– В телеги! Немедленно! Гоните!

Люди попрыгали, кто куда, по разным телегам, и лошади понесли. А граф кинулся обратно к болоту и громко заорал:

– Не смей трогать моих людей! Ты, мерзкая тварь! – в ярости он схватил ближайшее поваленное дерево и изо всех сил кинул его в болото. Грязная вода взметнулась во все стороны, обрызгав и самого Валентина. В этот момент он услышал скрипучее:

– Мейфенг…

Глаза графа налились безумным огнём, и он снова заорал:

– Ты не получишь Мейфенг! Я сравняю это болото с землёй! – и он продолжил закидывать его поваленными деревьями и ветками. В ярости он сгребал кучи земли с травой и закидывал в болото, и, казалось бы, почти закидал, как вдруг вода в болоте словно ушла вниз, и как страшная живая воронка засосала всё, что накидал туда вампир и, вернувшись на место снова, стала обычной болотной жижей.

– Мальчишка…

Снова услышал Валентин и, от злости, и бессилия сжав кулаки, быстро подскочил к болоту и со всей силы ударил кулаком по грязной воде. Брызги болотной грязи обрызгали парня с ног до головы, и он, опустив голову на руки, так и остался сидеть рядом с болотом, пытаясь понять, что же ему теперь делать дальше.

Спустя какое-то время, Валентин встал и полетел в замок. Залетев в коридор, он сразу же направился к колдуну, с силой распахнув дверь в его каморку. Она слетела с петель и отлетела в сторону. Старик вздрогнул и, подняв глаза на графа, сразу смекнул, что произошло что-то серьёзное. Валентина всё ещё трясло от отчаяния и злости, и Альберт медленно протянул ему маленький пузырёк с нежно-голубой жидкостью.

– Что это? – прорычал граф.

– Это зелье покоя, – тихо и спокойно ответил колдун.

– Зачем оно мне? – снова рявкнул граф.

– Да не зачем и в правду, вы, ваше сиятельство, и сами всегда успокаивались без моей помощи.

Тогда Валентин прямо вырвал из рук старика пузырёк и, залпом осушив его, сжал пузырёк так, что в его руке остались только мелкие стеклянные крошки. Кожа ладони его порезалась и выступила кровь, но граф даже не обратил на это внимания, зная, что через пару минут всё само собой затянется. Зелье мгновенно подействовало, и вампир пришёл в себя, снова став красивым юношей с ангельской внешностью.

Увидев это, колдун спросил:

– Что случилось, мальчик мой?

Валентин поднял старую дубовую дверь и начал вешать её на петли, одновременно отвечая старику:

– Сегодня погибли четверо моих крестьян, их затянуло это мерзкое болото, но необычно, как это бывает по халатности людей, а как-то очень странно, как будто это была страшная месть нам, за то, что мы решили иссушать его. И оно снова требует Мейфенг.

После этих слов, Валентин устало присел на стул рядом с колдовским столом и, облокотившись на него, продолжил:

– Что нам делать, Альберт, впервые в моей жизни, я в отчаянии?

Старик подумал и ответил:

– Возможно, нам стоит узнать у него, что он хочет от Мейфенг, может оно не хочет её смерти, может ему надо что-то другое?

– Что? – буквально взревел Валентин, – ты из ума, что ли выжил, старик? Я не собираюсь рисковать жизнью Мейфенг.

– Но ведь она не человек теперь, а вампир, – слабым голосом произнёс Альберт.

– Ну, и что с того, она слабый вампир, она даже ещё не летает!

Колдун развёл руками и замолчал.

А в это время Мейфенг стояла совсем рядом с каморкой колдуна и всё слышала. Она оказалась здесь в это время, совсем случайно, проходя мимо, после прогулки в их саду и увидев, как муж зашёл к Альберту, остановилась, чтобы встретить его и с радостью кинуться на шею, таким образом, она стала случайно, свидетельницей их разговора. Девушка очень расстроилась, услышав всё, и быстро побежала в свои покои, чтобы муж не понял, что она услышала весь их разговор. Мейфенг вбежала в свою комнату и встала у стены, пытаясь успокоиться и подумать, что ей теперь делать, чтобы предупредить новые беды и смерти их людей.

