Пилот вышел из кабины. Он снял шлем и молча обвел всех взглядом. Он смотрел в лица — старые, заросшие, усталые, и в молодые, еще безусые, тоже усталые. Пилот посмотрел на мальчика, подмигнул ему и неожиданно улыбнулся. И все сразу улыбнулись, и мальчик первый раз после гибели отца робко разжал губы.
Пилот напялил шлем на голову, открыл дверь самолета. Прыгнул на землю. На секунду замер: вдруг за каким-нибудь кустом снайпер взял его на прицел? Но кругом было тихо-тихо.
Пилот скоро вернулся.
«Пробиты баки. Ни капли бензина. Только в запасных осталось, но на нем не долететь».
«А фронт далеко?» — спросил бородатый партизан.
«Километров пятьдесят».
«Надо найти бензин. Пойдем в деревню, — сказал бородатый. — Коммунисты, прошу поднять руки».
Подняли руки трое партизан и пилот.
«Пойду я, — сказал бородатый, — товарищ пилот и… — Он посмотрел на троих партизан. Они были тяжело ранены. — И…»
«Я пойду».
Все оглянулись. Эта говорил мальчик.
«Я уже не раз ходил в разведку. Меня не тронут».
«Хорошо. Пойдешь ты. — Бородатый встал, поправил руку на перевязи и сказал: — Я, Михаил Скопин, коммунист».
«Я, Андрей Беспалов, коммунист», — сказал пилот.
И тогда все посмотрели на мальчика, и он сказал тихим голосом:
«Я, Коля Федосов, пионер».
* * *
Они ушли. К полудню им удалось отыскать дорогу и выйти к деревне. Они залегли в кустах, на лесной опушке, чтобы посоветоваться, что делать дальше.
«По-моему, нам надо дождаться ночи», — сказал пилот Беспалов.
«Ночью скорее поймают, — ответил Коля. — Я сейчас пойду».
«Один?»
«Да».
Скопин молчал. Он был опытный партизан и понимал, что мальчик прав.
«А что ты будешь говорить, если в деревне немцы?» — спросил Беспалов.
«Не в первый раз. — Коля встал, глаза его сузились и стали алыми. — Ну, я пошел».
Он подобрал на ходу прутик и, размахивая им, запылил к деревне. А те двое смотрели ему в спину, в белобрысый затылок и тоненькую шею. Мальчик ни разу не оглянулся.
«Да, — сказал наконец Беспалов, — это тебе паренек!»
А бородатый Скопин ничего не сказал.
Они лежали в кустах и ждали. Было жарко. Сначала хотелось пить, потом захотелось есть.
Беспалов смотрел на пыльную дорогу, которая вела в деревню. Он все ждал, когда же придет мальчик. Иногда он отрывал взгляд от дороги и оглядывался на Скопина. Тот лежал на спине, лица его стало бледным, на повязке появились свежие пятнышки крови.
«Больно?» — спрашивал Беспалов.
«Нет», — отвечал Скопин.
Прошло несколько часов. У Беспалова першило в горле, губы потрескались. А на дороге по-прежнему никого не было.
«Скопин, может, мне пойти? Я здесь, бугай, лежу, а он, маленький, там!»
«Брось ерунду молоть, — отвечал Скопин. — Тебя сразу схватят».
«А почему там такая тишина? Немцы, наверное, ушли».
«Если бы ушли, он бы вернулся».
Наступила тревожная ночь. Скопин задремал, а Беспалов лежал в темноте и ловил каждый шорох. Он решил ждать до утра, а утром идти в деревню. И вдруг послышался осторожный шепот:
«Товарищи, товарищи…»
Беспалов узнал голос мальчика и крикнул громко, неожиданно для себя:
«Коля! Коля! Мы здесь!»
«Тише! Не знаю, зачем вы так кричите? — сказал Коля. Он стоял рядом с Беспаловым, и от него сильно пахло бензином. — А еще военный летчик».
«Прости, Коля. Я рад, что ты вернулся!»
«Идемте за мной», — прошептал Коля.
Они прошли шагов тридцать вдоль опушки, и Беспалов увидел большой бидон из-под молока.
Беспалов хотел поднять бидон, но он был очень тяжелый, а руки, как назло, скользили по мокрому железу. Видно, дорогой бензин плескался и залил стенки бидона.
«Вам одному не поднять, он тяжелый, — сказал Коля. — Надо Скопина позвать».
«А как же ты дотащил его сюда?»
«Мне две женщины помогали. Они вернулись в деревню».
