– Саша, если ты сейчас же не выйдешь, я уеду сама!
«Капец, испугала!» – подумала я, и радужная мысль – не выйти, спрятаться, замереть, мелькнула в голове, но понимая, что потом будет хуже, я решила не рисковать.
Столпотворение в театре было нешуточное. Люди сплошной массой плавали по холлу, портеру и буфету. В буфете было больше всего. Наверное, измененное сознание способствует лучшему усвоению шаманизма.
Я, пытаясь не оторваться и не потеряться, болталась за подругами, отталкиваемая людьми, которым так хотелось изменить судьбу, вылечить радикулит, найти спутника жизни и увеличить свой доход. Таня и Оксана, пробиваясь к стойке, были полны надежды купить коньяку. Я же смотрела на всех присутствующих, пытаясь понять, на что рассчитывали эти люди в такой толпе, потратив на билет по сто зеленых денег.
– Эта Роутег, что, новый Кашпировский, который одним махом весь зал исцеляет? – злорадно шепнула я в спину Оксане. – Или, может, Алан Чумак, и надо было взять воду? – опять хихикнула я, довольная своим остроумием, но тут же осеклась, увидев проходящую мимо пышную женщину с высокой прической и трех литровой банкой воды. Стало грустно.
Спустя минут пятнадцать мы все-таки выпив коньяку, уселись в третьем ряду по центру. Перед нами возвышалась пустая сцена, на которой стоял шалаш, а точнее – его имитация, сделанная из одноместной палатки, которую украшали бутафорские ветки из поролона.
– Блин, за такие деньги не могли, что ли, сделать декорации нормальные? – шепнула я, чем привлекла внимание рядом сидящей очень серьезной женщины, которая держала в руках стопку фотографий. Она смерила меня взглядом, недовольно фыркнула и отвернулась.
– Сиди тихо, – менторским тоном сказала Таня. – Людей расстраиваешь. Нормальная декорация. Мы ж не на «Гамлете».
– Лучше б на нем, – вздохнула я, достала телефон и стала листать ленту фейсбука, рассматривая картинки.
– Слушай, ну чего ты бухтишь, – из-за Таньки высунулась Оксана. – Тебе же надо, мы стараемся, а ты все недовольна.
Я посмотрела на нее, но промолчала. На сто долларов их стараний я столько могла сделать: долги раздать, джинсы новые купить, на размер больше, чтоб ходить в чем было. Тяжелый вздох попытался вырваться наружу, но я его сдержала, чтоб не продолжать разговор.
Вдруг со всех сторон резко раздался стук барабанов, и зал наполнился неимоверным шумом. Я дернулась и упустила телефон, который слетел на пол и покатился под первый ряд.
– Черт, – выругалась я и потянулась ногой вперед, пытаясь нащупать потерю. Телефона не было. Все присутствующие затаив дыхание смотрели на сцену, и мне было крайне неловко совершать свои телодвижения. Поерзав на стуле, я как можно незаметнее съехала вниз и еще раз поводила ногой под креслом впереди себя, но наткнувшись на ногу впереди сидящего мужчины, резко выпрямилась и уставилась на сцену, сделав максимально заинтересованное лицо. Мужчина повернулся, смерил меня взглядом, и отвернулся обратно. Я почувствовала приближение паники и глубоко вдохнула, пытаясь упокоиться. Но как?! Телефон новый, недавно купленный в кредит на двенадцать месяцев без переплаты. А если наступят, а если раздавят или заберет кто-то? Что потом, деньги в холостую платить? Мамочка, что же делать?!
Съехав максимально вниз, зацепившись затылком за спинку своего кресла и удерживаясь руками за сидение, я стала ворошить ногами пространство впереди, в надежде нащупать и подцепить столь ценную потерю, но все мои попытки разбивались, как снежный ком о стену. Удерживаясь коленками за спинку переднего кресла, я стала въезжать обратно, на ходу думая, как быть. Но вероятно мои колени опять помешали впереди сидящему и уже изрядно нервничавшему мужичине, от чего он резко выпрямился, и тот сантиметр спинки который меня удерживал под тяжестью его тела тоже выпрямился, а я, потеряв опору, полетела с грохотом на пол. Меня, конечно, спасли барабаны, все еще постукивающие в колонках, и шум произведенный мной их не заглушил, но ближайшее население всколыхнулось.
