Тина ахнула, когда рот Романа накрыл ее. Это было неправильно. Она знала это даже тогда, когда чувствовала, словно по ее венам бежит электрический ток. Она должна приказать ему отвалить. Она должна сказать ему, что больше и на пушечный выстрел к нему не приблизится.
Ее мозг пытался убедить ее отказать, но разум уже ею не управлял. Контроль захватило тело, и оно знало, чего хочет.
Романа Колдера.
Его губы смяли ее сопротивление. Он вызывал в ней такое желание, как не смог бы другой мужчина. И никто никогда не мог. Она не была миниатюрной, но с Романом она чувствовала себя именно такой. Его большое мускулистое тело накрывало ее, и ей нравилось, как он прижимал ее к груди, как будто боялся даже позволить ей вздохнуть, словно она могла ускользнуть у него сквозь пальцы. Рядом с ним она чувствовала себя женственной и мягкой.
— Так долго. Так чертовски долго, — прошептал он ей в рот, а затем провел языком по нижней губе, требуя, чтобы она впустила его внутрь.
Тина сделала то, что казалось естественным, когда дело касалось Романа. Она сдалась. Мгновенно он снова поглотил ее своим поцелуем. Ее сопротивление таяло на глазах.
Опасность, которую этот мужчина представлял для нее, была реальной. Когда они оказывались рядом, она могла думать лишь о том, каково это чувствовать, как он обнимает ее, как хорошо быть центром всего этого безжалостного внимания.
Его руки крепче обняли ее. Одна нежно сжимала ее затылок, заставляя двигаться вместе с ним, когда он вторгся в ее рот. Его язык доминировал, шелковистое скольжение порождало покалывания по всему телу.
Другой рукой он скользнул к изгибу ее попки и притянул ее ближе, прижимая к себе. Там. Она почувствовала, что его член уже напряжен, готов и нуждается в ней.
— Чувствуешь? Надеюсь, что да, потому что у меня несколько месяцев ничего не было, детка. Никаких женщин. Никакого секса. Потому что все, о чем я могу думать, это ты, — хрипло пробормотал он у ее губ. — Даже когда в прошлом я спал с другими женщинами, мне нужна была целая вечность, чтобы разгореться хотя бы наполовину. Ты же заставляешь меня гореть, лишь пройдя по комнате. Я говорил себе, что становлюсь старше, что этот взрыв чистого вожделения был всего лишь игрой гормонов. Но затем я снова увидел тебя. И я знал, что лгал себе.
Месяцы? Он обходился без секса в течение нескольких месяцев? Она знала, что он ходил на свидания, потому что они с Заком ходили на мероприятия со множеством актрис и моделей. Но вместо этого он хотел ее?
Она забылась в поцелуе, его рот полностью захватил ее. У него были великолепные губы для мужчины. Пухлые и чувственные. Было время, когда весь ее мир зависел от того, улыбались ли эти губы, сжимались или изгибались в той полуусмешке, которая давала ей понять, что он думает о сексе.
— Не ври мне, Роман. Я знаю, с кем ты встречался.
Он вонзил пальцы в ее волосы, слегка потягивая, пока у нее не закололо кожу.
— Я не вру. Все эти женщины для видимости. Это… это чертовски реально.
Он снова припечатал ее губы поцелуем, глубоко погружая язык. Ее охватил жар.
Неужели он говорил правду? Тина не хотела признавать, что у нее и самой давно никого не было. У нее было здоровое сексуальное влечение с подросткового возраста, но после того, как умер Мэд, ее снедало горе. Весь мир, казалось, сжался. В сочетании с ежедневным присутствием Романа в ее жизни, она не могла и подумать о том, чтобы прыгнуть к кому-то в постель.
Ей было нужно то, что сейчас предложил ей Роман. Ей нужно снова почувствовать себя собой. Может быть, она годами не чувствовала себя собой, потому что в действительности только один мужчина мог заставить ее почувствовать себя такой живой.
Тина вцепилась в его рубашку, отчаянно пытаясь ощутить его горячую кожу. Все мысли о борьбе, о том, было ли это правильно и будет ли она сожалеть об этом завтра, исчезли. Она сдалась.
Роман развернул ее так, что ее спина прижалась к его груди. Он сделал это легко, руками, управлял ею. Он держал ее близко. Жар его дыхания опалял ее ухо.