«Две женщины дотащили, а я, что же, не смогу, по-твоему? Смехота какая-то получается». — Беспалов присел на корточки, со злостью обхватил бидон руками, натужился, поднялся и поставил на плечо.
Коля взял его за руку и повел к тому месту, где они оставили Скопина.
* * *
Мы с мамой слушали летчика не перебивая. Я теперь думал сразу про папу и про Колю. Только каждый раз, когда радио объявляло о прилете нового самолета, летчик замолкал. Мы слушали радио.
Потом зал аэропорта наполнялся оживленными людьми. От них пахла чужими землями — жарким южным солнцем, соленым морем.
Я искал среди этих пассажиров папу. А вдруг диспетчер забыл объявить и это прилетел иркутский самолет? Разве чудес не бывает! И мама тоже искала. Только летчик никого не искал. Он раскуривал папиросу, украдкой поглядывая на маму, и продолжал рассказ.
* * *
…К утру Скопин, Беспалов и Коля добрались до самолета. Беспалов тут же выстругал небольшие колышки, забил ими дырки от снарядных осколков в баках, залил бензин, и уже через полчаса самолет приземлился на московском аэродроме.
Партизан — на «санитарку» и в госпиталь. А Коля остался с Беспаловым.
«Ну, а тебе куда?» — спросил его Беспалов.
Коля молчал.
«Ну, чего ты приуныл и не отвечаешь? Куда тебе?»
«У меня письмо в главный партизанский штаб. Там меня направят…»
«А мама твоя где?»
«Мамы нету».
Беспалов задрал голову кверху, и у него почему-то непривычно защекотало в горле.
«Ты посмотри, Коля, небо-то какое отличное».
«Большое, не то что в лесу», — ответил Коля.
«Вот что, в главный штаб ты успеешь сходить, а сейчас марш ко мне домой!» — Беспалов говорил громким голосом, чтобы увереннее себя чувствовать. Он боялся, что Коля вдруг откажется с ним идти и пропадет для него навсегда.
Через пять дней Беспалов получил новое боевое задание и улетел. Коля остался ждать его в Москве. Он не спрашивал, сколько ему жить у Беспалова. А Беспалов уже договорился в главном партизанском штабе, что Коля останется у него.
«Ты мне, браток, пиши, — на прощание попросил Беспалов. — Ладно?»
«Ладно».
Беспалов не знал, что ему еще сказать, похлопал летным шлемом по руке и решил успокоить Колю:
«Ничего, брат, скоро закруглим войну, подрастем и будем вместе бороздить пятый океан».
«А что за пятый океан?»
«Ну как же! На земле есть четыре океана, а пятый океан — это небо. Самый великий океан». — Беспалов поерошил Колины волосы и неловко поцеловал в ухо.
«Подождите! — Коля порылся в кармане и вытащил фигурку ослика. — Это я сам выпилил из дерева в партизанском лагере и на костре обжег. Хотел отцу подарить ко дню рождения. Возьмите его в полет».
* * *
В это время снова заговорило радио, и летчик замолчал.
— Самолет Иркутск — Москва прибудет через полчаса.
— Прибудет, прибудет! — закричал я.
— Ну вот видите, как все хорошо кончилось, — сказал летчик. — Я знал, Коля не подведет!
Но я уже бежал, можно сказать, летел. У дверей диспетчерской я на секунду остановился, потом тихонько нажал на дверь. Воздушная карта по-прежнему горела разноцветными линиями. Я нашел иркутский самолет. Теперь он не стоял, он двигался к Москве.
Я стал такой счастливый, что даже не знал, что мне делать от счастья.
Я бросился обратно в зал. Там сидела мама.
— Мама, а где же летчик? — спросил я.
— Он ушел.
— Как же ушел!
Вот никогда не бывает человеку до конца хорошо. Ведь мы еще не узнали, что случилось с Беспаловым.
Мама увидела, что я очень расстроился, а так как у нее самой было хорошее настроение, то она сказала:
— Вот что, на тебе двадцать копеек, иди купи себе газированной воды и мороженого.
Я пошел в буфет.
Там за одним столиком сидели два летчика. Один из них был наш знакомый. Я несколько раз прошел мимо, чтобы он меня заметил, и даже один раз задел его стул. Но он меня не замечал. Он сидел, откинувшись на спинку стула, внимательно слушал своего товарища и все время вертел в руке какую-то длинную цепочку. Я присмотрелся… и вдруг увидел, что к этой серебряной цепочке был прикован за ухо маленький черный ослик.
