— Идём… — я с сожалением поднялся, стряхнув прилипший песок…

Жрица могла не переживать по поводу возможного нападения пиратов. Неустрашимые до этого корсары с ужасом смотрели на привлекательных амазонок и старались держатся подальше. Правда, любой бы на их месте разволновался — пять моряков так и остались лежать возле деревьев. Как раз те "счастливчики", которых раньше выбрала блондинка. Серхио опять оказался прав и не зря подозревал, что мужиков использовали не ради любовных утех… Пять иссушенных мумий с тусклым взором лежали в ряд. Не думаю, что их смерть в объятиях обворожительных женщин можно назвать красивой…

Но и огненные шары Гроха поразили трёх жриц насмерть. Мне казалось, что я уже привык почти ко всему, но вид развороченной грудной клетки и тошнотворный запах горелого мяса заставили быстро убраться прочь. Про Хельгу вообще молчу — она потом полдороги не могла разговаривать. А всё потому, что амазонки забрали тела погибших соплеменниц с собой. Соорудили из веток и листьев ноши. Даже от помощи орков отказались… Так что если не вид трупов, то запах сопровождал нас ещё несколько часов, покуда отряд не добрался до противоположного берега острова. Пираты оказались не столь щепетильны — что для мятежной души корсара родной дом? Безбрежное море да редкий разгульный отдых в портовой таверне. Где застанет смерть лихого разбойника, там и вечная стоянка… Вот и пятёрка неудачников упокоилась навсегда под тонким слоем песка да небольшого камня вместо памятника. Немало времени пройдёт, пока истлеют их кости. Если, конечно, до тел с вечерними приливами раньше не доберутся морские падальщики — крабы…

Больше всего меня интересовало, как мы будем грузиться на корабль. Проблема-то посложнее, чем известная задачка про волка, козу и капусту. Однако, и тут всё обошлось без приключений — Хрохан точно определил, что без блондинки остальные амазонки вряд ли решатся на какую-нибудь глупую выходку, поэтому главная жрица покинула берег последней. Вместе с двумя орками и Грохом в качестве почётного караула. С такими соседями пытаться атаковать безрассудно: если не крововсос, то хряки точно прихлопнут хрупкую женщину в доли секунды. Впрочем, блондинка сидела смирно. Только всё равно не верю в то, что она смирилась с поражением, а плыть нам вместе ещё неизвестно сколько дней. Да и сомнения Серхио никак из головы не выходят…

Пираты на корабле повели себя словно дети, получившие новую игрушку. Смотрели во все глаза на незнакомые снасти, с восторгом гладили удивительно гладкую поверхность обшивки, пробовали на прочность полотно парусов… Одним словом, через час на судне не осталось ни одного места, где не побывал бы каждый корсар. Я в общей суете не участвовал — тихонько отошёл к борту и смотрел, как уносится за корму прозрачная зеленоватая вода. По мере того, как корабль удалялся от берега, на душе становилось всё мерзопакостней…

— Ты почему такой грустный? — Хельга стояла рядом и с тревогой смотрела на меня.

— Что-то неспокойно… — я повернулся к девушке. — Знаешь, только сейчас подумал, что за всю долгую дорогу после нас остаются только могилы и худая слава врага… Мы передрались со всеми — с людьми, орками, эльфами и даже с друидами. А теперь ещё и с амазонками… Пирровы победы одна за другой… Интересно, осталось в этом мире место, где нас примут как друзей? Где вспомнят нас хоть одним добрым словом или хотя бы не станут плевать вслед? Ты говорила в самый первый день, что у вас Харатом пугают непослушных детей. А нашими именами будут пугать потомков не только люди… Подумай, стоит ли ради этого жить? Тебе не страшно?!

Хельга молча прижала мою голову к груди, что-то тихо шептала и гладила волосы. Пыталась разогнать отчаяние, как любящая мать старается успокоить напуганного или обиженного ребёнка. Только всё равно тоскливо и одиноко…

Неожиданная тупая боль в позвоночнике отозвалась неприятным холодком в животе. Я резко обернулся и поймал пронзительный взгляд белокурой жрицы амазонок…

