Прошла крохотная доля секунды, пока сигнал раскодировался процессором, и затем, словно по взмаху волшебной палочки, космическая станция ожила после пятилетней спячки.

Механические шестерни, сокрытые глубоко в пластиковом кожухе зонда, пришли в движение, разворачивая в сторону Солнца панели солнечных батарей; заработала система солнечной и лунной ориентации, приводя в действие реактивную установку маневрирования.

МИС-7 последовательно включила все датчики и камеры; компьютер проверил работоспособность бортовых систем, позиционирование станции, после чего передал на Землю, в ЦУП, сигнал о полной готовности аппарата к работе.

– … Есть, – воскликнул Нестеренко, ведущий специалист технического отдела и один из операторов МИСов. – Пришёл сигнал от семёрки, Олег Дмитриевич. Всё оборудование нормально функционирует, со всех показателей идёт подтверждение.

– Запускай программу полёта, – кивнул Журавлёв и навис над монитором Нестеренко, где в реальном времени выводились все основные показатели космического аппарата.

Нестеренко нажал клавишу ввода, и спустя примерно пять секунд, когда сигнал мощной антенны ЦУПа достиг межпланетной станции, МИС-7 начал медленно разворачиваться на месте.

– Программа запрашивает начало первого цикла, – сказал программист и облизнул сухие губы.

– Запускай… – процедил сквозь зубы директор Агентства, и Нестеренко ввёл в окне программы полёта какую-то короткую команду.

Межпланетная станция, неподвижно висевшая в пространстве на взаимном притяжении Земли и Солнца, бесшумно выплюнула небольшую порцию углекислоты из миниатюрного сопла и сорвалась с места, устремляясь в погоню за Гирру.

– Уровень топлива – около семидесяти процентов, – пробормотал кто-то из отдела управления.

– Дойдём примерно до пятидесяти и начнём торможение, – сказал Нестеренко, поворачиваясь к директору Агентства. – На такой скорости мы догоним астероид примерно за двести десять часов полёта, даже с учётом его собственного ускорения при приближении к Солнцу.

– Можно было бы и быстрее… – недовольно проворчал Журавлёв.

– Смысла спешить нет, – подошёл с какими-то расчетами к нему Гаськов. – Всё равно астероид ещё не успел достаточно разогнаться, наша станция гораздо мобильнее. А каждый грамм горючего нам ещё может понадобиться при маневрировании во время посадки, взлёте и так далее…

– Да знаю, знаю, – отмахнулся Журавлёв и снова уставился на главный монитор ЦУПа. Затем потоптался за спинами техников и с видимым сожалением потянулся к выходу из зала.

– Докладывайте мне постоянно о статусе миссии. И по каждой команде, которую подаёте станции, тоже предварительно запрашивайте подтверждение! – указал напоследок Журавлёв и прошёл к лифту.

– Волнуется старик, – вполголоса заметил Нестеренко, не отрывая пальцев от клавиатуры. Его сосед заметил:

– Ещё бы! Он ведь скоро на пенсию. А знаешь, что с ним сделают в министерстве, если вся эта авантюра не выгорит?..

Нестеренко вздохнул:

– Это понятно. А ведь посадить на Гирру нашу станцию будет не просто… это даже не на Деймос сажать, наш астероид на порядки меньше.

– Справимся, – лаконично ответил Гаськов, останавливаясь рядом с техниками. – И не на такие обломки сажали аппараты.

– Сколько ещё? – спросил Нестеренко.

– Всего минута, – ответил кто-то, наблюдавший за монитором общего статуса миссии. – Сейчас станция включит двигатели посадки.

Примерно за четверть часа до этого МИС-7 развернулась вокруг своей оси, направив сопло своего двигателя прямо на стремительно приближающийся астероид. После включения полной тяги станция начнёт быстро терять скорость, и к моменту полного контакта взаимная скорость сближения станет равной нулю.

– А если станция отскочит, прежде чем буры полностью войдут в породу? – пробормотал Гаськов.

– Мы это предусмотрели, – ответил Нестеренко. – Сразу после контакта на несколько секунд прижмём МИС к поверхности с помощью реактивных двигателей ориентирования, пока свёрла будут проводить сцепку с Гирру.

