Перед девочкой стояла высокая необычайно красивая молодая женщина, с длинными белоснежными густыми волосами с серебряным отливом. У нее была идеальная фигура с прекрасными формами и высокой тонкой талией. Графиня ласково улыбалась ей своей ослепительно белозубой улыбкой, а глаза, эти ярко зелёные глаза с золотыми искорками, пляшущими в них, смотрели на неё с лаской. Девочка залюбовалась прекрасным видением и, открыв рот, так и осталась неподвижной, пока ей снова не дали подзатыльника. Она быстро склонила голову.

Графиня продолжила задавать вопросы:

– Как тебя зовут?

– Наркиса, – тихо ответила девочка.

– Красивое имя. Тебе дали его родители? Ты сможешь прислуживать мне, помогать одеваться, купаться, расчёсываться?

– Да, мне дали его мои покойные родители. Я всему научусь, госпожа, я быстро обучаюсь. Я очень этого хочу, – девочка быстро говорила, словно боялась, что графиня передумает.

Мейфенг сурово глянула на слугу стоящего рядом, молодого парня крепкого телосложения и сказала:

– Отведите Наркису в комнату с лоханями искупаться и хорошенько накормите, потом выдайте чистую новую одежду по её размеру и приведите ко мне. Впредь она будет служить только мне, и её никто не имеет права обижать. Ты меня хорошо понял? Не обижать!

Слуга поклонился и покорно ответил:

– Да, миледи, я всё понял, – развернулся и повёл девчонку мыться и отвёл к дородной женщине, что заведовала банной комнатой для прислуги.

– Кого ты здесь, ещё притащил к нам? – грозно сказала она, завидев ещё издалека, худенькую боязливую девочку.

Слуга склонил голову в знак почтения к старшей по рангу служанке, чем он сам и ответил:

– Эта никчемная девчонка, зачем то понадобилась нашей молодой графине и она строго, настрого приказала тщательно вымыть её, накормить, приодеть и главное не обижать.

– Да, а где она будет жить, и что будет делать? – не унималась женщина.

– Она будет жить рядом с комнатой хозяев в каморке для личной прислуги, и прислуживать исключительно самой графине.

– Да! Да, что же такого необычного в этой никчемной грязной девчонке, чтобы быть личной служанкой хозяйки?

– Не знаю, я тоже удивился, но с хозяевами же не поспоришь, тем более с нашими, – и парень показал знак рукой на шее так, что сразу становилось ясно, что он говорит о прокусе сонной артерии.

Банщица скосила глаза в знак согласия и аккуратно брезгливо двумя пальцами взяла девочку за рукав.

– Иди за мной, вон в ту ванну, что стоит в углу, а грязный мешок, что на тебе, снимай и брось вон в тот угол, его заберут другие слуги и сожгут, а мне ещё надо проверить тебя на вшей.

– У меня нет вшей, – пропищала девочка и быстро скинула с себя грязное платье.

– Ну, это мы ещё увидим, – ответила грубо женщина и потащила за руку голую хрупкую девчонку купать.

А в это время, Мейфенг прихорашивалась у своего любимого трюмо. Они собирались на бал в соседнее графство. Их всю семью пригласили по случаю дня рождения юбилея тридцатилетия графа тех мест, сынишку они взять с собой не могли, так как он же не контролирует ещё себя и летает когда попало, и острые зубки показывает, когда кушать хочет, уж совсем малыш не для балов. Константина решили оставить с Альбертом, впрочем, как обычно. Мейфенг выглядела великолепно, две расторопных молоденьких служанок уложили ей волосы в классическую причёску и перевили их нитями с крупным жемчугом. В уши одели золотые серьги, с таким же жемчугом, свисающие до плеч. Платье графиня выбрала бордовое с переливом и чёрные изящные туфли с жемчужными пряжками. На левую руку ей надели золотой браслет, также украшенный белым жемчугом, а на изящные пальчики Мейфенг одела сама всего два кольца, оба те, что подарил ей Валентин ещё в Китае. Единственное, где у девушки ещё не было украшений, это её длинная шея. Она любовалась своим видом в огромном прямоугольном зеркале, обрамлённом золотом, висящем над камином, в котором весело потрескивал огонёк, а служанки ворковали вокруг неё, словно поющие канарейки.

