Подняв правую руку, король народу махать начал. То же самое и королева сделала. Только движения у нее более плавными и мягкими были. На публике же эта женщина всегда спокойно держалась, и, как правило, за своим мужем стояла. Ее нежно-голубое платье подчеркивало талию, а вырез декольте аккуратно ключицы открывал, на которых две широкие светлые косы лежали. В них же колосья пшеницы заплетены были – символ урожая и плодородия, а также гвоздики, которые так изящно ее тонкие губы подчеркивали.

Посмотрев прямо перед собой, Рино двух дам увидел, обсуждающих наряд королевы. Из-за шума, поднявшегося в толпе и все никак не стихающего, им достаточно громко говорить приходилось. Да и дамы эти, похоже, никого не стеснялись.

– Голубое? Ари, посмотри на нее. Этот цвет ее полнит.

И как только она это разглядела?

– Определено, дорогая. Похоже, голубой будет нынче в моде. А я только купила персиковой ткани, чтобы сшить пару платьев. Отдам служанке, пусть порадуется.

– Ари, ты так щедра. За моими нужен глаз да глаз. Помнишь то ожерелье, которое подарил мне мой муж?

– Которое с фиолетовым камнем?

– Да, именно. Так вот, нигде не могу его найти.

– Какой ужас! – воскликнула Ари, пытаясь изобразить на лице негодование. – В наше время надо быть таким осторожным.

– И не говори. Я так огорчена. Оно было такое красивое.

Судя по тону и выражению лица, этой женщине на самом деле жаль было, в отличие от ее подруги.

– Интересно, что у нее с волосами, – уже забыв об ожерелье, сказала Ари.

– Что и всегда, – ответила ей та. – В волосах явно гвоздика и пшеница. Это неизменно.

– Ну да. Ты, как всегда, права. Только мне кажется, пора бы эту моду сменить. Уже глаза начинает мозолить.

Странно было эти слова от дамы слышать, у которой те же гвоздики и пшеница в темно-русые волосы вплетенными оказались.

Шум, толпой всего пару минут назад поднятый, с новой силой раздался. Рино же свой взор к замку устремил и увидел, что волшебник теперь перед королевской семьей стоял.

Очутившись в самом центре площадки, откуда две лестницы расходились, Веррион поднял руки к небу и торжественно произнес:

– Сегодня ночью не будет темно. Сияние свечей озаряет сейчас каждый дом в нашем королевстве. А на главной площади полыхает великий огонь.

Сказав эти слова, он руки опустил, а огонь, в самом центре горящий, свой цвет на голубой поменял – цвет, который их герб носил, цвет безопасности. Люди восторженно возликовали.

Немного помолчав, он продолжил:

– Ни тролли, ни ведьмы, ни злые духи не потревожат ни одного из вас. Все мы под защитой силы. Это время, когда день будет становиться длиннее; когда зарождаются новая надежда и будущее. Время, когда мы отдаем дань нашим предкам и глубоко чтимым традициям. Каждый год мы озаряем одну из ночей светом, который не погаснет до первых лучей солнца, дабы передать ему бразды правления.

Костер еще ярче заполыхал, разноцветные искры вокруг разбрасывая. В толпе снова радостный гомон и восклицания раздались.

Веррион подождал, пока тишина наступит. Его низкий голос успокаивал и в то же время зачаровывал. А жесты были плавными. Как будто он все заранее знал; знал, что нет смысла торопиться и переживать.

– Но мы также празднуем еще одно великое событие, – еще больше понизив голос, сказал мужчина. Слышно его каким-то образом было каждому. Такое чувство, что его голос не снаружи, а внутри звучал, по всему телу разливаясь. – Сегодня, сейчас, когда свет входит в свои права, а вера и надежда особенно сильны, мы связываем клятвой принца и силу, с помощью которой он будет охранять дом и жизнь каждого в этом королевстве.

В это время волшебник развернулся и пригласил короля и его единственного сына к нему подойти.

– Видишь, Рино, – вставил несколько слов Хэйвуд. – Для принца это будет самый первый и самый важный урок в его жизни.