– Ты чего? – испугано гаркнула Танька и потянула меня вверх.
– Ничего, упала, – усаживаясь на место и глупо улыбаясь, сказала я.
– Сиди тихо, все пропустишь, – шикнула она и уставилась на сцену.
Сиди тихо, легко сказать. Телефон бы достать, а там можно и тихо. Я посмотрела на сцену, по которой прыгала странного вида старушка, обмотанная шкурой какого-то диковинного зверя. Раскраска меха, который был на ней, не предполагала ни одного из имеющихся в природе. Красные круги перетекали в синие и окантовывались черными. Ворс торчал странными сосульками в разные стороны. На голове у нее болтались три пера, одно сломано, в руках большой бубен, который все время перевешивал и тянул ее в сторону.
Оторвавшись от странного шоу, я вернулась к телефону. Цель поставлена, но не достигнута. Незаметно, чтоб не привлекать внимание подруг я заглянула под кресло – не видно, наклонила голову чуть больше – не помогло, сдвинулась еще ниже – тщетно. Так, пытаясь нащупать взглядом потерю, я не заметила, как практически легла сидящей рядом девушке на колени, которая так была увлечена действом на сцене, что, слава богу, тоже не заметила мой выпад. Свет мелькал, снижая видимость. Я покрутила головой, щуря во всю глаза, но ничего не заметив, собралась вернуться в исходное положение, как вдруг почувствовала, что печень встрепенулась и стала втягивать меня обратно судорогой.
– Только не это, – прошептала я, и резко легла обратно на колени соседке, на сей раз заметившей, и, скажу более, ощутившей мое странное движение.
– У вас все нормально? – задала она естественный вопрос, глядя на меня сверху, на что я как можно естественней ответила:
– Да, все хорошо, страшно очень, – улыбаясь снизу сказала я, и махнула непринужденно рукой, показывая, что я, если что, с миром.
Девушка подозрительно посмотрела, но промолчала. Я попыталась разогнуться, но печень, сказав мне до свидания, скрутила еще больше. Если б я не была такой дурой и подумала раньше, конечно же, согнулась бы в сторону Таньки, но дело сделано – и надо выходить из воды сухой, так как отдыхать на коленях незнакомки крайне неловко. Сжав в кулак всю волю, я резко выпрямилась и, еле сдержав крик, улыбнулась опять повернувшемуся с переднего кресла мужчине.
– Да вы угомонитесь, в конце концов?! – злобно шикнул он и резко отвернулся.
– Вы меня извините, – набралась я чрезмерной наглости и ткнула его в плечо. От этого движения он чуть не воспламенился, но, сдержавшись, повернулся ко мне.
– Ну что еще?! – прошипел он.
– Подайте, пожалуйста, телефон, он куда-то упал, туда к вам.
Мужчина фыркнул, но нырнул под кресло. Весь ряд опять всколыхнулся и повернул в нашу сторону головы. Я же, как ни в чем не бывало, уставилась на сцену, делая вид, что это все он, не я. Вдруг барабаны замолчали, и в зале воцарилась гробовая тишина. Старушка на сцене замерла в нелепой позе, повторяя какой-то странный звук: что-то вроде дзын или кабзын. Не знаю, что это значило, но все притихли, и только неуклюжий мужчина все никак не мог достать мой телефон. Волнение росло. Под ложечкой дергало и заставляло напрягаться. И не зря.
Вы знаете, что такое закон подлости? Вот я точно знаю. Старушка, напевшись вдоволь своих песен, наконец замолчала и подошла к краю сцены осматривая присутствующих. Прищурившись, она смотрела так, как будто кто-то из зала должен ей крупную сумму денег. Все, конечно, напрягись, но я больше всех. Мужчина все еще пыхтел под креслом, и мое чувство вины, что он сейчас пропустит самое интересное, росло в геометрической прогрессии. Но когда в этой тишине (лучше б барабаны) запела мощным голосом Адель песню «Hello», (да – это мой телефон, да, это моя грустная мелодия на звонке, да, она очень смысловая и качественно отображает мою жизнь, и я каждый раз ответственно чувствовала себя героиней этой песни, когда ее слушала), но сейчас мне было не до героини. Я не то, что напряглась, я мысленно стерла себя с лица земли, успев, правда, извиниться перед подругами и впереди сидящим, а точнее: ползающим под креслом мужчиной.
