Я неотрывно следил за девушкой впереди, при этом охватывая малейшие нюансы окружающей обстановки. Отличный сквер – никаких скамеек и как следствие бездельников на них. Подходящее место для того, что я задумал.

Посторонние исчезли из виду. Я потянул носом воздух. Никого на ближайшую сотню метров. Одна Алина медленно шествует посреди разбитой дороги. Первое, что я сделаю при нашей следующей встрече – запрещу ходить по безлюдным местам в одиночестве.

Пора.

Я тихонько свистнул. Тонкий звук на частоте альфа разнесся на несколько километров. Слабые листья на хрупких деревьях тревожно зашелестели. Бездомная кошка, шныряющая по округе в поисках еды, вздыбила шерсть и молниеносно умчалась прочь. Одна Алина никак не отреагировала. Диапазон волн, улавливаемых человеческим ухом, слишком узок, чтобы услышать мой свист.

Я повторил зов.

Кто-то из них услышал и отозвался. Я пронесся вдоль дороги сквозь деревья, опередив Алину метров на пятьдесят. Низко присев, чтобы девушка не заметила меня раньше времени, я снова засвистел. Через несколько секунд здесь соберутся ночные охотники с доброй половины города.

Я заметил, как первый показался на той стороне, куда направляется девушка. Прижав тощее брюхо к земле, он, щурясь, озирался вокруг. Охотник увидел Алину. Хищник собрался исчезнуть и уже развернул корпус, чтобы нырнуть в параллельный мир, но вдруг замер. Его глаза округлились как желтые тарелки и быстро сузились. Из пасти вырвалось утробное клокотание вперемешку с шипением.

Медальон болтался на груди Алины, большой, блестящий. Блики солнца метались по контурам металлического дракона.

Ночной охотник конвульсивно дернулся, зашипел и крадучись пошел навстречу девушке. Мне не нужно было распознавать его шипение, чтобы понять – он не уйдет, пока не уничтожит ту, которая отмечена знаком дракона. Злоба полыхала в глазах хищника, осклизлые края кожи собрались гармошкой, обнажив тонкие острые зубы.

С разных сторон выползали новые ночные охотники. Они осматривались, ловили шипение первого и следовали на призыв, окружая Алину. Крадучись, они подползали к ней все ближе и ближе. За что я больше всего презираю этих гиен, так это за трусость. Даже на одинокую безоружную девушку они собираются напасть, застав врасплох.

Уже не скрываясь, я вытянулся во весь рост и, как следует, осмотрелся. Возникающих ниоткуда хищников оказалось больше, чем я ожидал. Насчитал шестнадцать. Это количество несколько озаботило меня. Пожалуй, хватил лишку с позывными.

Я почувствовал непреодолимое желание измениться. Дрожь пробежала вдоль позвоночника. Я расправил плечи, открываясь для перерождения. Треск рвущейся материи – снова забыл снять футболку. Я сжал руки в кулаки, с удовольствием ощущая их загрубевшую силу. Шестнадцать? Я справлюсь.

Алина все еще не заметила собирающихся вокруг нее монстров. Она шла, устремив глаза в землю, и напряженно о чем-то размышляла. Ночные охотники приблизились почти вплотную, когда Алина увидела их. Девушка в ужасе остановилась.

– Что происходит?! – она зажмурилась и резко открыла глаза.

Шипение хищников слилось в один отвратительный шум. Вековая ненависть запылала в крови, подогревая мою ярость. Я вмиг преодолел разделяющее нас расстояние и прыгнул в толпу ночных охотников.

Над сквером поднялся жуткий визг, шипение и лязг. Я рвал без разбору всех попадающихся мне под руку хищников. При этом я не выпускал из внимания место, где находится девушка, и старался держаться на расстоянии от нее.

Сопротивление ночных охотников было яростным. Враз на меня набросилось штук десять тварей. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы уворачиваться от стальных когтей и острых лезвий зубов. Махаранг косил ночных охотников направо и налево. Безжизненные тела таяли в воздухе. Постепенно армия хищников редела. Последний чудом увернулся от меня, отскочил в сторону, нырнул в воздух и пропал.

Я остановился, осматривая поле боя. Трупы ночных охотников постепенно исчезали. Я почувствовал, как мой пульс возвращается в норму. Глубоко вздохнул. Встряхнулся, сбрасывая остатки напряжения. Вернул себе человеческий вид. И только потом обернулся к ней.

