Вывозят нас на нашем классном автобусе. Это три с половиной года назад Петров-старший выкупил старый автобус, который доживал свой век в одном из АТП. Ребята, во главе с Рябкиным-старшим и Лавочкиным-старшим, за три зимних месяца полностью перебрали всю ходовую часть и двигатель. А потом мы подарили автобус нашей школе с правом первоочередного пользования. Так у нас появился практически личный автотранспорт.
Нет, Станислав предлагал купить новый транспорт и не морочить голову со старьем. Но мы с Захаром и Виктором его переубедили. Да, новый будет надежнее, но и из этого старого можно сделать конфетку. Тем более что этот старичок почти пятнадцать лет простоял на консервации, пробег у него не очень большой и при должном подходе он всем новомодным моделям даст огромную фору. Хотя бы за счет толщины и прочности кузова.
Этот автобус раньше был закреплен за горкомом партии, поэтому содержался в полном порядке и обслуживался по высшему разряду. А когда мальчики вживую поработали с этой машиной, почистили и перебрали её буквально по винтику, то и относятся они к ней совершенно по-другому, нежели к халявно свалившемуся на голову.
Вот в этот транспорт и набиваются мои дачники со всем добытым и нажитым за лето. Все, что заготовили и собрали, мы честно делим на двадцать восемь равных долей. Я пыталась от своей доли отбрыкаться или хотя бы уменьшить её раза в три-четыре. Я ж одна живу - на фига мне столько банок с вареньем, огурцами и салатами? Но мне было сказано, что с переработкой излишков мне помогут. А иначе распределять нельзя, потому что тогда будет ‘не по справедливости’. Пришлось сдаться…
Все банки упаковываются в коробки и перекладываются кульками с травами и циновками из соломы, зимние яблоки и груши выкладываются в корзины, рыбные и мясные балыки пакуются в полотняные мешочки, сухофрукты аккуратно размещаются в пластиковых емкостях, а прикупленные в селе напоследок продукты бережно укладываются в плетеные короба. Все, можно ехать. Со стороны мы сильно напоминаем тот самый воз из ‘Кубанских казаков’.
Каждого мы подвозим прямо к подъезду, а там уже ждут родители. Вы бы видели, как солидно и неторопливо руководят мои малыши выгрузкой личного багажа, как обстоятельно перечисляют благодарным слушателям содержимое коробок и укладок. И с какой гордостью они принимают ‘ахи’ и ‘охи’ своих домочадцев. Как же - добытчики приехали!
И пусть только мы знаем, что перечистить сорок-пятьдесят килограмм слив - это та ещё работенка, но какое же вкусное повидло, когда ты сам выбирал на него спелые ягоды и лично тащил сахар из кстовского супермаркета. Да, прополка грядок с огурцами и подвязывание кустов помидоров - совсем не простое занятие, но как же приятно открывать банки зимой и небрежно замечать: ‘Что-то в этом году огурчики не такие хрустящие, как в прошлом. Надо будет с дедом Ашотом посоветоваться начет специй…’
Все это замечательно, если бы не одно ‘но’. В конце мая Томочка Сунько, наш классный завхоз (в следующем году будет поступать в Плешку), собирает возвратную тару: банки, корзины, коробки, короба, скрупулезно сверяя количество выданного и возвращаемого. И горе тому несчастному, кто принесет меньше емкостей, чем забрал осенью.
Я как-то зимой - совершенно случайно! - разбила трехлитровую банку. И весной количество этих треклятых емкостей у меня не сошлось. Боже! Я потом принесла ЧЕТЫРЕ банки вместо одной утраченной, но Томочка до сих пор вспоминает мне ту злополучную потерю. Как она будет с мужем жить?! Кто ж такую зануду терпеть сможет, кроме родителей, одного несчастного классного руководителя и таких же замученных её педантизмом одноклассников? Хотя, по всем приметам, у неё с весны пышным цветом расцветает роман с Сережей Лавочкиным. Эх, замучает она парня своей дотошностью, как пить дать замучает!..
Ну так вот, поехали мы в тот злополучный зимний день на дачу шашлыков поесть и на лыжах покататься. Знаменки на таком роскошном холме выстроены, что грех не использовать эти кручи для спуска.
