«МОИМ незнакомцем?»

«Да, моим», – прогнала я свой насмешливый внутренний голос, который мог спугнуть волшебную атмосферу моих фантазий.

Музыка убаюкивала меня, возвращая в детство, когда мой папа играл на гитаре для меня эту же самую мелодию, возвращая в то волшебное время, когда каждый день просыпаешься с радостным ожиданием чуда.

Разбудил меня звук очередной сирены за окном. Сколько раз я так просыпалась в течение ночи? Сегодня мне опять приснился тот самый сон, что часто вижу в последнее время: я убегаю от чего-то неизбежного, сама не зная от чего. Оно гонится за мной и громко кричит сиренами машины скорой помощи. Может я вижу этот сон почти каждую ночь потому, что постоянно их слышу во сне?

Поднимаюсь с кровати и подхожу к окну. Солнце ещё не встало, но серый рассвет уже осветил улицы города. Прижимаюсь лбом к стеклу в надежде увидеть за окном мир, который подаст хоть какие-то признаки жизни, пусть не гулом машин по забитому пробками проспекту, а хотя бы дуновением ветерка, криком галок, лаем собаки. Но нет, всё та же тишина. Город замер в безмолвии. «Лишь сирены машин скорой помощи нарушают его тишину» – проговорила я про себя, слушая как очередное «виу-виу-виу» приближается ко мне издалека. «Как красиво бегут по мокрому асфальту голубые огни и как они ярко вспыхивают, отражаясь в лужах… Зачем мы замечаем красоту даже в том, что заставляет сердце сжиматься от боли?»

Смотрю на тёмные окна домов, в которых вспыхнувшие на миг синие огни уже потухли, а теперь отражаются повисшие над городом мрачные тучи, и чувствую себя маленькой испуганной девочкой. Да, мне страшно. Но не потому, что я могу заболеть. Не этого я боюсь. Мне страшно потому, что я увидела, что наша стабильная жизнь оказалась не такой уж стабильной, и что в будущем может случиться всё что угодно. Любой сценарий любого катастрофического фильма может стать нашей реальностью. И на этот раз мы не будем беспечно говорить: «Да ну. Этого с нами не произойдет. Такое бывает только в кино». Вот что больше всего меня пугает – неизвестное и непредсказуемое будущее.

Я себя чувствую маленькой девочкой ещё и потому, что никак не могу понять: как же мои родители и другие взрослые видят какой-то выход из всего этого? Я не строю иллюзий насчет того, что наша жизнь когда-нибудь станет прежней. Никогда она уже такой не станет… даже когда всё это закончится и изобретут лекарства и вакцины. Как прежде уже не будет никогда. Потому что мы уже стали другими. Стоит один раз обжечься, и уже не будешь смотреть в будущее так безаботно, как раньше.

«А не случись вся эта ситуация, нам бы и в голову не пришло искать их, эти возможности», – говорит мой папа. Как они – взрослые – видят какую-то логику? Что-то понимают во всём этом? Видят возможности?! Я ничего не понимаю, и их оптимизм мне кажется фальшивым.

И ещё говорят: «Смотри вперёд, найди смысл жизни…» Словно этот так просто: взять и найти какой-то смысл во всем этом.

А может, убеждая меня, что всё будет хорошо, они таким образом убеждают себя? Хотела бы я найти ответы на все эти мои вопросы. Но не могу.

Ухожу на кухню и пока пью кофе, наблюдаю через открытую дверь в гостиную за моей мамой. Она занимается йогой. Плавными движениями не спеша меняет позы, спокойно глядя перед собой, а потом закрывая глаза и сосредотачиваясь на своих ощущениях. И я вижу, что еле заметная улыбка на её губах – искренняя, а её тихая и безмятежная радость – неподдельная. Она действительно наслаждается тем, что чувствует, и не испытывает никакой тревоги или дискомфорта в своей жизни. «Как у неё это получается?» – недоумеваю я.

Закончив завтракать, выхожу в гостиную и плюхаюсь на диван.

– Может, присоединишься ко мне? – спрашивает меня мама.

Молча мотаю головой и смотрю за окно. Моего соседа я не видела со вчерашнего утра. И если вчера он не выходил по причине дождя, то сегодня-то утром мог выйти. Погода была безветренная, теплая, солнце уже встало и проглядывало сквозь рассеивающиеся облака. Самое то выйти подышать свежим воздухом на балкон.

И продолжая смотреть за окно, снова ловлю себя на мысли, что стоит мне подумать о соседе, как у меня сразу же поднимается настроение, словно кто-то заряжает давно севшие во мне батарейки.