Вскоре она услышала шаги Валентина и, подбежав к трюмо, села за него, как ни в чём не бывало. Граф распахнул дверь, ища взглядом в полутёмной комнате жену. Он увидел её тихо сидящую у трюмо, в нежно-розовом пышном платье. Его разум был в тумане и от событий прошедшего дня, и от зелья колдуна. Он быстро подошёл к жене, наклонился к её голове и вдохнул запах её шикарных волос, они пахли ароматными травами и маслами. Она медленно развернулась, и их глаза встретились, её изумрудные и его сапфировые метающие молнии. Девушка заметила, что в глазах мужа какой-то странный стеклянный блеск, не дав ей опомниться, он схватил Мейфенг в охапку и, подлетев с ней к их большой кровати, бросил её туда спиной. В этот же момент, граф одним резким движением разорвал розовое платье на жене вместе с тонким кружевным нижним бельём. Его глаза не были красными, и он не превращался в вампира, вид у него был ангельским, и только глаза выдавали ту бурю чувств, которая происходила сейчас в его душе. В эту же минуту он разорвал одежду и на себе. Мейфенг молчала, глядя в глаза мужа, она хорошо его знала и понимала, что в данный момент ей лучше молча покориться и попытаться расслабиться, так как в душе он в бешенстве и ему нужна сейчас мощная разрядка. Он наклонился к ней, развёл её ноги в стороны и сразу же грубо вошёл в неё. Его толчки были сильными и глубокими. Он пристально смотрел ей в глаза, и она не отвела взгляда, словно соединившись с его чувствами в единое целое. В момент кульминации страсти, всё его тело буквально горело, но не человеческим жаром, а каким-то своим вампирским, однако колдовское зелье не давало ему превратиться в вампира. Мейфенг тоже возбудилась до предела и, несмотря на то, что это были не нежные, добрые ласки как обычно, этот момент, напомнил ей их первую ночь во дворе дома в Ханчжоу, а она оставила тогда неизгладимые воспоминания. Спустя некоторое время, Валентин встал и подошёл к окну, открыл его и быстро вылетел в него вверх в синее небо, как выпущенная стрела, его белоснежные волосы сверкали в сумерках серебряными искрами, а обнажённое тело обдувал ледяной ветер. Ночь уже вступала в свои права, пробыв там секунду, но такую холодную, которая отрезвила графа, и в его сознании промелькнула светлая мысль: «Мейфенг» и он сразу же развернулся обратно, влетев в окно, и плотно закрыл его, подошёл к кровати, лёг рядом с женой, бережно укрыл её и себя тёплым меховым одеялом. Его кожа была холоднее обычного, он обнял жену и тихо произнёс:

– Прости…

Мейфенг всё ещё молчала, но в голове у неё билась мысль: «Я люблю тебя, Валентин». Он словно услышал эту мысль, нежно поцеловал жену в плечо и закрыл глаза.

Прошли три дня тяжелой фазы луны, и жизнь в графстве пошла своим чередом. Следующим утром в замок приехала та тринадцатилетняя девочка из деревни, что сама умоляла её взять к ним в замок в услужение графине. Её привёз родной дядька и был очень рад, что избавился от сиротки.

Мейфенг сама вышла за ней во двор и встала на ступенях, ведущих в холл в ожидании, пока слуги подведут малышку к ней. Девочку подвели, и она покорно склонила голову перед госпожой.

– Доброе утро, графиня, – она произнесла тоненьким голоском, боясь поднять даже взгляд на красавицу графиню. И её тут же ударил под затылок, слуга стоящий рядом:

– Замолчи, дурёха. Первой должна заговорить с тобой госпожа графиня.

Мейфенг сделала предупреждающий знак рукой и обглядела девочку с головы до ног, та была в стареньком мешковидном льняном платьице, ниспадающим до тонких грязных щиколоток. Босая, с затравленным видом, она была очень худенькой, острые плечики торчали сквозь тонкую ткань, грязные белые волосы, спутанные и наспех заплетённые в тоненькую косичку. Красавицей её не назовёшь, так ни то, ни сё.

Графиня мягко ответила:

– Доброе утро. Подними на меня глаза.

Девочка медленно подняла глаза на графиню, и в её взгляде ярко отразилось неподдельное восхищение. Она ещё не умела скрывать своих эмоций и всё, о чём думала, сразу же отразилось на её детском наивном лице.