— Это я его из берданки!

Кто же убил? Оба?

Огромная туша матерого зверя лежала на палубе. Решить этот вопрос можно было лишь путем извлечения пули. Рана от свинцовой пули берданки резко отличается от раны, нанесенной конической пулей современной винтовки. Вскрытие мог сделать только зоолог, но он отдыхал после бессонной рабочей ночи. И как ни терпелось узнать, чья пуля поразила медведя, Отто Юльевич запретил будить зоолога.

Вечером зоолог в присутствии врача решил спор. Без колебаний он определил по входному отверстию, что винтовочная пуля перебила позвонок медведя. На радостях по поводу первого охотничьего трофея Шмидт отдал Бабичу те тридцать рублей, которые тот получил бы за невыделанную шкуру в Госторге. А шкура была хоть и летней, но белой, без желтизны и довольно пушистой.

…28-го «Седов» прорвался через последний ледяной барьер и оказался в полосе сравнительно чистой воды с одинокими льдинами и айсбергами.

Главные трудности остались позади. Все повеселели. Ледокол быстро и уверенно продвигался вперед на север, наверстывая потерянное время.

Широта 79 градусов.

Где-то уже близка земля.

Если ветры не пригонят льдов, «Седов» скоро дойдет до цели.

Гидролог Лактионов после взятия очередной пробы воды радостно сообщил:

— Температура повышается!

— Значит земля близко! — сказал Визе.

Отто Юльевич спокойно заметил:

— Очень хорошо. Можно сказать, отлично!

И действительно, вскоре сквозь снежную пелену показалась черная полоска земли.

Это была Земля Франца-Иосифа.

Может показаться странным, что северный советский архипелаг носит имя предпоследнего австрийского императора, в то время как он с большим правом мог называться именем русского моряка, предугадавшего его открытие.

В 1865 году в «Морском сборнике» была напечатана статья русского флотского офицера Николая Густавовича Шиллинга «Соображения о новом пути для открытий в Северном Полярном океане». Анализируя течение и дрейф льдов, он высказал мысль, что между Новой Землей и Шпицбергеном находится еще не открытая земля. Если бы не было этой преграды, ледяные поля шли бы дальше к югу. «…Вряд ли одна группа островов Шпицбергена в состоянии удержать огромные массы льда, занимающие пространства в несколько тысяч квадратных километров…» — писал высокообразованный, пытливый русский моряк, товарищ создателя первого аэроплана А. Ф. Можайского.

Когда секретарю Русского географического общества, известному ученому П. А. Кропоткину было поручено составление плана большой экспедиции для исследования русских полярных морей, он привлек к этому делу Н. Г. Шиллинга.

Кропоткин был настолько уверен в его теоретических расчетах, что открытие неведомой миру земли намечал как одну из задач планируемой экспедиции, которая «могла бы сделать также попытку добраться до большой неизвестной земли, которая должна находиться в недалеком расстоянии от Новой Земли».

Замечательный план экспедиции остался неосуществленным, царское министерство финансов отказало в ассигнованиях на нее. Но предвидение русского моряка довольно скоро блестяще подтвердилось австрийской экспедицией Пайера и Вейпрехта на судне «Тегетгоф».

30 августа 1872 года с «Тегетгофа» неожиданно увидели суровые скалистые горы. Совершенно случайно был открыт огромный архипелаг площадью до сорока тысяч квадратных километров, названный австрийскими путешественниками Землей Франца-Иосифа.

Кропоткину оставалось только отметить с нескрываемой горечью: «Земля, которую мы провидели сквозь полярную мглу, была открыта Пайером и Вейпрехтом».

…За полустолетие с лишним, с 1873 по 1929 год, на Земле Франца-Иосифа побывало около ста тридцати кораблей. Чуть ли не все страны мира посылали сюда своих представителей. Здесь были и русские, и норвежцы, и англичане, и американцы, и австрийцы, и немцы, и французы, и итальянцы. Однако большинство экспедиций носило не научный, а спортивный, нередко промысловый характер — охота на моржей и тюленей. Для многих путешественников архипелаг служил лишь трамплином для «прыжка на полюс», поскольку от северных его берегов расстояние до Северного полюса составляет всего тысячу километров.

