В глазах Корлиса Кей ничем не проявил смятения, и от его кажущейся черствости неприязнь ученого к космокурьеру только усиливалась. Он мысленно обвинял Кея в бездушии. И лишь сознавая неуместность упреков, не высказал их ему.
Полуторачасовые поиски не дали результата. Инта словно растворилась в пряном воздухе гемских джунглей.
— Довольно, — сказал космокурьер. — Все равно без толку. Так нам ее не найти.
— Вы хотите идти в Сонч без Инты? — с вызовом спросил Корлис.
Он был уже готов выплеснуть в лицо Кею все, что накопилось в душе: возмущение, презрение, горечь. Но космокурьер опередил его, сухо проговорив:
— Я не приучен бросать товарищей в беде. Да и отправляться в Сонч на ночь глядя — безумие.
— Что же вы собираетесь делать?
— Утром на свежую голову что-нибудь придумаю.
— Лишь бы она была жива! — вырвалось у Корлиса. — Если погибнет, никогда себе этого не прощу. Ведь это я пробудил у Инты желание попасть на Гему.
Все мои лекции! Ах, если бы я тогда мог подумать…
— Не хороните Инту раньше времени. На рассвете продолжим поиски. Но даже если случилось самое скверное, никто в этом не виноват. Вы уж во всяком случае.
— Как можно так спокойно рассуждать! — утратив над собой контроль, закричал Корлис. — Инта — женщина! И за что она вас полюбила? Да, да, полюбила! Или не видели, не замечали? Впрочем, куда вам, вы не человек, а робот, лишенная чувств машина!
Кей окаменел.
— Молчите? Нечего сказать?
— Нет, почему же… Я скажу… Возможно, вы правы, и я на самом деле бесчувственная машина. Но вернемся к этому разговору на Базе. Что же касается Инты… Да, она женщина. Быть может, лучшая из женщин… Однако любая скидка на пол ее бы оскорбила. Кстати, я, человек, лишенный чувств, сделал все от меня зависящее, чтобы она не летела с нами. Категорически возражал против ее участия в экспедиции, как, впрочем, и вашего…
— Я знаю, — подтвердил Корлис.
— Так вот, я был не прав. Хорошо, что Горн не посчитался с моим мнением.
Это я понял только сейчас. И хватит душеспасительных разговоров, будем готовиться к ночлегу.
Он отсоединил контейнер жизнеобеспечения, снял энергоскафандр. Корлис сделал то же самое. Затем они выжгли лучевыми ножами круг, молча выждали, пока почва остынет, и собрали каркас надувной палатки. И хотя не проронили ни слова, работали споро и слаженно, словно давно приспособились друг к другу. Уже через несколько минут их временный дом подставил ярко-красные упругие стены посвежевшему ветру.
Быстро смеркалось. Небо было ясное, и на нем проступили неподвижные непривычно мерцавшие звезды. Обоим пришла в голову одна и та же мысль: насколько же хрупка и противоестественна жизнь на орбите, где даже звезды несутся нескончаемым косым дождем…
И вдруг среди застывших светил возникла яркая живая точка. Она плыла по небосводу — все вперед и вперед сквозь звезды, — и, казалось, ничто не может прервать ее горделивого безостановочного движения.
— База! — крикнул Корлис, тормоша задумавшегося Кея. — Вот она, родная, смотрите же!
Каким теплом повеяло на них от этой рукотворной звездочки! Там сейчас волнуются за них, ждут очередного радиосообщения, а они не в силах сообщить, какая приключилась беда, и оттого не выходят на связь. Трусость, малодушие? Нет, желание уберечь друзей от горя, весть о котором может оказаться преждевременной, — вот что движет ими. Надежда найти Инту еще не утрачена…
При виде Базы исчезло чувство обреченности. Они снова уверовали в успех, и сама их нелегкая миссия обрела смысл, постижимый только здесь, на Геме, где все напоминает о величайшей трагедии человечества. Словно им предстояло вынести приговор: светить или не светить огоньку жизни в кромешной тьме космической ночи.
