — сказала Изабо.

Старуха уставилась на нее долгим немигающим взглядом, который так ненавидел Алистер. Но Изабо давно к этому привыкла и без всякого раздражения протянула руку за ножом.

— Знаешь, мне они не причинили горя, как тебе.

— Ты еще наплачешься, и остальные с тобой, — мрачно ответила Мойра. — Отдавая себя такому человеку. Это не правильно.

Сев за стол, Изабо принялась резать оставшийся лук.

— Мойра, я люблю его. Иначе бы я не стала делать то, что делаю.

— Ты не можешь делать того, что делаешь, — резко произнесла старуха. Она подошла к очагу и начала сосредоточенно помешивать бульон. Потом вдруг повернулась к Изабо. — Неужели ты думала, я не узнаю? Когда повела его в долину и опять позволила взять тебя.

Ее резкость возмутила Изабо, она почувствовала, как заливаются краской ее лицо и шея.

— Я уже не ребенок, чтобы мне говорили, что я могу делать, а чего не могу, — твердо заявила она.

— Ты б осмелилась привезти Кемпбелла в Глен-Брик, если б твой брат не умер?

Изабо посмотрела на нее сквозь слезы, которые не имели отношения к луку.

— Он хороший человек, Мойра. Он бы понравился Робби.

— Тогда с чего б ему тебя оплакивать, Бо? Почему бедный Робби плачет?

Алистер понимал, что ему нельзя задерживаться в Глен-Брике. Дома его ждали неотложные заботы, до которых у него не доходили руки из-за событий прошлого года. Если он и дальше будет пренебрегать своими обязанностями, то может подвергнуть испытанию верность людей даже своего клана. Не понимая, что он столько времени делает у якобитов, они, чего доброго, сочтут его сумасшедшим или, хуже того, изменником.

Заложив руки за голову, Алистер вытянулся на постели, вспоминая день, проведенный с Изабо в долине, и впервые не знал, что ему делать. Если он сейчас уедет домой, то без нее. Она просила дать ей время подумать.

Но если он уедет без нее, она может легко забыть, что случилось между ними. Встретит кого-нибудь, верного делу, которое стоило жизни ее брату и многим другим людям.

Алистер давно потерял надежду заснуть и, предаваясь тревожным мыслям, следил, как маленький паучок над ним медленно движется от балки к балке. Когда его замысловатая работа стала почти невидимой в сгущающейся темноте, Алистер сбросил одеяло и подошел к окну. Воздух холодил голое тело, но он не спешил вернуться в теплую кровать. Она была слишком пустой, когда ее не делила с ним Изабо. Он слушал пение лесного жаворонка, смотрел, как долгий вечер тает в черноте ночи.

Алистер уже собрался идти в постель, но тут дверь с легким скрипом открылась. Изабо, подумал он, неподвижно стоя возле окна. Кто еще мог ночью проникнуть в его комнату? Он с улыбкой ждал, что будет, когда она увидит пустую кровать.

Но гостья была слишком маленькой, да и походка у нее…

Алистер нахмурился. Он хотел неожиданно появиться перед Мойрой, но потом его одолело любопытство. Сначала неплохо бы узнать, какова цель ее ночного визита.

Она подошла к кровати, и он вдруг почувствовал неприятный едкий запах, который показался ему знакомым. У изножья кровати Мойра остановилась, и, хотя он не мог рассмотреть, что она там делает, зато услышал какое-то шуршание. Запах стал почти невыносимым, глаза у него защипало, и Алистер порадовался, что стоит у распахнутого окна. Шел дым, но огня не было. Черт возьми, она жжет перья! Он знал этот запах с детства, когда болела его мать.

Он быстро пересек комнату, схватил кремень и свечу. Уловив его движение. Мойра бросилась к двери, но он догнал ее, загородил выход, потом зажег свечу.

— Ты что, вздумала заняться тут черной магией? — раздраженно спросил он. — И что это у тебя за орудия колдовства? — добавил он и указал на отвратительную связку предметов в ее руке.

Мойра не произнесла ни слова, глядя в пол. Ну конечно, он же голый. Не будь он так разгневан, он бы не удержался от смеха. Если его вид привел Мойру в замешательство, тем лучше.

