Да и если быть честным, секс с бесчувственным телом не принесёт мне никакого удовольствия. Бесчувственное тело мне нужно было для другого.

Я собрал всю волю в кулак, отвернулся от неё и сел на стул рядом. Она лежала на свёрнутом одеяле, раскинув руки, согнув в колене одну ногу. Её голова была закинута, и пушистые волосы, словно речной поток, стекающий через край, свешивались с дивана. Не видел ничего прекраснее в своей жизни! Я снял пиджак, повесил его на стул, достал из внутреннего кармана маленький альбом для зарисовок и набор простых карандашей и начал рисовать.

Всё восхищение, вся страсть, всё желание перетекали в рисунок. Я делал эскиз за эскизом, стараясь поймать, пропустить через себя и воплотить заново каждую линию её тела. Её руки, её бедра, её грудь. И, конечно, лицо. Я рисовал, как видел, с закрытыми глазами и отсутствующим выражением лица. Пока так, пока я только изучал её.

Потом, когда немного освоился, я начал зарисовывать её полностью, стараясь немного уходить от того, что видел. Немного додумывать, фантазировать. Представлять, будто она не спит, а смотрит на меня из-под опущенных ресниц.

Но она лежала передо мной спящая, она спала так глубоко, что напоминала мёртвую. На моих рисунках она была мертва. Смотрела на меня мёртвыми придуманными глазами. Да, прекрасна, как может быть прекрасно бездушное тело. Я не успел удержать себя и нарисовал струйку крови в уголке её губ. Порезы на её бедрах. Я пропитал её кровью простыню. Вскрыл её грудную клетку и живот. Мне так хотелось раскрыть тайну её очарования, что я начал вскрывать её тело на бумаге.

Она пошевелилась, и я понял, что увлёкся.

Бежало время. За окном светлело. Рука становилась всё тяжелее и тяжелее. Веки начали слипаться. Когда я почувствовал тошноту от голода и усталости, понял, что нужно закругляться. В альбоме оставалось ещё несколько страниц, но у меня уже не было сил.

Я пролистал свои наброски. Везде была она – без всяких допущений и уточнений. Но на каждом она была мертва. Я смог нарисовать её тело, но выдумать для неё душу не смог. Я эту душу никогда не видел, не чувствовал, не знал.

За окном разгорался день. Автомобили появились на улицах, лениво и сонно следуя к своей цели. Солнце разгоняло ночную свежесть, обещая ещё один жаркий день.

Голова кружилась. Пора было уходить.

Но если я уйду – я никогда больше её не увижу. И всё, что мне останется на память, – это альбом, полный набросков её мёртвого тела.

А она хотела жить.

Я проснулась на следующий день в своей квартире, почти голая, но стыдливо завёрнутая в одеяло. Я не помнила, как попала домой.

Голова раскалывалась, во рту был противный привкус. Я приподнялась на локте. Тело ответило тошнотой и слабостью. Я взяла со стула домашнюю майку и через голову натянула её на себя.

На кухне что-то загремело. Адреналиновый всплеск сразу заставил меня почувствовать себя настолько лучше, что я вскочила на ноги, схватила со стола настольную лампу и, держась за стеночку, прокралась на кухню.

На маленьком плетёном диване, чудовищно изогнувшись, чтобы уместиться на этом почти декоративном предмете мебели, спал Андрей. Переворачиваясь, он случайно смахнул с подоконника бутылку с водой.

Я провела рукой по оставшемуся на мне нижнему белью. Сухо. Ответ неочевиден.

Я опустилась на табуретку и поставила лампу на стол.

Вся эта ситуация была странной. Но, в конце концов, он же спал на кухне! Да, только почему я тогда проснулась голой?!

А какая, собственно, разница?

Даже через муть тошноты и головной боли я почувствовала благодарность к этому незнакомому человеку. Не знаю, было ли что-то между нами прошлой ночью, но он вчера привёз меня домой, не стал смущать своим присутствием в моей постели и оставался неподалёку, пока я была в неадекватном состоянии…

Подозрительно хороший незнакомец.

Таких джентльменов не бывает.

Я поднялась, стабилизировалась в пространстве, подошла к диванчику и разбудила Андрея.

– Алло, просыпайся, доброе утро.