Ощущение причастности к судьбе горстки людей, которая одна только может спустя многие поколения возродить человечество и дать ему новый шанс на будущее, неожиданным образом сблизило их. И казавшаяся такой стойкой неприязнь отступила на задний план, как нечто мелкое, поверхностное, несущественное…
— Ложитесь-ка спать, — с несвойственной ему мягкостью предложил Кей. — Будем дежурить по очереди, я первый. Через четыре часа разбужу. Согласны?
— Ну что ж, попробую заснуть. Только вряд ли из этого что-нибудь получится.
— Постарайтесь.
Ночь сконцентрировала звуки, которые днем почти не привлекали внимания.
Теперь же они казались зловещими. «Хеу-йа-а… хеу-йа-а…» — доносилось издали. И как будто в ответ, с другой стороны: «ули-ули-ули… ули-ули-ули…» Потом послышался продолжительный треск, точно разрывали длинную полосу пересохшей ткани.
Кей, с лучевым ножом в руках — их универсальным оружием — всматривался в темноту. Хотя они до сих пор не встретили сколько-нибудь крупного зверя, хищники на Геме, возможно, водились, и нужно было остерегаться внезапного нападения. Правда, чем больше и совершеннее организм, тем губительнее действует на него радиация. Но метаморфозы, которые могли произойти за эти сто пятьдесят лет в животном мире, нельзя было предугадать: в эволюционной кривой не исключены непредвиденные разрывы, и кто знает, появлением каких монстров они чреваты…
Во время наблюдений с Базы ни разу не удалось обнаружить признаки животной жизни. Но это вовсе не означало, что ее нет. Всю поверхность суши, за исключением горных хребтов и пустынь, занимавших сравнительно мало места и к тому же непригодных для обитания, покрывала растительность. Послойные фильтры позволяли фотографировать и сквозь ее толщу, однако экспозиция была длительной и фиксировались лишь неподвижные объекты, а все то, что движется, на снимках, да и при визуальном наблюдении с накоплением энергии световых лучей, оставалось невидимым.
В том, что животные все же сохранились, сомнений уже не было: несколько раз им попадались маленькие злобные существа — минизавры, как окрестил их Корлис. Карликовые чудовища не имели аналогов в зоологическом атласе, чудом оказавшемся на Базе: видимо, кто-то из сотрудников обсерватории, интересуясь животными, захватил его на орбиту. А Корлис оказался бы плохим планетологом, если бы не перенес в свою тренированную память содержание атласа.
Когда в зыбком свете звезд Кей увидел на краю расчищенной днем поляны бурую тушу с двумя парами свирепо сверкавших глазок, он не испугался, не испытал отвращения, а лишь мысленно оценил массу животного, оказавшуюся не такой уж большой, и разделявшее их расстояние. Лишь после этого космокурьер почувствовал нечто похожее на изумление.
Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, монстр возник бесшумно. Интуитивный импульс заставил Кея бросить взгляд в его сторону. Взгляд, который можно было бы счесть случайным, если бы «случайность» не повторялась множество раз. Кей от природы обладал чувством, предвосхищающим опасность, и полагался на его безошибочность, как полагаются на остроту зрения и слуха.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, глаза в глаза, затем чудовище исчезло так же бесшумно, как и появилось.
А Корлис все не мог заснуть. Он ворочался, не в силах снять напряжение и поневоле прислушивался к доносившимся снаружи многоголосым звукам.
Исчезновение Инты все более угнетало его, усиливая и без того невыносимое притяжение Гемы добавочной физически ощутимой тяжестью.
Пожалуй, впервые с момента высадки Корлис осознал, как слабо подготовлена экспедиция, от скольких неучтенных случайностей зависит успех дела. Ему было известно, что Кей с самого начала возражал против разведывательного спуска на Гему, считал его авантюрой. И согласился на него лишь под давлением Горна.
Корлиса возмутило неприятие его проекта. Он искренне считал, что причина в ограниченности космокурьера, который не в состоянии оценить значение экспедиции для будущего людей. Возникала даже мысль: а так ли уж смел Кей, не струсил ли он? И эта мнимая трусость прославленного космопроходца возвеличивала Корлиса в его собственных глазах, раздувала эйфорию, добавляла уверенности.
