Герцог улыбнулся мне.
– Жаль, что я не могу остаться подольше, но я должен спешить в
южные пограничные земли.
Он кивнул в сторону рыцарей, оруженосцев и сопровождавших его
слуг, которые уже садились на лошадей и готовили повозки с багажом.
Серебристый блеск его глаз в точности повторялся в серебряных нитях, пробивающихся в его волосах.
– Я понимаю, – сказала я, возвращая ему улыбку, хоть она и была
вымученной.
Я не могла сейчас участвовать в светских беседах. Только не после
откровения прошлой ночи. Я была рада, что лорд Колдуэлл и его родители
уехали на рассвете. Я боялась встречи с Томасом. Даже с герцогом мне было
тяжело прощаться.
– Ты не надумала переезжать в Ривеншир? – спросил он. – Мне
неприятно думать, что ты останешься здесь совсем одна. Ты составила бы
прекрасную компанию моей жене.
Я покачала головой:
– Вы очень добры, ваша светлость. Но я буду не одна. Аббат Франциск
Майкл будет давать мне советы и наставлять меня.
Аббат стоял в дверях, в тени просторной прихожей, давая мне время
попрощаться.
Как мой крестный, герцог был прекрасной кандидатурой для
опекунства надо мной, пока мне не исполнилось восемнадцать. Но так как он
часто воевал и защищал границы королевства, было логично согласиться на
предложение аббата отдать предпочтение ему. Его мудрые советы пришлись
как нельзя, кстати, и я нашла утешение от его общества.
– Кроме того, – продолжала я, – мне нужно время, чтобы
подготовиться к жизни в монастыре.
Улыбка герцога погасла, а серебро в его глазах стало тускло-серым.
– Как только я вернусь домой, я продолжу исследовать Древний обет.
Вчера вечером я была слишком потрясена, чтобы присоединиться к
гостям в главном зале, поэтому аббат извинился за меня. Но герцог разыскал
меня. И когда я поделилась новостями, он не удивился. Он все знал, присутствовал при моем рождении и крещении. Но, как и аббат, он полагал, что мои родители сказали мне об этом давным-давно. Как бы сильно я не
хотела отрицать легитимность обета, было бесполезно пытаться изменить
что-то. Не только герцог подтвердил, что обет был дан, но также аббат
принес из монастыря копию обета, копию той бумаги, которую я нашла в
сундуке матери.
– Обещаю, это еще не конец, – сказал герцог, сжимая мою руку.
У меня не хватило духу возразить ему. Вместо этого я вздернула
подбородок и расправила плечи, стараясь казаться храбрее.
– Не беспокойтесь обо мне, ваша светлость. Я приспособлюсь. – Я
молилась, чтобы оказалась права.
– Ты сильная, дорогая. – Его взгляд стал нежным, очень
напоминающим отцовский. – Ты такая же сильная и добрая, как и твои
родители. Я не сомневаюсь, что ты продолжишь их дело и заставишь
гордиться тобой.
Я смотрела, как Благороднейший рыцарь на боевом коне выводит
своих людей из внутреннего двора и ведет их через ворота, унося с собой
последний луч солнца. Облако заслонило солнце, и утренняя прохлада
окутала меня. Я не была уверена, что я так сильна, как он думал, и уж точно
не так сильна, как мои родители.
Костлявые пальцы легонько коснулись моего плеча. Аббат шагнул ко
мне, и в это время солнце выглянуло из облака и осветило меня. Аббату не
нужно было ничего говорить. Я черпала утешение и силу в его присутствии.
Может быть, я еще не так сильна, как мои родители, но я попытаюсь.
Если мои родители были добры и великодушны, я могла бы стать еще добрее
и великодушнее. Если мои родители были мудры и справедливы, я могла бы
стать еще мудрее и справедливее.
Чего мне еще ожидать от своей жизни? Мне придется отказаться от
мечты и желания выйти замуж, но это не значит, что я не смогу найти новые
мечты. Может это Бог призвал меня к более высокой цели – стать лучшим
правителем, который был в Эшби? Мои родители пожертвовали своими
жизнями ради своего народа, и теперь я могла сделать то же самое.
Я глубоко вздохнула и посмотрела поверх стен замка на город и земли
за ним. Да, это было именно то, что я хотела. Пока я живу и правлю Эшби, будь то из замка или из монастыря, мое призвание – стать благородным
правителем, и тогда мои родителей будут гордиться мной, и их смерть не
будет напрасной.