— Что это? — повторил Алистер и, не получив ответа, шагнул к ней.

Мойра вдруг завопила. Это был пронзительный, какой-то нечеловеческий крик. Она упала на колени, визжа, словно ненормальная, и Алистер, не зная, что ему делать, с ужасом смотрел на явно рехнувшуюся женщину.

Но тут дверь распахнулась, и в комнату влетела Изабо. Она бросилась к Мойре, обняла ее, стала успокаивать, качала взад-вперед, как ребенка. Когда ужасные крики перешли в рыдания, Изабо обвиняюще взглянула на Алистера, который в смущении продолжал стоять у двери.

— Что ты ей сделал?

— Что я сделал ей? Лучше спроси, что она хотела сделать со мной, прокравшись в мою комнату с этим вонючим колдовством.

— Не говори так. Никогда так не говори! — закричала Изабо.

Но продолжить не успела, ибо в дверях появился Дункан, а вслед за ним Элис. Заметив выражение ее лица, Алистер вспомнил, что стоит перед ними в чем мать родила, и быстро обвязался пледом. Но он решил доказать им свою правоту. Или хотя бы попытаться это сделать.

Поскольку он уже прилично выглядел, то наклонился к Мойре и, не обращая внимания на протесты Изабо, забрал у старухи зажатые в руке предметы.

— Отдай это мне, — потребовала Изабо.

Но Алистер разложил все на столике возле свечи. Перед ним лежал мертвый жаворонок, однако следов крови не было. Хотя перья сгорели, Алистер почему-то думал, что это произошло уже после смерти птицы. Непонятные палочки оказались ловко сплетенными ветками боярышника, что вряд ли могли сделать скрюченные руки Мойры. Птица была привязана к веткам косичкой из волос, на первый взгляд человеческих, но при внимательном рассмотрении оказавшихся конским волосом.

— Алистер, пожалуйста. Она не собиралась делать тебе ничего плохого. Отдай это мне и забудь обо всем, — сказала Изабо.

— Ты знала об этом?

Она покачала головой и оглянулась на Мойру, которая тихо плакала в углу, ее успокаивала Элис.

— Уведите ее отсюда, — приказал Алистер. — Оставьте нас одних.

Изабо прикоснулась к его обнаженной руке.

— Алистер, пожалуйста…

— Они бы сожгли ее и за меньшее.

— Я знаю. Потому что они бы не поняли. — Изабо умоляюще взглянула на него. — Алистер, она не колдунья, поверь. Вещи кажутся преступными, но Мойра верит не в дьявола. Это ее вера в фей.

— Ну да. Мне бы следовало знать, — презрительно ответил Алистер. — Она же провидица. — Увидев, как расстроена Изабо, он добавил уже более мягко:

— Ты правда считаешь, что я мог передать Мойру властям? Чтобы ее судили за колдовство? Вроде бы ты должна лучше знать меня.

В ее взгляде были облегчение и благодарность.

— Она из рода Маклаудов, — объяснила Изабо.

— И что с того? — улыбнулся он.

— Алистер Кемпбелл, иногда твое невежество меня поражает.

— В самом деле? — с нежностью спросил он. Изабо выглядела такой юной в белой ночной рубашке, подросток, не более. — Возможно, тебе следовало бы просветить меня.

— Все началось со старейшего главы клана Маклаудов. Как считают, он был ребенком, которого эльфы оставили взамен похищенного. — Изабо умолкла, ожидая насмешек, и, не дождавшись, продолжала:

— С тех пор Маклауды хранили стяг фей в замке Данвеган. Ты правда не знал этого? — с любопытством спросила она.

— Не знал.

Алистер очень внимательно смотрел на нее. Она даже вообразила, что чувствует жар его тела с того места, где она стоит. Возможно, это были просто воспоминания о часах, которые они провели в долине.

— Люди верят, что Маклауды при крайней необходимости могут позвать своих таинственных предков. Если они развернут стяг фей, трава превратится в многочисленных воинов, готовых к битве. Эта защита досталась им в наследство. Среди них есть люди с даром Мойры, часто они так же болезненны, как Мойра. Я всегда думала, что этот дар возмещает их телесную слабость.