В Лещинске Татьяна записала восьмилетнего Павлика на фамилию Граф, позже под этой же фамилией оформила над ним опеку. Она ничего не сказала про его родителей, выдав Павлика за беспризорника.

В школе Павлик учился легко, быстро схватывая необходимые знания. Учителя признавали его способности, но недолюбливали этого красивого мальчика. Он был абсолютно равнодушен к школьным мероприятиям, кружкам или военным играм. Его интересовало естествознание, и все свое свободное время он проводил в больнице. С доктором Петровым Павлика познакомила старенькая учительница ботаники, и с пятого класса Павел уже шел к своей главной цели – профессии врача-хирурга.

Павлику была чужда казенная атмосфера школы еще и потому, что она разительно отличалась от душевного тепла родного дома. Как только он заходил в калитку и к его ногам бросался Сокол, он оказывался совершенно в ином мире. В мире, где он мог не притворяться в своих самых глубоких чувствах, мог задавать любые вопросы и обсуждать любые проблемы. Здесь он мог быть романтиком, никогда не стесняясь этого, быть ранимым и проявлять твердость. Здесь била ключом настоящая жизнь, а не скрывалось двуличие и подлость. Рядом были любимые книги, которые расширяли пространство его мира. Их же читала и Вероника, с которой можно было о них говорить. Татьяна исступленно любила театр и хотела, чтобы Павел знал весь классический театральный репертуар. Евдокия разговаривала с ним на французском, требуя правильного произношения, а потом кормила вкуснейшими пирогами. Но главным авторитетом являлся для Павла Михаил, с которым они могли говорить обо всем, даже о любви:

– Дядя Миша, а как мужчина может понять, что встретил любимую женщину? На вид они все красивые и скромные.

– Павлик, смотри глазами, а не пытайся разглядеть красивые картинки, что придумал сам. Рядом с ней все цветет и благоухает: ее дом, сад, она сама. В руках все горит, а губы улыбаются. Она быстра, как веретено, но неожиданно все становится на свои места. Она подшучивает над тобой, но никогда не обидит и не унизит. Рядом с ней всегда легко, она занята, ей некогда отдавать тебе много внимания, но между тем она незримо рядом. Лишь только тебе надо помочь, она вмиг отзовется. Ты во всем ощущаешь ее поддержку, ты уверен в ее верности, она никогда не способна изменить тебе, своей семье и детям. Да что я тебе все рассказываю, ты уже наверняка понял, о ком я тебе говорю, – улыбнулся в усы Михаил.

– Да, понял, о тете Дусе и о Татьяне.

– Правильно, но еще и о Веронике, ведь она тоже Стрижева.

– Ну, она еще ребенок, – снисходительно отмахнулся Павел.

– Она будущая женщина, – Михаил с любовью прислушался к звонкому голосу внучки, доносившемуся с улицы.

Улица для Павла была местом, где жили его друзья, с которыми он играл в мяч, гонял голубей, бегал на речку, а когда подрос, ухаживал за девушками. У девчонок он пользовался успехом, привлекая не только красотой, но и твердостью своего характера. Это был его любимый мир. А еще, конечно, больница, в которой царствовал старый хирург Иван Петров. И вот этой осенью они вместе с ним покидают Лещинск, чтобы Павел сдавал экзамены и учился в Саратовском медицинском институте.

Глава 7

– Татьяна, опять этот противный Николай Желтков ругается в своем дворе, – четырнадцатилетняя Вероника, забросив портфель, забежала в домик Татьяны. К ней тут же приковыляла на еще не окрепших толстеньких ножках общая любимица, полуторагодовалая малышка.

– Наденька, ты так замечательно научилась ходить, и за это от нас с Соколом тебе сладкая морковка, – Вероника протянула малышке зеленый хвостик.

– Вероника, это он выгнал очередную жену. Целый день с их двора доносились его вопли, брань и слезы Агриппины. Он кричал, что в погребе протухла курица, и с ремнем гонялся за ней по двору. Потом она ушла со двора с чемоданом.

– Не расстраивайся, мы что-нибудь придумаем.

Михаил Стрижев замечал, каким блудливым взглядом провожает сосед Татьяну, не скрывая своего интереса. Татьяна после рождения дочери расцвела, исчезла ее худоба, фигурка стала стройной и притягательно-округлой. Теперь она с удовольствием останавливалась поболтать с соседками, чтобы рассказать, как растет ее дочь. В такие моменты ее лицо становилось нежным и беззащитным, она была восхитительна.