Годами Земля Франца-Иосифа была ничейной землей. Австрия никогда не претендовала на архипелаг, открытый по существу русским моряком.

Декретом Совнаркома от 15 мая 1926 года Земля Франца-Иосифа была объявлена советской территорией. И ее надо было изучить и обжить.

…«Седов» дошел до Земли Франца-Иосифа, до земли, на которой испытал множество бедствий всяк, кто вступал на нее.

Земля была рядом, но подойти к ней «Седову» при почти полном отсутствии видимости было невозможно.

Впереди лежал неровный, гористый берег. Стояла мертвая тишина.

Вдоволь налюбовавшись на суровый пейзаж, на айсберги причудливой формы, торосы, ледяные поля, а за ними зубчатые скалы, Шмидт пошел в каюту и раскрыл тетрадь в клеенчатой обложке:

«Первый этап пройден. Хорошо на душе, но думается уже о следующем — как подойти, где строить станцию. На завтра утром я назначил высадку и поднятие флага. Не хочу медлить».

^{…Берег Земли Франца-Иосифа медленно приближался при каждом взмахе весел… Справа скала Рубини-Рок.}

Никаких мореходных карт подхода к Земле Франца-Иосифа тогда еще не было. Осторожно, «ощупью», с выпущенным якорем среди айсбергов сквозь серую мглу вел Воронин «Седова» к берегу. На мачтах корабля, как в торжественный день, были подняты флаги расцвечивания.

В миле от южного берега острова Гукера «Седов» остановился. На воду были спущены две шлюпки. Начальник экспедиции пригласил с собой на берег своих заместителей, капитана, председателя судового комитета, секретаря партийной ячейки, представителей прессы, кинооператора.

Берег Земли Франца-Иосифа медленно приближался при каждом взмахе весел. Отвесные, неприступные базальтовые скалы поднимались на высоту в 200–300 метров.

Среди черных камней немного серого лишайника, красноватый мох, нежные альпийские маки канареечного цвета, голубые полярные незабудки.

Участники экспедиции водрузили среди камней флаг своей Родины, приславшей их сюда.

«Торжественная часть прошла хорошо, — записал в дневник начальник экспедиции, — просто и в то же время серьезно, в духе севера. …В тишине прозвучал салют — залпы из винтовок и револьверов. Судно, невидимое в тумане, отвечало каждому залпу протяжным гудком».

Внезапно налетевший шторм хотя не испортил торжества, но несколько сократил его. С трудом шлюпки добрались до корабля.

…Корабль двинулся дальше вдоль южной части архипелага, выбирая место для строительства самой северной в мире зимовки.

Опять туман. «Седов» остановился у маленького острова Ньютона, еще никем не посещенного, хотя и отмеченного на карте. Самойлович и несколько человек с ним отправились на остров собирать коллекции. Вернувшись, он внес предложение строить станцию здесь на острове Ньютона. Но Шмидт с ним не согласился «из психологических соображений: на небольшом острове будет слишком тоскливо…» Визе считал наилучшим местом для строительства станции остров Гукера в бухте Тихой. Отто Юльевич полагал, что строить надо на острове Флора, как наиболее посещаемом из всех островов архипелага. Созвали совет и решили осмотреть все предполагаемые места.

30 июля корабль остановился в трех милях от мыса Флора. Подойти ближе не давал сплошной лед.

Небольшая группа во главе со Шмидтом, таща на плечах тяжелый металлический флаг, отправилась пешком на берег. По льду, испещренному разводьями, идти было очень трудно. Местами через расщелины перекидывали железный флагшток и, сидя верхом на этом импровизированном мостике с ногами в холодной воде, переправлялись дальше. Чем ближе люди подходили к берегу, тем отчетливее слышали шум, словно от громадного водопада.