– Так! – Журавлёв, до этого времени молча следящий за показателями станции, резко вскинулся и подошёл к командному пульту. – Сейчас должна сработать автоматика…

– Есть зажигание! – крикнул Нестеренко, и показатели количества горючего сразу же стремительно побежали вниз.

– Данные радаров? – повернулся к техникам директор Агентства.

– Сверяемся непрерывно, – кивнула Ольга Гуляева из техсектора, помогавшая Нестеренко отслеживать показания мониторов. – Скорость сближения уже не больше сотни метров в секунду и продолжает падать.

– Дистанция – два и два километра, – сказал Нестеренко. – До контакта меньше тридцати секунд.

Снова стук клавиш, нервное покашливание директора Агентства, негромкие переговоры программистов – и резкий голос астронома Зубарева:

– Вышли на ноль!

– Контакт, – резко сказал Нестеренко и щёлкнул каким-то тумблером на управляющей панели. – Сейчас программа должна перевестись на стыковку…

– Стоп, стоп, – нахмурился Журавлёв. – Это ещё что такое?..

Директор Агентства ткнул пальцем на монитор, куда выводились технические показатели МИС-7.

– Куда делась вся телеметрия?!

Нестеренко стал проверять одно за другим окна программы, подавая запросы на подтверждение статуса миссии. Несколько техников вскочили со своих мест и понеслись к дублирующему командному пульту; кто-то побежал на контрольный пункт управления связи, проверять соединение с передатчиком.

– «Ошибка: статус миссии установить не удалось», – прочитал Журавлёв. – Что у нас с антенной?!

– С антенной всё в порядке, – растерянно ответила Гуляева. – Это не в сигнале дело, что-то с автоматикой…

– Компьютер сгорел, что ли? – выругался Гаськов и заложил руки за спиной.

Один из программистов помотал головой:

– Нет, тогда бы сразу же включился запасной процессор, у нас на всех МИСах каждый узел продублирован минимум дважды. Может быть, от удара…

– Какого удара! – отмахнулся астроном. – Мы были на нулевой скорости за полсекунды до всей этой ерунды, всего лишь и оставалось включить сопла ориентации и прижать модуль вплотную к астероиду. – С этими словами Гаськов сам уселся за один из пультов и начал яростно листать одно за другим окна состояния миссии.

– Больше сигналов так и не поступило, – проверил Нестеренко. – Самое печальное, что мы даже не знаем, что случилось с нашей станцией…

На директора Агентства было страшно смотреть. Все присутствовавшие притихли, ожидая, что сейчас разразится гром, но Журавлёв махнул рукой и молча поплёлся к выходу из ЦУПа, негромко сказав:

– Постоянно проверять сигнал. Несколько человек должны неотлучно дежурить у пультов. Все остальные вместе с самой подробной инструкцией МИС-7 и последними снимками Гирру, которые станция сделала перед столкновением, – ко мне в кабинет, через час. Совещание будет закрытое.

Снимки поверхности астероида, сделанные в упор, абсолютно ничего не дали – равно как и подробный анализ и перебор всех комплектующих межпланетной автоматической станции. Спустя несколько часов непрекращающегося спора заместитель директора Агентства Фролов Андрей объявил совещание оконченным и распустил всех специалистов.

Сам директор ещё за час до окончания совещания покинул его.

– Всё равно никаких фактов, – угрюмо сказал Журавлёв. – Работать не с чем, нормальных версий ни у кого нет.

Фролов зашёл в кабинет Журавлёва.

– Техники настаивают, что единственное, что могло бы мгновенно и полностью оборвать всю связь с МИС-7 – это возгорание остатков горючего, – развёл он руками, присаживаясь на диван.

– Мы раз сто просмотрели все показатели приборов за секунду до аварии, – возразил Журавлёв. – Не наблюдалось ни падения давления, ни каких-либо перебоев в электрических цепях или скачков напряжения… ни единого намёка на короткое замыкание! Станция работала как часы! – И, выругавшись, директор с силой бросил о стол свою тяжёлую ручку.