Михаил опасался, что Николай Желтков разрушит еще только налаживающуюся после разлуки с Петром жизнь Татьяны. Поэтому он решил прояснить, до какого момента их сосед готов пойти в своих намерениях.

Михаил сидел на лавке перед домом и курил папиросу, рядом с ним лежал Сокол. Первую шотландскую овчарку еще щенком подарил Михаилу городской чиновник в благодарность за сшитый костюм. Потом Михаил узнал, что арестовали хозяина, занимающегося разведением этой редкой породы. Но свое сердце он уже отдал этому бело-рыжему комочку, назвав щенка Соколом. Той первой собаки уже не было, но года три назад Михаилу принесли другого щенка. И сейчас во дворе резвится молодой Сокол, любимец Вероники.

– Здравствуй, Николай Тимофеевич! – поздоровался Михаил с Желтковым.

– Здравствуй, сосед! – ответил Желтков, идущий мимо Михаила к своему дому. Это был высокий полный мужчина, одетый как обычно: синие галифе, заправленные в высокие сапоги, защитного цвета мундир и фуражка. Выглядел он очень важно, но впечатление несколько портили крючковатый нос и глаза цвета рыбьей чешуи. На его губах постоянно змеилась гадливая улыбочка. Он изо всех сил пытался казаться добродушным простаком, но это мало кого могло обмануть. Сосед обладал властью уничтожить любого, кто казался ему опасным.

– Что, решил отдохнуть от своих заказчиков? – остановился он рядом с Михаилом.

– Да, отдыхаю, жду, когда Евдокия сметает раскрой.

– А, что Татьяна, так и не нашла работы? Это ее дворянское воспитание, вон, какая она вся ладная, и ручки ее, сразу видно, не держали ничего тяжелее ложки. Да и фамилия у ее Павла странная. Надо бы проверить, почему ей так нравятся царские титулы! – Желтков хихикнул и откровенно посмотрел на Михаила.

– Зачем же, Николай, я тебе сам могу все объяснить. Татьяна из поволжских немцев, мальчик тоже из них, правда, беспризорник. Татьяна его опекунша еще с малолетства, но фамилию мальчику оставила.

– Откуда ребенок мог знать свою фамилию?

– В этом возрасте дети уже помнят свои имена.

– Ну-ну… Один ты считаешь, что ваш Павел какой-то особенный. А ты знаешь, что он воровал у меня голубей?

– Павел никогда не брал чужого, зря ты на него наговариваешь. Когда он уезжал в институт, даже раздал своих голубей ребятам.

– Михаил, а ты на свободе лишь потому, что шьешь костюмы большим начальникам. Помни, из каких казаков будешь сам. Предупреждаю: эта семейка, Татьяна и Павел, до добра тебя не доведут, сам понимаешь, какие сейчас времена. И ребенка Татьяна родила без мужа, еле замяли скандал в театре. Избавься от своих квартирантов, пока не поздно.

– Николай, Татьяна одна тянет на себе все наше хозяйство. Я постоянно работаю над заказами, а Евдокия уже не молода. Татьяна нам заменила дочку, я даже помыслить боюсь, что она уйдет от нас.

– Не уйдет сама, мы поможем, – усмехнувшись, Желтков пошел к своему дому.

Вечером Татьяна сидела в кухоньке Стрижевых – вновь решалась ее судьба. Михаил был крайне серьезен:

– Таня, за тобой могут прийти в любой момент. Желтков об этом сказал определенно. Он играет с нами, как кошка с мышкой, но не сомневается, что заглотнет тебя. Или тебя арестуют, или ты станешь мыть полы в его доме. Сама понимаешь, что это значит.

– Михаил, мне надо уехать. Но как же Наденька? Мне придется везти ее в неизвестность…

– А вот про это даже не думай. Мы с Евдокией уже все обсудили и решили: девочка останется здесь. Вырастим с божьей помощью, а ты поедешь к Павлу. Снимете жилье, пойдешь работать, будешь присматривать за ним. Потом, когда ты сама скажешь, что все в порядке, мы передадим тебе девочку.

– Татьяна, – сидящая рядом Евдокия обняла и прижала женщину к своей груди, – за Наденьку не волнуйся, она здесь остается в родной семье.