– А? Что? – он ошалело вскинулся, выцепил из пространства моё лицо и с тихим стоном прижал ладони к лицу.

– Совсем плохо, что ли?

– Да нет, всё в порядке, – он сел на диване. – Ты как? Когда я тебя привёз, ты была совсем плохая. Решил последить за тобой на всякий случай и вот… заснул. Думал, передам тебя с рук на руки кому-нибудь, а ты одна живёшь…

Я посмотрела на него с недоверием.

– Ты меня за дуру держишь? Что тебе надо было? Ты что-то украл?

– Нет, – он вскинул на меня оскорблённый взгляд. – Просто тебе было плохо. Рвало сильно. Я не захотел тебя бросить одну, а потом думать всю жизнь, не захлебнулась ли ты блевотиной в одиночестве.

Я покраснела от стыда. Неудивительно, что он спал на диване на кухне. Да и отсутствие платья теперь выглядит логично. Одно странно: почему я совершенно этого не помню?

– Прости. Если хочешь, я приготовлю тебе завтрак. Или иди поспи в комнате на нормальном диване.

– Нет, не надо. Я поеду. Ты живая, в порядке, сама о себе позаботишься, – он встал.

Я совсем сникла.

– Прости, что потерял со мной столько времени. Спасибо тебе большое за помощь.

– Да ничего страшного. Со всеми бывает, – он прошёл в коридор и начал обуваться. Я уныло потащилась за ним.

– Мне правда очень стыдно, что так получилось, – и я не знала, что делать с этим.

– Забей. Только подай мне, пожалуйста, пиджак. Он в комнате на стуле висит, – я, сгорбившись, ушла в глубину квартиры и вынесла ему пиджак. Он быстрым движением надел его. – Спасибо.

– Я не могу, стыдно очень… Так напрягать чужого человека… – я исподлобья глядела на то, как он пытается справиться с замками на входной двери.

– Ладно, тогда дай мне свой телефон. Теперь будешь моим джинном по вызову на одно желание. Обещаю, что не стану злоупотреблять, – он прекратил терзать замки, сунул руку в карман и протянул мне свой телефон.

Я удивлённо посмотрела на протянутый мне аппарат, а потом вскинула на него глаза, не понимая, какую игру он затевает.

– Ну что смотришь? Я же пообещал – никаких неприличностей, – он качнул рукой.

– Я просто не понимаю, какое твоё желание я могу выполнить? Я же не олигарх какой и не зубная фея… – сказала я, тупо пялясь на зажёгшийся экран.

– Ты же официантка? Можешь напоить меня бесплатным кофе, например. Или однажды ночью забрать меня пьяного из бара. Добро за добро.

Я смотрела на телефон и понимала, что всё это мне совсем не нравится. Но за свои слова и поступки следовало отвечать. Да и обмен номерами ещё ни к чему не обязывает. Если он попросит что-то недопустимое – пусть хоть трубку оборвёт, не поведусь.

Всё абсолютно безопасно, если не считать того, что он знает, где я живу.

Ну ладно, со мной ещё не такое случалось. Это ещё цветочки.

Я со вздохом взяла в руки его телефон и записала свой номер.

Он спрятал аппарат и снова начал возиться с замками.

– А ты мне свой телефон не дашь? – удивилась я.

– Зачем? Это ты мой джинн, а не я твой, – усмехнулся Андрей и вышел из квартиры.

А я, вздохнув, отправилась на кухню лечить больную голову. На душе стало легче от осознания того, что всё, что я осталась должна этому странному человеку, – это одно желание. Несмотря на все неприятности, которые произошли со мной за последние сутки, меня изрядно развлекли подобные приключения.

Прошло несколько недель, жизнь вернулась в привычную колею, снова потянулась череда тревожащих ночей, которые я проводила на работе, и сонных, наполненных непритязательным досугом дней. Осень наступила тёплая и ясная. Каждое утро, возвращаясь с работы, я шла через сквер, залитый солнечным светом и наполненный золотом опадающих листьев. По пути я глядела себе под ноги, выискивая красивые листья, чтобы засушить дома между страниц толстенной энциклопедии. К концу осени у меня обычно собиралось много листьев, которые стояли до весны в тонкостенной стеклянной вазе с узким горлышком, такой же хрупкой и нежной, как и собранный мною букет.