— Король! Милостив к нам Магомет — можете вы покрыть себя славой и отомстить тому, кто грозил мне казнью в несчастном городе Ниме! Знаете ли вы, государь, что это за гонцы? Один из них — Гильом Короткий Нос, от которого нам житья нету, юнец — это его племянник, третий же — тот самый французский маркграф, что провел у нас в плену три года, да недавно сбежал. Уверен я, государь, что неспроста они явились переодетыми и накрашенными чернью, а чтобы тайно ввести в Оранж свою рать!

— Докажи! — закричал Аррагон. — Докажи немедленно, а то шкуру спущу!

Тогда нечестивец Салатре стянул с себя парчовую рубаху и что есть силы хлестнул ею по лицу ничего не подозревавшего Гильома. Осыпалась с того подсохшая краска, и вновь посветлел он ликом.

Оторопел барон, а Аррагон вскочил с места и сказал, не скрывая ярости:

— Вот и кончились твои дни, Гильом, — опознан ты моим слугой, напрасно ты пробирался к нам за Рону. Клянусь Магометом, будешь ты сегодня же сожжен, а прах твой мы развеем с самой высокой нашей башни!

Побагровел Гильом от гнева, испугался Гелен, приуныл Гильбер, — оказаться бы им сейчас дома, в Ниме или Париже. Да нет — лицом к лицу с ними стоят сарацины, и нет ни секунды, чтобы решить, как выбраться из этой западни. Тогда, не раздумывал, схватил Гильом одно из поленьев, что были приготовлены для очага, взметнул его над головой и одним ударом расколол череп Салатре.

— Монжуа! — закричал граф. — Монжуа, бароны! Рази врагов!

Бросился он с поленом наперевес в самую гущу язычников и стал крушить их направо и налево. Не раздумывали и его сообщники. Гильбер тут же проткнул своим дорожным посохом ближайшего нехристя, а соседу его переломил хребет — так, что тот мертвым отлетел прямо к дворцовой стене.

Не отстал от своих и юный Гелен — целый коридор пробил он клюкой в рядах неверных и до того их напугал, что бросились турки вон, застревая в дверях и стараясь поскорее отпихнуть друг друга в надежде укрыться от беснующихся французов. Те же повыгнали всех наружу, заложили дверь на засовы и подняли за цепь подъемный мост, что соединял башню Глорьетского дворца с крепостью.

Так отважные лазутчики заточили сами себя внутри дворца, и нет им теперь отсюда выхода.

У Аррагона чуть ум не помутился от бешенства. Снова и снова бросал он своих воинов на штурм цитадели — обрушились на французов тучи копий, пролетающих над зубцами башни; попробовали было сарацины забраться наверх по приставным лестницам — но французы, не щадя себя, отталкивали лестницы от стен, сшибали язычников и топили их во рву.

Не взять басурманам башни — отошли они от ее подножия, стали решать, как побыстрее овладеть им пленниками. Гильом же воспользовался минутой передышки, достал из-за пояса повязку и, надев ее на руку, отыскал в глубине сада принцессу Орабль, которая укрылась там со служанкой от внезапного сражения. Побледнела Орабль, увидев повязку, и вскрикнула:

— Граф, это в самом деле вы! Значит, вас разыскал мой гонец, о котором я больше не слышала ни слова!

— Да, госпожа, — ваш слуга не застал меня ни в Париже, ни в Нарбонне, и только в Ниме, когда разгромили мы Отрана и Голиафа, смог он наконец вручить мне ваше письмо и эту повязку. Я прочел письмо, принцесса, и поверил в нем каждой букве. А повязку надеваю нынче впервые: чует мое сердце — наступил для меня решающий день, и я буду молиться, чтобы ваша любовь, как вы того и желали, сохранила меня в бою! А постельничий ваш цел и невредим и прибудет к вам, если только мы выберемся из этой западни.

— Милый граф, — сказала Орабль, — я была уверена, что мы свидимся с вами; с тех пор как вы изгнали Тибо Арабского, не было мне покоя, не могла я ни пить, ни есть и мечтала о нашей встрече. Однако я и думать не хочу, Гильом, что, вас увидев, могу вас тут же лишиться! Пойдемте со мной, граф!