Дрожащая Алина с мокрым от слез лицом сидела на земле, подтянув к себе ноги. Широко распахнутыми глазами она смотрела на меня и, заикаясь, повторяла:

– Мак… Мак…

Отчаяние охватило меня. Внезапно я осознал всю жестокость своего плана. Я очень сильно хотел, чтобы она вернулась к нам… ко мне, и перегнул палку. Нельзя заставить человека вспомнить прошлую жизнь. Я знал это с самого начала. Она всегда говорила, что у меня поистине ослиное упрямство. И теперь сошла с ума от шока.

Я медленно приблизился и присел рядом с девушкой. Тыльной стороной ладони провел по щеке, вытирая горячие слезы.

– Прости…

В широко раскрытых глазах за слезной завесой я ловил оттенки обуревающих ее эмоций: ужас, изумление, паника… восторг? Алины судорожно вздохнула и сквозь рыдания срывающимся голосом воскликнула:

– Мак! Как ты меня нашел?!

Я проснулась. Только так можно было назвать всплеск обуревающих меня и порой совершенно противоположных чувств и эмоций, перевернувших мое сознание. Я спала и проснулась, и воспоминания из сна и реальной жизни переплелись и дополнили друг друга. Только где сон, а где реальность я уже не знаю.

Теперь я нахожу объяснение тем особенностям своего характера, которые проявились еще в раннем детстве. Я была замкнутым ребенком, неразговорчивой и даже грубой с теми, кто мне не нравился. Никакие правила хорошего тона и усилия воспитателей не могли заставить меня улыбнуться человеку, если я сама того не хотела, и тем более приветливо поговорить с ним.

Сколько себя помню, комфортнее всего я чувствовала себя наедине с собой. Другие девочки думали о нарядах, украшениях, мальчиках и вечеринках. Все это не представляло для меня интереса. Я проводила время, гуляя со своей собакой в мшистых сопках, а когда сырость или мороз загоняли меня домой, сочиняя сказки и рисуя волшебных фей в альбоме у себя в комнате.

Родители не тревожили меня. Мы мирно сосуществовали рядом, давая друг другу то, что могли, и не требуя того, чего дать были не в силах. Они не заставляли меня соответствовать общеустановленным стандартам, а я ничего, или почти ничего, у них не просила. Я была удобным ребенком и устраивала всех: родителей, воспитателей, учителей. Единственное, что требовалось от окружающих, чтобы быть со мной в ладу, это не навязывать насильно свое общество и не пытаться вызвать меня на откровенность. Вопросы вроде «О чем ты сейчас думаешь?», «Что ты собираешься делать?», «Что ты чувствуешь?» с детства вызывали досаду и недоумение. Почему-то мне абсолютно не хотелось делиться с кем-либо своими секретами.

Удивительное дело, что несмотря на это, люди ко мне тянулись и очень любили доверять свои тайны. Моя замкнутость нисколько их не смущала, и, если я не успевала убежать, новый знакомый по доброй воле мог рассказать обо всей своей жизни и с ходу записать меня в лучшие друзья.

Однажды меня пригласили на вечеринку, которую устраивала моя однокурсница. И хотя я не люблю находиться в шумных больших компаниях, предпочитая узкий круг близких по духу людей, в тот раз я согласилась. Чувствуя себя словно в партере театра, на сцене которого разворачивается интересное действо, я устроилась с бокалом вина на диване и с любопытством наблюдала за людьми, точнее за изобретательностью, с которой они старались выпендриться друг перед друг. Искусством быть незаметной в толпе я в совершенстве овладела еще в детстве. Стоило перестать думать о том, какое впечатление производишь, и войти в роль зрителя, как тебя тут же переставали замечать. Главное, не привлекать к себе внимания.

Однако в этот раз в партере я оказалась не одна. Рядом со мной опустился парень, довольно симпатичный. Мы стали разговаривать и понемногу я прониклась к нему доверием. Уже одно то обстоятельство, что он заметил меня, когда вокруг столько молодых ярких девушек, пиарящих себя с мастерством, заслуживающим Оскара, удивило меня и вызвало уважение. Так я познакомилась со своим мужем. Много позже я случайно узнала, что Вадим иногда покуривает травку, и тот вечер был одним из таких.