Теперь-то я прекрасно понимаю свою маму: она боялась, как и я, не вырастить своих детей из-за болячек, не воспитать их, стать раньше времени больной и дряблой, а я-то удивлялась в детстве, что это мама то на лыжах гоняет, то йогой ходит заниматься, то бегает по вечерам после работы на стадион, занимается бегом! А теперь вот я сама стою перед дилемой: бросить все – как идет, так и идет, сидеть сиднем дома, охать над своими болячками, или заняться своим здоровьем, спортом, обливанием, контрастным душем и тд. Выбор за мной.

28 сентября. Была сегодня весь день на поселке, помогала матери на огороде. Как же хорошо у родителей под крылышком! Пусть даже и мама помешана на религии, снова и снова меня грузит, но я не обращаю внимания, меня успокаивает сама обстановка моего детства, любимый финский дом дедовский, запахи в комнатах, знакомые с рождения, и так мне хорошо от той обстановки, я снова вернулась в беззаботность и детство! Меня накормили-напоили, по головке погладили, как говорится, и все беды ушли как будто в сторону. Подольше бы держалось это ощущени! Если бы еще и мама не навязывала мне чувство вины за наследственные болячки, в которых я вообще не виновата, и если бы мои дети были бы здесь, вообще чудо было бы! А то был некий дискомфорт от того, что я тут, а дети- сами по себе, в садике. Как будто я их сбагрила с себя.

Милена переутомилась. Или подхватила Машин вирус. Жаловалась на голову, ее вырвало, но температуры нет. Завтра будет сидеть дома. А я реву с утра и до вечера, меня как будто прорвало, то ли из-за успокоительных, не знаю. Дай Бог, все уладится, стабилизируется давление, уйдут психозы, сделаю медкнижку и пойду в садик работать воспитателем, если все будет слава Богу. Господи, помоги мне вернуться на путь истиный, снова петь на клиросе! Душа моя этого жаждет, она страждет, от этого все мои нервы, наверное. Господи, помоги!

Я очень, очень люблю своих маму и папу, и я была, наверное, несправедлива по отношению к ним, во многих обвинениях в из адрес, хотя их дела по отношению к моей семье как-то не вяжутся с их словами, что они меня любят и все такое, но возможно, я еще многого не понимаю, и они исходили только из лучших побуждений. Хотя не давать мне жить нормально в двух комнатах – какие тут благие побуждения? Не знаю, но мне спокойно, когда родители рядом, я готова согласиться уже со всем, что мне говорит мама, я готова, у меня просто нет сил на другое, мне надо подзарядиться энергией от родителей. А для этого надо с ними соглашаться во всем, соглашаться с тем, что я плохая, что веду не праведный образ жизни, раз не хожу в церковь, и тд. Сейчас мне это нужно для самосохранения, я это чувствую, и готова ради самосохранения и подпитки энергетической от родителей пойти на унижения. И соглашаться с мамой, что я плохая, да, я такая-сякая. И я с детства привыкла слушаться родителей, и я люблю их, они для меня всегда были авторитетом. Хоть вот теперь я во многом разочарована, конечно. Но мне надо пока соглашаться, терпеть унижения, пока я не обрела снова прежние силы.

Моя болезнь – наказание мне за злословие на свою мать, за осуждение ее (хотя ее слова расходятся с делом, когда касается меня и моих детей), но она моя мать, а я осуждала ее при всех, рассказывала, как несправедливо она со мной поступает (и это действительно так, ее действия по отношению ко мне – не справедливые!), но, наверное, я по привычке детской своей терзалась из-за этого, ведь моя мама не права, и мне это больно, но как я могу ее осуждать, ее, авторитет, пусть она даже не права по отношению ко мне? И вот этот внутренний конфликт мой и привел к мытарствам, к нервам. Хотя все мои обвинения были правильными. Но мое внутреннее чувство вины, привитое с детства, и давало мне все эти терзания, угрызения совести и тд. Это как Стокгольмский синдром, наверное. Но у меня нет больше никого рядом, поэтому утешение дает пока мне только она, мама, тем более, что я согласилась с ней во всем, что касается меня, она довольная, что одержала победу надо мной, и теперь такая добрая, внимательная, она сказала, что простила меня, несмотря на мою жестокость к ней. Сказала, что я поступала подло и низко, не слушая ее и не стремясь ходить в церковь, и вот она оказалась права, меня Бог наказал моей болезнью за грехи. Ладно, пусть так, мне пока важно, чтобы кто-то был со мной рядом, пусть я унизила себя снова, соглашаясь с матерью по всем пунктам, соглашаясь с тем, что я и моя семья – плохие, неверные, и так далее. Мне надо восстановиться любыми путями, пусть даже путем такого унижения. Мне не важно. Главное, чтобы она была рядом, хоть кто-то! Потому что, как только она уходит на поселок, меня снова охватывает паника. Снова подскакивает давление, я снова умираю. Как в детстве, когда у меня тоже были панические атаки без родителей. Пока мне хорошо и спокойно с матерью. Пока так надо. Да, я – приспособленец, я готова унижаться, лишь бы достигнуть желаемого. Да, я такая.