Провела она Гильома в свои покои — а там, в большой комнате, стоял у стены ларь. Открыла его принцесса и подала рыцарю бронь из кованых колец, да вызолоченный зеленый шлем, да крепкий щит, да острый меч.

— Вот теперь я готов к бою! — воскликнул Гильом.

— Постойте, сударь! — окликнула его Орабль. — Здесь найдутся доспехи и для ваших друзей!

Вскоре Гелен с Гильбером тоже красовались в знатных латах и сжимали в руках мечи и копья. И вовремя! Пока готовились они к бою, приставили сарацины множество лестниц и со всех сторон взобрались на башню. Тут-то и показали французы, на что способны настоящие рыцари! Когда сломались копья, взялись они за мечи и пошли рубить сарацин, как ветви на деревьях. Выбили у Гелена меч из рук — Орабль со служанкой уже несут ему секиру. Не сосчитать потерь у язычников, бросились они назад, к лестницам, да немногие уцелели. Всех изгнали рыцари из башни, а трупы убитых сбросили следом в глубокие рвы.

Поняли нападавшие, что не сладить им с отважными французами, и закричали королю Аррагону:

— Миритесь, государь, с недругами, а то всех нас они перебьют!

Испугался король и что есть силы закричал снизу:

— Эй, где ты, Гильом? Освобождай Глорьетский дворец и уходи восвояси. Если сам уйдешь — отпустим тебя с миром. А не захочешь — пеняй на себя: разложим мы внизу большой костер и сожжем тебя вместе с твоими сотоварищами!

— Вздор ты несешь, король! — отвечал ему сверху Гильом. — Здесь надолго хватит разных припасов — хлеба и сыра, мяса и вина. К тому же нашли мы тут целый склад оружия, видимо-невидимо щитов и копий — вдосталь, чтобы сразиться и с тобой, и со всей твоей оравой! А чтобы время скоротать, есть у нас тут и дамы. Так что мы повременим, король. Подождем немного, пока придут мой старший племянник Бертран и сам Людовик. Едва долетит до них молва, что вы держите нас в осаде, каждый из них соберет двадцатитысячную рать и двинет нам на помощь все войска до последнего воина. Тогда уже ничто не защитит твой Оранж, а сам ты будешь предан позорной казни!

Совсем перепугался король. Собрал совет, стали язычники решать, как выбить врага из дворца, да ничего не могут придумать. И тогда пришел к Аррагону один из местных стариков и сказал ему так:

— Великий король! Не губите своих бойцов, не возьмете вы приступом Глорьетский дворец. Строил его весьма искусный зодчий Грифен Альмерийский, а уж он так сложил мраморные плиты этой башни, что не сокрушит ее ни сталь, ни огонь. Однако поможет нам совладать с Гильомом хитрость. Я знаю, что строитель вывел из башни в город подземный ход. Все про него забыли, и только я могу вам показать потайные двери, через которые вы попадете прямо во дворец.

— Хвала Магомету! — вскричал Аррагон. — Я озолочу тебя, старик, если мы овладеем башней и покончим с кичливыми французами!

Бросил он на новый штурм своих мавров, чтобы отвлечь на них баронов, а сам с десятью сотнями бойцов отправился вслед за провожатым и спустился в неведомое подземелье.

Зажгли язычники факелы и свечи, долго шли по подземным переходам, пока не очутились в самом центре волшебного сада на вершине Глорьетской башни. Спохватились французы — да поздно. Ворвались язычники, окружили со всех сторон отважных рыцарей, а те встали спиной к спине и решили драться до последнего.

— Не избежать нам сегодня смерти! — вскричал Гильбер.

— Это Орабль нас предала! — воскликнул Гелен.

— Что ж, пусть про нас не скажут, что мы погибли как трусы! — промолвил Гильом.

И приняли они бой. Разили без промаха мечами, подставляли щиты под удары копий — но где троим выстоять против тысячи! Навалились толпой сарацины, скрутили что есть силы воинов и связанных бросили у ног своего короля. А тот уже повелел слугам вырыть во дворе глубокую яму и развести в ней жаркое пламя, чтобы немедля сжечь пленников на костре.

Тогда появилась Орабль и сказала Аррагону:

— Отдайте пленников мне, король. Они ворвались в мои покои, они осквернили мой дворец — пусть же сгниют на цепи в подвале под моей башней!