– Вы так красивы, миледи! Вы всех там очаруете!

Мейфенг улыбнулась своему отражению, совсем не обращая внимания на комплименты служанок. Она уже привыкла, что со слугами не общаются и не обращают на них никакого внимания. В этот момент, дверь в комнату распахнулась, и в неё быстрым шагом вошёл граф. Он щёлкнул пальцами в знак того, чтобы служанки исчезли. Девушки, быстро подобрав юбки, задом попятились к выходу. Граф с графиней остались одни. Мейфенг внимательно посмотрела на мужа и мягко спросила:

– Ты, в хорошем расположении духа, милый?

– Да, душа моя, сегодня я прекрасно себя чувствую. С утра я был в деревне, крестьяне оплакали погибших мужчин. Я отвёз их семьям богатые дары и денежную компенсацию по утере сыновей и кормильцев. Погибло четверо: двое взрослых мужчин, у них остались семьи и двое сыновей из других семей. Такой удар для моих людей. Затем мы всё обсудили и решили, что продолжим на днях иссушать болото, а так как полнолуние прошло, я думаю, что месяц покоя нам обеспечен, и надо многое успеть.

Мейфенг подошла к мужу и, прильнув к нему словно кошка, поцеловала.

Валентин ответил на поцелуй, и мягко отодвинув жену, обсмотрел её с головы до ног.

– Дорогая, ты выглядишь великолепно, но кое-чего всё же не хватает.

– Чего же? – удивилась Мейфенг.

– Самой малости, – и граф достал из-за пазухи бархатную коробочку, открыл её и вытянул оттуда золотую цепочку витую косичкой с белым камнем размером с копейку, обвитым золотом в виде лепестков вокруг него. Затем подошёл к Мейфенг со спины и, надев цепочку ей на шею, нежно взял за руку и подвёл к зеркалу. Она замерла от красоты камня, который блестел так в лучах полуденного солнца, что весь её образ стал похож на королеву. Девушка медленно поднесла пальчики к украшению и, потрогав его, посмотрела с недоумением на мужа.

Он улыбнулся своей лучезарной улыбкой, на щеках у него показались лукавые ямочки.

– Да, ты правильно подумала, это бриллиант, ещё одна наша фамильная драгоценность, и я дарю его тебе.

У Мейфенг на глазах выступили слёзы, и она прошептала:

– Я люблю тебя, Вали, просто так, и всё вытерплю от тебя, в каком бы состоянии ты не находился. Я твоя, твоя на веки, всем телом и душой, и мне совсем не нужны такие подарки за это.

Валентин обнял жену и, упёршись носом в её шею, прошептал в ответ:

– Я знаю, любимая, я люблю тебя больше своей жизни, и это не за прошлую ночь подарок, это в знак моей любви к тебе, прими его, не обижай меня.

Слёзы потекли по щекам Мейфенг и она развернулась к мужу, и их губы снова встретились. Поцелуй стал таким сладостным, что у обоих в это время словно выросли крылья, и они вместе поднялись в воздух на метр от пола. Вдруг Мейфенг поняла, что они в полёте и рассмеялась.

– Ты же сказал, что мы поедем в экипаже, что не будет никаких нечеловеческих полетов сегодня, а сам поднял меня в воздух.

– Это не я, – улыбнулся Валентин.

– Что значит не ты? А кто?

Валентин медленно убрал свои руки и сразу же плавно опустился на пол, глядя на жену снизу вверх. И тут Мейфенг увидела, что это она сама находится в воздухе и, в недоумении, не знала, что и сказать. Она плавно пролетела по огромной их спальне и также плавно опустилась на пол, рядом с мужем.

– Но как? – спросила она, не понимая, как она взлетела, да ещё и подняла Валентина вместе с собой в воздух.

Граф всё ещё улыбаясь, ответил:

– Да, удивительно, как оказалось, тебе не нужно было прыгать в пропасть, чтобы научиться летать, а нужны были вот такие эмоции, чтобы наоборот взлететь вверх. Ты, правда, чудесная!

Они обнялись и, закружившись в водовороте чувств, полетели вместе по комнате, смеясь, и целуя друг друга.

Спустя полчаса их поджидала карета, запряжённая шестёркой статных белоснежных лошадей с густыми гривами песочного оттенка. Мейфенг вышла к карете и ахнула: