Все достали из карманов мобильники, с опаской поглядывая на них. Пропущенных звонков ни у кого не было. Облегчение, но и волнение, с другой-то стороны. Еще не звонили, а когда позвонят?

− Какие новшества в ритуальных услугах? Не узнавали? – спросил Андреев братьев. Те отрицательно кивнули.

− Надо бы узнать, − с умным видом продолжил Андреев.

− И сколько нам ждать? Может, про нас забыли? – занервничал Зябликов.

– Это же хорошо, если про нас забыли, − успокаивал Дождев.

− Я считаю, ничего хорошего в этом нет, − мрачно сказал Андреев.

По телевизору продолжался фильм. Отшельник вышел из пещеры и пошел в люди. Он рассказывал о своем духовном опыте. Чтобы достойно прожить жизнь, надо вспоминать, говорил он. И люди поверили и пошли за ним. Память превратилась в религию. Люди бесконечно перебирали свое прошлое, анализировали, пытались через воспоминания исправить себя, достичь совершенства. Появился новый Учитель. Ему стали поклоняться наравне с христианскими и мусульманскими святыми, Буддами и всеми прочими.

Повисла тишина. Каждый думал одновременно обо всем и ни о чем. Зябликов размышлял о том, насколько была хороша его прежняя жизнь, которую он не ценил. Тогда все было понятно: живи – счастливо доживай свою старость. Братья думали о своих ритуальных делах. Что с ними теперь? Дождев судорожно вспоминал: все ли записал, а то, что записал, соответствовало ли действительности, и как с этим жить дальше. Андреев, переминаясь с ноги на ногу, постоял, подумал, хотел что-то сказать, но так и не вспомнил, что именно.

‒ Ладно, пойду я, свидимся. А вы узнайте, как обстоят дела в вашем бизнесе, ‒ напоследок сказал Андреев братьям.

Как только он вышел, телевизор задрожал, будто началось землетрясение. Экран пошел рябью. После мерцания на экране появилась брюнетка средних лет в деловом костюме. На макушке, как гриб, сидел большой круглый пучок. Черты лица были правильными, и тем не примечательными. Привлекала лишь большая грудь, которая, казалось, порвет белую накрахмаленную рубашку. Дождев даже приоткрыл рот, подумав, что был бы он моложе, то накинулся бы на эту кралю с ухаживаниями.

‒ Вы готовы? – строго посмотрела она поверх своих очков в золотистой оправе.

Те потеряли дар речи.

‒ Понимаю, вы волнуетесь. Вы готовы выбрать нового духовного лидера? ‒ уточнила женщина. ‒ Как только, я к вам обращусь, вы назовете цифру одного из агитационных роликов, которые увидите еще раз.

‒ Зябликов!

‒ Номер три!

‒ Ваш голос принят.

Так по очереди она опросила каждого. И все, не задумываясь, повторили за Зябликовым – номер три. После того, как их голоса были зафиксированы, женщина так же неожиданно исчезла с экрана, как и появилась.

***

По пути домой Андреев снова оказался на глиняной земле. Витька выгружал оставшуюся глину из телеги. Буйный сидел на пороге дома. По его темному закопченному лицу стекали струйки пота. Он лениво вытирал лоб, но все равно покрывался испариной.

− Не думал, что буду скучать по жрецу, − поделился Буйный. – Ты, посмотри, сюда теперь прибывают редко, но никто и не покидает. Так скоро и глины не останется.

Витька не успел ответить, как послышались чьи-то напористые шаги. Буйный приподнялся, осмотрелся. Витька продолжал трудиться. Шаги стали еще более уверенными. Андреев тоже их слышал. Он начал озираться по сторонам вслед за Буйным.

− Кто здесь?! – спросил Буйный.

Ответа не последовало. Андреев вздрогнул, когда увидел силуэт Просова. Он стоял сбоку лачуги, прислонившись к стене. Было темно. Но Андрееву показалось, что он ухмыляется. Это нарисовало его воображение, а может, и не нарисовало… Андреев перестал понимать, что в действительности он видит и чувствует.

− Андреев, я рад, что вы не забываете эти места, – послышался голос Просова.

− Ты меня видишь? – удивился Андреев.

− Я все вижу, − гулко захохотал он.

Андреев ринулся к нему, чтобы отвесить тумаков. Просов не шелохнулся. Он продолжал смеяться, схватившись за живот.

