Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Не надо знать русского языка, чтобы понять: лысый потребовал передать ему все документы и автомат, напомнив, что «деловым» предназначается только еда и выпивка. Оба они спрыгнули, продолжая громко спорить. Иван держал в руках автомат. Он начал тыкать лысого стволом в живот. Они стояли, матерясь и внимательно наблюдая друг за другом. Лысый крикнул:

— Американец видит, как ты себя ведешь. — И показал на меня. — И денег от американцев ты больше не получишь.

Иван ухмыльнулся и погладил автомат. Лысый повторил свою угрозу. Лучше бы он заткнулся. Благодаря его стараниям Иван мог получить хороший повод расправиться со мной. Остальные молча застыли на другой стороне дороги, ожидая, когда ситуация разрешится вспышкой насилия, а солдат, докурив сигарету, сунул руки в карманы, вместо того чтобы поднять их.

Иван и лысый неподвижно стояли лицом к лицу, и снег уже начал оседать на них. Было мгновение, когда казалось, что сила напора лысого позволит ему одержать верх. Но у него не получилось. Вдруг он уцепился за автомат. И тут короткая очередь в упор заставила его сложиться вдвое, и, отброшенный ударом, он отлетел в канаву. Иван выстрелил снова, выпустив несколько контрольных пуль, словно забавляясь новой трещоткой, полученной под новогодней елкой. Обойма кончилась, и стало слышно только сухое пощелкивание бойка. Тянулась струйка дыма, и над безмолвными снегами стихало эхо выстрелов. Из кювета виднелись только ноги лысого. Перекинув ремень автомата через голову, Иван повесил его себе на грудь. Он висел на нем, как массивный ключ виночерпия, как знак почета и символ рыцарства. Из кармана он вытащил еще одну обойму и аккуратно поставил на место.

Никто не проронил ни слова; все стали выгружать ящики из машины. Они заставили шофера помогать им, а я стоял на обочине, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреть их, и с неподдельным интересом наблюдал за линией горизонта.

На высоте около десяти тысяч футов небо пересекали два тяжелых бомбардировщика. Иван вытащил из кабины водителя мятый металлический ящичек. Откинув крышку, он показал мне пачку грязных плотных листов с загнутыми краями и торжественно отдал честь. Я улыбнулся. Он тоже улыбнулся и ткнул меня в живот стволом автомата так, что у меня перехватило дыхание. Он по-прежнему улыбался. Приятели окликнули его, закончив перетаскивать ящики из кузова машины в два наших автобуса. Я не видел причин, по которым ему стоило бы оставить меня в живых. Так что смущенно улыбнулся и врезал ему прямо по рту металлическим ящиком, а когда он согнулся, попытался ударить в пах, но его спасло тяжелое пальто. Не выпуская из рук металлического ящика, я нанес удар ребром ладони, но он пришелся по стволу автомата, и я почувствовал, как чей-то одиночный выстрел ожег мне плоть. Все рассыпались в разные стороны, а пуля зарылась в снег. Иван отпрянул от меня. Я лягнул его в ногу, но сам едва не потерял равновесия. Иван ухмыльнулся. Рот его заливала кровь, но он продолжал улыбаться, потому что у него был автомат. «Да, тут каратэ детского уровня не отделаешься, — подумал я. — Что же, значит, высококачественная аппаратура и коллекция пластинок, некоторые из которых весьма ценны, достанутся сестре».

И вот тогда-то солдат врезал Ивану монтировкой. Тот, издав странный, скрипучий, как у ржавой петли, звук, рухнул на меня. Я побежал, не оглядываясь, к темному лесу и мчался, натыкаясь на стволы и спотыкаясь о корни. Русский солдат бежал передо мной. Со стороны дороги доносились крики, а затем раздалась длинная автоматная очередь. Солдат споткнулся и упал. Я шлепнулся плашмя. Стрельба не смолкала, и я слышал, как от деревьев отлетали щепки. Я подполз к солдату. Глаза его были закрыты. Снова раздалась автоматная очередь. Я затаился. Меня окружала непроглядная чаща леса, и лишь звуки выстрелов помогали определить направление. На дороге опять заспешили, потом раздались крики, и примерно ярдах в двадцати от меня кто-то с шумом стал ломиться через лес. Еще выстрелы — и воцарилась тишина. Я предположил, что в лес кинулся сын лысого. Рука была поранена ударом об автомат; кровоточила она не сильно, но мизинец изогнулся под странным углом и не действовал. Я обмотал руку чистым носовым платком. Под деревьями стояла темнота, в которой туманными белыми пятнами виднелись участки снега. Воцарилось безмолвие. Я прикоснулся к неподвижно лежащему солдату, но, по всей видимости, он был мертв, так что я поднялся на ноги и тихо побрел в сторону, противоположную той, где звучали голоса.