— Нет. Еще нет. Я ждал чертову вечность, и я хочу касаться тебя. Наслаждаться тобой. Я не позволю тебе торопить меня.
— Но я тоже хочу прикасаться к тебе. — Она должна была признать, что в Романе было что-то такое, что всегда волновало и возбуждало ее. В спальне он не играл в игры. Он мог пойти на компромисс, когда дело касалось выбора пиццы или просмотра фильма, но, когда дело доходило до секса, он не уступал. Он просто брал бразды правления в свои руки.
— Ты дотронешься до меня, когда я получу то, что хочу. Я намерен заново изучить каждый дюйм твоего тела. Я хочу провести руками по каждому изгибу и впадинке. Я хочу использовать пальцы и язык. — Он облизал раковину уха, заставляя ее вздрогнуть. — И я хочу поцеловать и попробовать каждый чертов дюйм.
Это было то, чего ей не хватало тринадцать гребаных лет. Секс с другими мужчинами был приятным. Она наслаждалась, но это не потрясало ее до глубины души. Это и близко не походило на те времена, когда она впустила Романа в свое тело и сердце.
То, чем они занимались много лет назад, было трудно назвать сексом, потому что, когда Роман с легкостью добивался ее и требовал, чтобы она подчинялась одному его прикосновению, трепетало не только ее тело. Тогда — как и сейчас — она чувствовала, как сильно он хотел ее. Как будто никакая другая женщина в мире не могла удовлетворить его.
Он ласкал ее тело и, наконец, обхватил грудь.
— Боже, я скучал по этому. У тебя роскошная грудь. Мне снились сны о ней.
Она дышала в такт с ним, одним воздухом. Ее твердые соски прижимались к шелку платья. Даже эти ощущения практически отправили ее за грань, но нуждающаяся женщина в ней хотела, чтобы ее обнаженные, ноющие соски накрыла его рука.
— Сними с меня платье.
Его зубы царапнули чувствительную мочку уха, когда он стянул рукава ее платья и бюстгальтер вниз. Как всегда, Роман сделал лишь то, что хотел, освободив только ее грудь. К тому же ткань прижала ее руки к бокам. Холодный воздух ударил по ее пикам, после чего последовало тепло, когда его жадные руки легли на грудь, а пальцы обхватили вершинки. Ее била дрожь, она корчилась, пойманная в ловушке, не в силах оттолкнуть его. Она чертовски хорошо знала, что он будет уважать любой отказ, который она озвучит.
Но она собиралась молчать.
— Скажи мне, что не скучала по этому, — прорычал он ей на ухо, покручивая ее соски большим и указательным пальцами.
Она не могла не потереться о него задницей. Прямо о его длинный, толстый и чертовски твердый член. Тем не менее, Тина не могла легко сдаться. Она не хотела подвергать свое сердце слишком большому риску.
— Не скучала.
Он ущипнул ее, заставив застонать.
— Чушь собачья. Уж я-то знаю. Что произойдет, если я стяну юбку и проведу рукой по бедру? Когда я найду твою киску, она будет мокрой и готовой для меня? Это одна из вещей, которые всегда сводили меня с ума, Тина. Ты с такой готовностью реагируешь. Все, что мне нужно было сделать, это прикоснуться к тебе, и ты сходишь с ума.
Она чувствовала себя сумасшедшей. Впервые за многие годы в ее крови пульсировала чистая страсть. Это был не какой-то зуд, который мог удовлетворить любой мужчина. Только Роман мог разбудить в ней такой голод, а затем утолить его. Только Роман и его грубый, грязный рот могли довести ее до грани.
— Может быть, я с каждым схожу с ума. — Она не могла сдаться без боя. Она не могла отдать ему все. Она не могла позволить ему понять, что она рассыпалась на части, стоило ему ее коснуться. И она ни за что не признает, что после всех этих лет она все еще мечтала о нем. Ее постоянно преследовали мысли о том, что они могли иметь, о том, что она потеряла в тот ужасный день.
Она напряглась. Черт возьми. Она не собиралась об этом думать. Она не могла.
— Неправда. — Теперь голос стал мягче, и она почувствовала его рот на изгибе горла. — Может быть, я обманываю себя, но я всегда чувствовал, что предназначен тебе. Я уверен, что ты как я, отчаянно хочешь почувствовать себя юной и дикой, как я ощущал себя, когда передо мной лежал весь мир. Вот что я чувствую, когда думаю о тебе.