А почему злополучный? Так с нами в тот раз Севочка напросился. Так мы его стараемся зимой никуда далеко от города не брать, потому что он себя в морозные дни не очень хорошо чувствует. Но тут он всех смог убедить, что в полном порядке, а ехать ему надо, потому что хочет проверить, как розовые кусты перенесли морозы в Сочельник. И чего бы не проверить это весной? Все равно сейчас, с моей дилетантской точки зрения, ничего не разобрать. Но под грузом ‘железных’ аргументов мы согласились и поехали всем классом.
За рулем автобуса сидел Лавочкин-старший - у Захара Рябкина внеплановый рейс выпал. Обычно, он у нас за шофера, потому что самый опытный. Но и Виктор водит хорошо.
По дороге мы пели песни, дурачились, и Севочка тоже вел себя очень активно. Я даже залюбовалась на его разрумянившиеся щеки. За последние годы он очень даже окреп и вытянулся. Даже меня обогнать умудрился.
Вот, приехали мы на дачу, пока снег от ворот разгребали, пока дорожки прочищали и мангал ставили, пара часов и пролетела. Севочка сразу к своим розам усвистал. А потом я глянула на часы - как-то давно его не видно. Я Гарика и послала проверить: как там наш озабоченный садовод.
Через пару минут на дорожке появился бледный, как полотно, Рыжов и завопил:
- Там Севка умирает!
Я только на снег и осела. Приехали…
Глава 7.
Ну что я могу сказать? В экстремальной ситуации мои шестнадцатилетние ученики повели себя гораздо собраннее и разумнее, чем мы, взрослые.
Пока я пыталась водрузить себя на ноги, а Виктор метался с безумными глазами от ворот к автобусу и обратно, дети рванули за Гариком. У меня сразу не получилось встать - ноги не держали, поэтому часть пути я преодолела на четвереньках, а навстречу мне уже обратно неслись девчонки.
- Как там? - дернулась я к ним.
- Живой, - тормознула Эльвира. - Нас Гришка послал порядок во дворе навести и место в автобусе приготовить. А чего это вы на четвереньках, Анна Сергеевна? Вам помочь?
- Не-не-не, я сама. Беги дальше.
Черт! Надо было аптечку из автобуса захватить. В доме у нас тоже есть неплохой запас медикаментов, но на зиму мы убираем его в подвал, чтобы наркоманов не приманивать.
Когда я добралась до Севочки, то Маринка уже вернулась с лекарствами и вколола ему что-то полезное, потому что губы постепенно теряли синеву, а мертвенная бледность лица заменялась более живым оттенком.
- Как ты? - кинулась я к Колокольчикову.
- Простите… меня, - прошептал с трудом Севочка.
- За что? - опешила я.
- Подвел я вас… не дотянул… - с трудом проталкивая воздух, шептал мой самый замечательный ребенок.
Я усилием воли затолкала поглубже комок в горло и рявкнула:
- Колокольчиков! Хорош панику разводить! Только твоих соплей нам сейчас и не хватает для полного счастья. Гриша! - развернулась я к суетящимся рядом мальчишкам. Ого, а у них тоже руки трясутся и лица белые, как снег. - Носилки готовы?
- Да, Ансергевна, можем перегружать.
- Тогда давай, действуй, нечего сопли жевать. Сережа, беги к отцу. Пусть он автобус развернет. Миша, - тормознула я Петрова, наблюдая как мальчишки аккуратно перекладывают Севочку со снега на импровизированные носилки, наспех сооруженные из чьей-то куртки. Ага, Гришка свою отдал. - Ты в Кстово дозвонился?
- Так точно, - вытянулся Мишка, - машину они нам навстречу высылают. Примерно через полтора часа будем в городе. Отцу звонить?
- А как же! Пусть он кардиологию на уши ставит. Да, тете Гале я сама позвоню.
Виктор гнал автобус, как сумасшедший. Севочку уложили на разложенные передние сиденья, а остальные ученики толпились сзади и старались не шуметь. Маринка потребовала, чтобы Колокольчикова не беспокоили. Он забылся в какой-то болезненной полудреме.
На полдороги к Кстово нам навстречу вылетела специализированная ‘скорая’. Выскочившие медики выяснили у Маринки, что она колола, похвалили за сообразительность и перегрузили Севочку на нормальных носилках в свою машину. И с сиреной ‘скорая’ рванула в Нижний. Мы за ними. Виктор предложил, чтобы мы шли первыми, но врач из ‘скорой’ отказался. Сказал, что им дорогу скорей уступят, чем нам.