Я почти добрался до опушки, когда до меня донесся шум. Какая-то фигура мелькала между деревьями; размерами она превышала человеческую. Я вгляделся в лесной сумрак. Треск ломающихся веток стих, но слышалось тяжелое дыхание. Человек так не дышит. Я прижался к стволу дерева, представляя себя тонким, как бритвенное лезвие. Создание, издававшее столь шумные вздохи, подало голос — звучный, с металлическим оттенком. Говорил он по-русски. Невидимый источник голоса приближался, и наконец я увидел его: офицер в белом маскхалате верхом на лошади.

— Подходи осторожно, — предупредил металлический голос. — У них оружие.

— Есть, — ответил всадник. Он обращался к маленькой рации двусторонней связи.

Меж стволами я разглядел желоб дороги. По ней двигался конный патруль, перемещаясь от точки к точке, как клопы, которые пересекают пространство простыни. Я поставил на землю металлический ящичек с накладными на армейское питание.

Увидев меня, всадник выключил рацию и, пришпорив коня, подъехал поближе. Кожаная сбруя поскрипывала, копыта беззвучно месили снег. К седлу был приторочен небольшой пеленгатор. Под порывами холодного ветра над головой всадника покачивалась антенна, а экран бросал голубоватые отсветы на его лицо. Добрых чувств оно не вызывало. Он ткнул лошадь пятками, и она надвинулась на меня, как полицейский жеребец, теснящий толпу. Напрягая все мышцы, я попытался оттолкнуть мускулистую грудь. Пальцы коснулись холодного металла, и горячее лошадиное дыхание жарко пахнуло мне в лицо. Всадник откинул с бедра планшет и расстегнул кобуру. Я вспомнил несколько полезных слов по-русски.

— Не стреляй! — крикнул я.

Лошадь вскинулась и затопталась в снегу, но всадник опять подал ее вперед, пока дуло револьвера не оказалось в нескольких дюймах от моего лица. Подняв оружие, он аккуратно опустил его мне на голову. Лошадь слегка рванула в сторону, и рукоятка скользнула мне по виску, чуть не оторвав ухо. Перед глазами поплыла красная пелена, и я ухватился за стремя, почувствовав ледяной ожог металла. «Какой мороз», — успел подумать я, но тут рукоятка опустилась более точно, все расплылось и раздвоилось, как в плохом видоискателе, и я повалился на черный снег.

Глава 1 4

Медленно и с трудом я возвращался из забытья — но не столько пришел в сознание, сколько испытывал нечто вроде похмелья. Рука моя распухла до размеров футбольного мяча, и боль отдавалась даже в лопатке. Вокруг стояла полная темнота, в которой поблескивал лишь красный огонек. В самом ли деле он вблизи — или же то далекий источник яркого света? Я попытался пошевелиться, но боль в руке скрутила меня. Я снова провалился в беспамятство. Много раз я переходил из одного состояния в другое, пока наконец не набрался сил остаться в этой сумеречной зоне.

Меня придавливало что-то холодное и тяжелое, а под собой я чувствовал гладкую закругленную поверхность, словно находился на дне гигантской пробирки. Я пустил в ход здоровую руку. Вес сполз с меня, словно мешок с замерзшей картошкой, и мне удалось, высвободив из-под него голову, перевести дыхание. Рядом с моим лицом покачивалась чья-то кисть. Кисть переходила в предплечье, а рука составляла часть того веса, который и придавливал меня. Кисть медленно, еле заметно, ползла по кромке одеяла, которым все мы были прикрыты, скрюченные пальцы словно желали жадно вцепиться в рваную ткань. Я лежал в большой, покрытой пятнами ржавчины ванне. Рука продолжала ползти. Кисть заскользила быстрее, вывалилась из-под одеяла и застыла, слегка покачиваясь, как амулет, который водители вешают на ветровое стекло. Рука принадлежала мертвецу, отдавшему жизни последнее прости. На мне лежали два трупа. Мне пришло в голову, что я нахожусь в преддверии ада. Я пошевелился, и мертвецы соскользнули с меня. Одним из них оказался тот самый лысый, а другим — его сын.

26
{"b":"6819","o":1}