Все ждали, дыхание затаив. Рино же так разволновался, что даже не заметил, как в дедушкину голову вцепился да ногами по груди бить начал. Хэйвуда, к счастью, это не раздражало. В его карих глазах некая доброта пряталась, даже кротость, наверное. А в голове мудрость скрывалась, которую он за свой отнюдь немалый срок познал. Старость, к нему с возрастом подкравшаяся, лишь этим чертам некую изюминку придала. Людей это в нем восхищало. Они часто к нему то за советом, то с какой-либо просьбой обращались. Элиза же особенно в нем эти качества ценила. Принимать решения в этой семье в основном ей приходилось, но еще ни разу не было так, чтобы она не спросила совета у этого пожилого мужчины.

– Теперь, – сказал Веррион, – когда почти наступила полночь, пришло время для события, ради которого мы все здесь собрались. В эту ночь наш принц, наш будущий король, и меч сольются воедино.

Король Ардруин из ножен свой меч достал и Верриону отдал. Взяв его в руки, волшебник губами шевелить начал, а на мече постепенно замысловатые руны загораться стали. Толпа умолкла. А костер, горящий почти в самом центре площади, все выше и выше в небо подниматься стал. Договорив какие-то слова, Веррион на колено встал и меч принцу передал. Оружие слабо завибрировало у него в руках, а руны еще ярче светиться принялись. В это время огонь все разгорался и разгорался, постепенно воронку образуя. Люди инстинктивно назад пятиться начали, испугавшись, что он и до них достать может. Неожиданно из воронки в небо луч ударил, а потом все стихло. Каждый сейчас наверх в ожидании чуда смотрел. Раздался грохот, и над головами у жителей всей столицы салют прогремел, пустого места на ночном небосводе не оставив.

Рино открыл рот от восторга. Ему даже уши прикрыть пришлось: так громко сейчас вокруг было.

– Молодец, Веррион, хорошо постарался в этом году, – сказал Ардруин.

– Спасибо, ваше величество. Толпу всегда надо развлекать, – ответил он ему слабым голосом и с опустошенным взглядом, еле стоя на ногах. Похоже, все эти действия отняли у него слишком много сил.

Знали бы люди, что это все просто для красоты сделали. К фейерверкам в столице, как и к тому, что толпа только что увидела, Верриону и его помощникам за неделю до самого события готовиться пришлось. С мечом, по правде говоря, дела не лучше обстояли. Ведь необходимые слова заранее подбирать нужно. А процесс этот на неопределенный срок растянуться может.

Из-за криков толпы мальчик и не заметил, как откуда-то со стороны замка огромного кабана вывели. Жертвоприношение всегда людей восхищало. Оно своего рода обменом было, просьбой, адресованной богам. Осуществляя его, каждый что-то взамен получить желал.

Кабан этот на свободу не рвался. Он как будто одурманен был. Однако удовлетворение от того, что ты достиг чего-то, препятствие преодолев, всегда сильнее, чем от того, что тебе даром досталось. Но на это явно никто уже внимания не обращал.

Долгие десять минут это существо через площадь в самый ее центр вели, на подиум, который еще с утра поставили. Заведя его на верх, животное мордой к замку развернули.

– Это не жертва, это – клятва перед нашими великими богами. Эта кровь прольется не во зло, но чтобы сгладить шрамы и заживить раны. Сегодня каждый из нас обещает верить, почитать и служить. Сегодня, в этот самый момент, мы все равны, мы все едины.

Когда Веррион свою речь закончил, палач топор взял и кабана по самой шее рубанул. Правда, момента этого Рино не видел. Мать ему глаза закрыть успела, что мальчика сильно расстроило.

– Маленький еще, – только и сказала она.

«Странно, – подумал он. – Это ведь делается во благо».

– Печально, что люди следуют некоторым традициям. Не все вещи, которые были заложены нашими предками, являются правильными, – с грустью в голосе сказал Хэйвуд.

– Но ведь это сделали для того, чтобы мы жили мирно и спокойно, – ответил ему Рино.

– Залогом мира и спокойствия как раз-таки и является отсутствие крови на руках.

– А если это необходимо для защиты?

– Всегда можно найти выход, Рино. Но не всегда он бывает легким, потому что требует жертвы с твоей стороны.