Фелум три дня искал возможность добраться до Харата. Сейчас он даже радовался тому, что не стал связываться с корабельным лекарем. Если бы неумелый врачеватель воспользовался ядом, от него неизбежно пришлось бы избавиться. Две странные смерти за одно плавание заставят насторожиться любого, а уж про скорых на расправу эльфов и говорить нечего. Слишком опасно попасть под подозрение заносчивых лесных магов — даже помощник капитана не решается им перечить. Чему удивляться, если на корабле ещё и сорок остроухих воинов отряда Мирассы, готовых в любой момент пустить в ход свои узкие мечи. Но не зря говорят, что выдержка и терпение в конце концов обязательно вознаграждаются. Сыщик нашёл лазейку…

В каюту Магистра попасть невозможно — в этом Фелум убедился сразу. Мало того, что рядом с Харатом постоянно находился кто-то из магов, так ещё и возле дверей сутками дежурили эльфы. Решение, казалось бы, непреодолимой проблемы оказалось на удивление простым — вода! Раз в день в каюту приносили воду в большом кувшине. А вот набирали её из обычных бочонков, которые хранились в трюме. Оставалось только правильно рассчитать момент, чтобы не опоздать или не подсыпать яд слишком рано. И тут природная аккуратность лесных жителей сыграла с ними плохую шутку — за водой они приходили всегда в одно и то же время на рассвете. Мог ли мастер интриги мечтать о большем подарке?

Искрившееся в свете луны море ласково покачивало фрегат словно колыбель. Гладило деревянные борта ладнонями волн, баюкало мягким плеском: всё хорошо, всё спокойно… В такую ночь глаза закрываются сами собой, едва устроишься поудобней в парусиновом гамаке или свободно развалишься на мягком матрасе в каюте. А если знаешь, что плывёшь домой, что через несколько дней увидишь родные лица или просто посидишь с хорошей компанией в портовом кабачке, то и сны будут сниться лёгкие и светлые до самого утра. Команда корабля давно беседовала с Морфеем глубоким сном честного человека. И даже рулевой у штурвала отчаянно зевал, поддавшись гипнотическому обаянию ночи, и нёсший вахту боцман на мостике грустно вздохнул каким-то своим невесёлым мыслям. И словно заканчивая очередной день в бесконечном течении времени, невидимая рука Вершителя судеб медленно закрыла матовый светильник луны ажурным облаком…

Пора! Фелум неслышно пробрался в трюм. Отсчитал положенное количество шагов, свернул налево… Ещё три шага, и рука легла точно на крышку бочонка. Сыщик потратил вчера не один час на то, чтобы безошибочно находить дорогу даже в полной темноте — зажигать свечу он не рискнул. А вдруг капнет воск так, что не заметишь? Вот тогда крохотная застывшая лужица приведёт эльфов прямо к нему, поскольку никто из команды свечами не пользуется. Была поначалу шальная мысль украсть светильник из матросского кубрика, но ведь тоже опасно. Ночью кто-нибудь может неожиданно проснуться по малой нужде, а днём, глядишь, хватятся раньше времени. Так что, как ни крути, а приходится действовать наощупь. Неудобно, зато и случайностей меньше…

А руки всё-таки немного трясутся мелкой противной дрожью. Слишком велика цель, слишком страшной будет наказание, если Фелум ошибётся на этот раз. И неважно, кто станет палачом — лесные маги или Магистр Селиза, конец-то один. Вот и приходится, с одной стороны, рисковать и действовать самому, а, с другой, хочется непременно остаться в стороне, когда начнутся главные события. Только бы эльфы не вздумали по неведомой прихоти набирать воду из другого бочонка… А что, если… Это же так просто! Нужно насыпать яд и в соседние ёмкости! Лишь бы чопы в пузатых боках не засели слишком туго — тогда придётся их выбивать, а поднимать шум тихой ночью безрассудно…

Сыщик задумчиво взвесил на ладони остатки порошка в мешочке. Оставить на всякий случай или использовать до конца? Нет, пожалуй, лучше избавиться от яда полностью — уж если Харат отправится на небеса, то эльфы перевернут весь корабль, будьте уверены… Фелум сделал шаг к очередному бочонку и чуть не упал, споткнувшись о какой-то предмет. Неведомая штуковина опрокинулась и покатилась по дощатому настилу с тихим шорохом, который звучал сейчас для мастера интриги грохотом боевых барабанов орков. Ещё один рефлекторный шаг вперёд… Сыщик присел, вслушиваясь в наступившую тишину, а потом вдруг почувствовал, как каблук правого ботинка впечатался в густую липкую массу.