− Ты думаешь, все так просто? Например, мне вот так навалять? – ехидно спросил Просов.

Андреев замахнулся, но так и остался, застыв, как восковая фигура. Просов смотрел на него взглядом охотника, поймавшего добычу.

− Ты уже оценил мою задумку? Как думаешь, для чего я устроил там именно такую реальность, а не другую?

− Просов, я не знаю. Я вообще никакой логики в твоих поступках не вижу, − выдавил Андреев. − Что тебе от нас надо?

− Я все уже объяснил.

− Ты такой могущественный, ты можешь взять к себе на подмогу кого угодно. Они будут слушать тебя.

− И вы будете. Мы же когда-то сотрудничали, − подмигнул Просов. – Знаешь, смерть неизбежна, как, впрочем, и рождение. Ты еще не понимаешь, как важно – правильно умереть и попасть туда, куда нужно. Шакьямуни говорил, что жизнь – это страдание. Но после жизни ждет еще большее страдание, и ты об этом еще узнаешь.

‒ Узнаю. И дальше что?

‒ Ох, ты еще не представляешь, как здесь все устроено, ‒ вздохнул Просов. ‒ Важно оказаться в правильном месте.

‒ Умирать совсем не хочется. Дай пожить.

‒ Это вечные человеческие проблемы. Сначала не хочется умирать, а потом рождаться. Как говорили древние, Сансара затягивает. Пока иди, куда шел.

Андреев снова оказался возле своего дачного домика. Он почувствовал свинцовую усталость и поплелся внутрь. На его кровати сидели в ожидании двое, поглощенные вечерним сумраком.

‒ Братья Зябликовы, вы что-то хотите доложить?

Мужчины быстро и одновременно подскочили к нему, взяли под руки и с грохотом потащили из дома. Он успел рассмотреть их квадратные лица. Они были ровесниками братьев Зябликовых, такие же молодые и крепкие. Но вместо черных костюмов на них были пестрые рубашки, как у Реднека.

‒ Что случилось? ‒ занервничал Андреев.

‒ Вы пренебрегли гражданской позицией, ‒ сквозь зубы ответили они.

‒ Мне никто не звонил! ‒ кричал Андреев.

Крепыши молчали. Они затолкнули Андрея Андреевича в УАЗ, на котором кляксами пестрели разноцветные краски, отчего мощный внедорожник приобрел игрушечный вид.

Андреев и сам чувствовал себя куклой. Только глаза были наполнены живой болью, когда он смотрел из маленького окошка на удалявшийся дом.

На городские улицы высыпал народ. Атмосфера была праздничная. Рабочие вешали яркие баннеры, устанавливали сцену. Андреев даже в машине почувствовал всеобщую эйфорию и понял, что торжества устраивают в честь нового духовного лидера. Разнаряженные дети крутились возле сцены. Девочки изображали певиц, зажимая в руках леденцы в виде желтых петушков. Мальчишки гонялись друг за другом, задевая девчонок. Те кривлялись и обзывали их дураками.

Взрослым было не до детей. Они стояли неподалеку, собравшись в небольшие кучки. Большинство людей безмятежно улыбались. Другие были менее радостны и будто чем-то обеспокоены. Внимание Андреева привлек старик. Он что-то возмущенно вещал собравшейся вокруг него молодежи, жестикулируя высохшей рукой. Когда старик открывал рот, его морщинистое лицо как бы стремилось разгладиться. Особенно живо расправлялись морщины вокруг рта. Потухшие глаза загорались. Андреев случайно поймал его недовольный взгляд, когда тот посмотрел на УАЗ. Шум двигателя заглушил его пламенную речь. О чем он говорил? Задумался Андреев. Восхвалял нового лидера или ругал его?

− Скоро приедем, − послышался из водительской кабины довольный голос. Ребята явно хотели побыстрее довезти Андреева до исправительного учреждения и присоединиться к массовым гуляниям.

− Я же ваш коллега. В КГБ работал. Вышло какое-то недоразумение. Давайте так все уладим, − взмолился Андреев, хватаясь, как ему казалось, за последний шанс.

− Не знаем никакого КГБ, − хмыкнули ребята.

Дорога из этого маленького городка, на месте которого Андреев помнил огромное поле, заросшее метровой травой, сузилась и уже шла через хвойный лес. Вдруг машина резко затормозила. Андреев повалился на пол. Высунувшись из кабины, ребята кому-то закричали: «Смотри, куда прешь!».