Я допила кофе и, вымыв посуду, снова ощутила то странное желание, которое не давало мне покоя. Я хотела выйти на балкон. «Просто чтобы посмотреть, есть ли он там», – сказала я себе, но в душе понимала, что мне хочется видеть его.

– Ты куда? – удивился Диего, столкнувшись со мной в коридоре и увидев, как я одеваюсь.

– На балкон, – ответила я, застегивая куртку, и добавила язвительным тоном: – Ведь только ты у нас привилегированный и можешь ходить в магазин.

По его взгляду я поняла, что зря это ляпнула.

«Ну кто меня за язык тянул?!»

Хотела я извиниться, но не нашла в себе сил. А мои угрызения совести исчезли в один миг, стоило мне подойти к окну в гостиной. Открывая дверь на балкон, я уже увидела ЕГО.

Он сидел на стуле, как вчера, но без гитары, а читая книгу. Когда я прикрыла за собой дверь, выходя наружу, он не заметил меня. Я села на пол и стала смотреть на него сквозь решетки моего балкона. Вернее, разглядывать – что уж тут скрывать. Мне любопытно было, кто он такой и почему он ни с того ни с сего появился в соседнем доме. Откуда он приехал? Да ещё в самый разгар карантина.

На вид ему было лет двадцать. Модная стрижка. Рваные джинсы по последней моде, яркая куртка и белоснежные кроссовки вместо домашних тапочек, более подобающих для выхода на балкон. Я усмехнулась про себя: «Это он дома ходит весь такой моднючий? Вырядился, словно на дискотеку пришел… А может, он для меня так вырядился?» Но я тут же рассмеялась сама над собой. «Ага, щас. Размечталась. Подожди, он ещё серенаду для тебя споет»

Мой сосед, наверное, почувствовал пристальный взгляд уставившейся на него соседки. Он поднял голову и, заметив меня, слегка махнул рукой в знак приветствия. И улыбнулся. Ёлки! От его улыбки я почувствовала такой же эффект, как если бы меня легонько толкнули кулаком в грудь. Я тоже поприветствовала его, подняв руку.

Захлопнув книгу, он поднялся и облокотился на перила своего балкона. Он был метрах в двадцати-тридцати от меня, в доме, стоящем торцом к нашему. Мы могли видеть друг друга, но для того чтобы услышать, пришлось бы кричать. Потому и воцарилась между нами молчаливая пауза двух незнакомцев, которые, может, и хотели бы познакомиться, но не могли из-за невозможности говорить друг с другом.

Почувствовав абсурдность ситуации, мы одновременно рассмеялись. Я попыталась жестами спросить у него, что за книгу он читает. Он понял и показал мне обложку. Но на таком расстоянии я, понятное дело, не могла разглядеть названия книги.

Не знаю, как долго бы могло продолжаться наше молчаливое знакомство, но стал накрапывать дождик, и к тому же поднялся заметный ветерок, осыпающий нас холодными каплями. Я помахала рукой моему соседу и нехотя зашла домой.

***

Дождь моросил не переставая весь день. И я засела за уроки. У меня накопилось столько невыполненных домашних заданий за последние дни, что казалось, я никогда не успею все их закончить к сроку, заданному учителями. У меня больше не было апатии, не отпускающей меня всю прошедшую неделю, которая не позволяла мне сосредоточиться на учебе. Другие эмоции мешали мне понять смысл текста в учебнике. Как могли законы Кеплера уместиться в моей голове, когда там были только мысли о загадочном соседе, так замечательно играющем на гитаре и выходящем прогуливаться на балкон в модных джинсах. Вспомнив рваные джинсы, я невольно улыбнулась.

– Что читаешь интересного? – неожиданно спросила моя мама, заставив меня вздрогнуть. Она так тихо зашла в комнату, что я не заметила. Она вообще очень тихо ходила в последнее время.

– Ты меня напугала, – с улыбкой ответила я.

В это время за окном снова раздались сирены очередной машины скорой помощи. Мы помолчали, подождав, когда она проедет. Я вспомнила, как порой стоишь на перроне и ждешь своего поезда и разговариваешь с кем-то. А тут мимо станции без остановки проносится другой поезд. Замолкаешь, ожидая, когда он проедет. А как наступает тишина, то снова продолжаешь разговор как ни в чём не бывало. Вот и у нас так в последние дни. Сирены машин скорой помощи часто прерывают наши разговоры. И мы ждем, когда они проедут. Только не получается после этого вернуться к разговору как ни в чём не бывало. Делать вид получается. А внутри при этом чувствуешь мелкую дрожь и молча, не показывая никому, пытаешься её успокоить.