– Ты права, мам. Пожалуй, я к тебе присоединюсь. Где у тебя второй коврик?

– В шкафу, в кабинете Диего.

Прохожу мимо кухни, где вижу моего отчима, который взялся что-то готовить. «Да, сегодня воскресенье же. Он что-то вкусненькое придумает для нас». Что мне нравилось в моем отчиме, так это то, что он готовил получше любого повара. И по воскресеньям он всегда старался устроить нам какой-нибудь вкусненький сюрприз.

Зайдя в кабинет Диего, я открыла шкаф и, найдя там коврик для занятий йогой, уже было направилась к двери, как вдруг мой взгляд упал на свернутую газету, что лежала на кресле, наполовину прикрытая пледом. По оформлению страниц я узнала её – это была местная газета, что печаталась в Бергамо. Но что меня поразило на этой странице, так это малюсенькие фотографии людей. Одна к другой, словно из них составили пазл. Я вытащила газету из-под пледа и мгновенно почувствовала, как пол уходит у меня из под ног. Это некрологи! Словно ошпарившись, я швырнула газету на прежнее место и уже было повернулась к двери. Но что-то остановило меня. Любопытство? Не знаю.

Когда у нас три недели назад закрыли все школы и я позвонила своей однокласснице, чтобы уточнить у неё домашние задания, а в ответ она мне сказала, что у неё только что умерла бабушка, я искренне выразила ей мои соболезнования и перезвонила другой однокласснице. Но когда и та сказала, что ей не до уроков, потому что у неё умер дедушка, я почувствовала, что что-то огромное и чёрное накатывается на меня. Я больше никому не звонила. Я перестала просматривать в соцсетях посты в аккаунтах своих друзей, перестала смотреть телевизор и была рада тому факту, что и мама попросила Диего не смотреть при нас новости, а газеты, которые он покупает, держать только у себя в кабинете. Мы с мамой отключились от внешнего мира: она, чтобы сосредоточиться на ребенке и сохранять душевное спокойствие, я – чтобы больше не слышать, что у кого-то из моих знакомых или друзей умерли близкие. Да, мы отключились от внешнего мира, но сирены машин скорой помощи мы выключить не могли.

Я подняла с кресла газету с напечатанными на последней странице некрологами и развернула её. На весь лист – мелкие фотографии людей. Многие некрологи без фотографий, только тексты. Рассматривая фотографии, поняла, что ищу знакомые лица. И я увидела! Увидела его. Это был водитель нашего школьного автобуса. С тех пор как я поступила в лицей, я его больше не встречала. Но я, конечно же, не забыла этого никогда не унывающего мужчину, который часто по дороге к школе шутил с нами.

Дрожащими руками я перелистнула лист, открыв предыдущую страницу. Те же самые некрологи! Я стала листать ещё и ещё. Одиннадцать страниц некрологов! У меня потемнело в глазах, и швырнув газету на кресло, я выбежала из кабинета Диего. Но в коридоре я остановилась: «Мне нельзя к маме!» Юркнув в ванную комнату, я постаралась отдышаться. «Так, успокойся, дорогая. Маме нельзя волноваться», – уговаривала я себя. Я открыла кран и стала умывать лицо холодной водой. Мне стало лучше. Успокоившись немного, я присела на краешек ванной.

«Но почему?! Почему же столько людей умирает? Ведь папа и Диего говорят, что в нашем госпитале самое новейшее оборудование, что он – один из лучших в Европе! И вон он огромный какой, там столько врачей работает. Почему в Китае ничего подобного не произошло, а у нас столько людей умирает?» Надо мне Диего расспросить, что происходит. Но как мне сделать, чтобы мама не услышала?

Собравшись с мыслями, я вновь вернулась в кабинет и, стараясь не смотреть на газету, взяла коврик и вышла.

«Мама не зря занимается йогой», – мелькнуло у меня в голове. Может, мне это тоже поможет научиться контролировать мои эмоции и сохранять спокойствие, как она. Принужденно улыбнувшись маме и развернув на полу коврик, я постаралась заставить себя забыть то, что только что видела. Если бы это было так просто! Тревожное ощущение от того, что что-то вышло из под контроля в нашей размеренной, привычной и такой стабильной жизни, не покидало меня. Словно понимаешь, что оступился и начинаешь катиться под гору, но зацепиться не за что. А внизу пропасть. Её не видно, но ты знаешь, что она там. И продолжаешь скользить вниз.