29 сентября. Вчера вечером заболела Милочка. Ее рвало, потом она спала до 5 утра, и снова ее рвало раз 8 через каждые 15 минут! Я с бабушкой вызвала Скорую (бабушка приходит помогать, тк Маше надо в садик, а я не могу Милу одну оставить дома, бабушка Машу отводит, она такая добрая стала, ведь я признала свою «неправоту», и бабушка рада, что я болею, что она победила, но это ладно, мне нужна помощница по любому, пусть мама тешит себя пока). Врачи Милу обследовали, обсмотрели, постучали, вроде нормальо все. Это ротовирусная инфекция. Болела Маша неделю назад, потом Сережа, а теперь вот Милена. Так тяжело! Она сейчас, вроде, спит, а то ведь маялась, что ни выпьет – ее рвет, не пьет – рвет ее все равно. Врач со Скорой, старый дядька по фамилии Хулуп, порекомендовал Бесалол вместо Но-Шпы. Вот сейчас сделала Миле клизму, может, поможет. А этот доктор уже приезжал к Милене два года назад, когда ей было 1,5 года, я дала ей омлета немного, попробовать, будет есть, или нет, и у нее тоже рвота началась до изнеможения, даже почти сознание теряла уже, я тогда испугалась, что это заворот кишок, а этот доктор приехал на Скорой, всю ее осмотрел, прослушал, простучал, сделала укол Нош-Шпы. Мила тогда еще не разговаривала, не могла сказать, что у нее болит. Сейчас вот у нее животик не болит пока, только рвота. Маня тоже сопливая еще, но в сад ходит, гундосая вся, внутри нос заложен.

Сережа сейчас дорабатывает уже второую неделю директором магазина, пошел на повышение, долго колебался, потому что ответственность большая, но деваться-то некуда, я – не работник, а долг надо тетке отдавать. Устал очень ездить по пробкам утром и вечером. Раньше он ездил в 7 утра, до пробок, и возвращался в 11 вечера, тоже не было уже пробок в Москве, а теперь едет в 8 утра, и в 7 вечера домой, и Москва стоит, естественно, вся забита.

3 октября. Наконец-то затопили батареи, а то было холодно в квартире до жути, теперь же совсем хорошо. Маше нужен свой стол, ей негде делать уроки садовские, на кухне не удобно, там стол завален весь, а за маленьким, детским столом – низко, он для малышей, как Мила, и стульчик маленький тоже, Маше не удобно, она уже выросла. Миша не разрешил делать уроки в его комнате, за его столом, гад такой! Что от него, убудет, что ли? А денег на новый стол нет. И стол нужен детский, школьный, не маленький, но и не компьютерный, мы в ИКЕЕ видели за 4 500 р такой, как надо. Где взять деньги? Куда ставить? Я пытаюсь восстановить свои сосуды, пью Капиллар, пройду врачей и пойду в садик работать воспитателем. За полдня хоть какие-то деньги. Я уже смирилась. Пусть, пусть опущусь до детского сада с офисного работника и бухгалтера. Не королева. Надо выживать как-то.

Ведь что обидно-то! Мне надо просто самый простой элементарный ремонт в квартире, не какой-то сверх-супер-пупер-евро! Простой ремонт! Так ведь и на это нет денег!!! Ладно, пусть так. Я уже смирилась с этим. Пусть так.

7 октября. Постоянно чувство тревоги не покидает, того и гляди, в панику выльется, каждый час борюсь с этим, хорошо, что надо детьми заниматься, это отвлекает от мыслей. Крутишься, и все забывается. Только вот голова плывет, и сердце колотится постоянно. Тяжело жить с паниками.