Мама села рядом с мной на мою кровать и заглянула в учебник.

– Второй закон Кеплера. Интересная вещь.

– Да уж, интереснее не придумаешь, – вздохнула я.

– Как дела с учебой?

В её голосе было столько заботы и участия, что мне вновь захотелось обнять её, как вчера. Но вместо этого я её спросила.

– Мам, как тебе удаётся быть такой спокойной? Поделись секретом.

Она на мгновение задумалась, но потом слегка наклонила голову и с легкой улыбкой произнесла:

– Секретом? Не знаю. Всё, что происходит сейчас там… снаружи. Оно меня не касается. Оно где-то там, далеко… Это трудно объяснить словами… Это вообще не объяснить словами. Это состояние может понять только женщина, которая ждёт ребенка.

Она замолчала, думая о чём-то своем. Я пыталась понять, что она имеет в виду. Как её может не касаться то, то происходит сейчас со всеми нами? Я, если честно, не совсем верила ей.

А потом она продолжила:

– Знаешь, представь, что мы все сейчас в кромешной тьме.

– Тут и представлять не надо, – перебила я её.

Но она не обратила внимания на мои слова.

– Ты не видишь, куда идти, и потому чувствуешь себя потерянной и топчешься на месте. А я увидела огонёк свечи в этой темноте, и хоть он слабый, но я вижу его, и у меня есть цель, и потому я не думаю о том, что кругом тьма, я иду к этому огоньку.

– Этот огонёк – малыш?

– Не только он, но и ты, и Диего, вся наша семья. Для меня приоритет сейчас – уберечь и сохранить мою семью, и потому я не замечаю этой темноты вокруг. Когда ты увидишь этот свой огонёк, ты тоже перестанешь думать о темноте, потому что у тебя будет цель – за этим огоньком следовать… Здоровье малыша для меня сейчас в приоритете, потому я тщательно слежу за своим самочувствием, за своим душевным спокойствием. Меня волнует так же, что мы завтра будем есть, потому я прохожу новые курсы, чтобы повысить свою квалификацию. У меня есть цели, и я к ним иду. В этом, наверное, весь секрет.

Она вновь пожала плечами, произнеся последнюю фразу.

– Мам, а что у нас с деньгами? – встревожилась я, когда мама упомянула о них.

– Сегодня у нас есть, на что купить продукты. Но я думаю о будущем. Неизвестно, сможем ли мы с Диего вернуться на прежнюю работу.

– Вас не возьмут разве? – удивилась я.

– Вопрос стоит не в том, что возьмут ли нас. Никто и не думает нас увольнять. Вопрос в том, выживет ли предприятие. Но ты не переживай, – добавила мама ободряющим тоном, – у нас с Диего есть голова на плечах и желание работать, а куда приложить свой труд – это всегда найдётся. Мы же бергамаски, – улыбнулась мама. – Мы народ стойкий, нас трудно сломать. И мы не так-то просто сдаёмся.

«Я тоже – бергамаска, – подумала я, – но я не чувствую себя такой уж стойкой».

– Я всегда считала, что беременные женщины становятся паранойными.

Мама улыбнулась:

– Некоторые – да. Но всё же…

– Всё же?

– Говорю же, трудно объяснить словами… Ты просто понимаешь, что происходит что-то важное. Зарождается новая жизнь… Ну не умею я словами это высказать. Это ощущение, что внутри тебя что-то важное происходит… И потому всё, что происходит во внешнем мире, оно отходит на второй план. Ты поймешь, о чём я, когда сама станешь мамой… Это ведь невероятное чудо! Не было человека, и вдруг он родился и стал… стал быть.

«А вот был человек, и не стало его. Это не важно?» – мелькнула мысль в моей голове. Но вслух я её не высказала. Не хотелось мне спорить с мамой в этот момент да ещё на такие темы. Она права: возможно, мне этого не понять… пока.

Мы молча посидели вдвоем, задумавшись каждый о своем. И снова вой сирен нарушил тишину. А когда он затих вдали, мама сказала, вставая: