– Извините меня, я на минуточку, – развернулась на каблуках и вернулась на кухню. Вылила немного остывшего чая в раковину и долила кипятка. Молоденький повар, который работал у нас третью неделю, косо наблюдал за моими действиями, но молчал. Руки немного дрожали, я суетилась: боялась, что Сан Саныч поймает меня за этим занятием.

Клацнув крышечкой по чайнику, я подхватила поднос и поспешила в зал. Мужчина с мокрыми волосами удивлённо смотрел на меня. Я поставила чайник, пожелала приятного аппетита и вернулась на кухню.

На кухне царила тишина. Сан Саныч ушёл домой пораньше, оставив молоденького повара за главного, так как зал был уже практически пуст. До начала дневной смены осталось двадцать минут, и всё ненадолго погрузилось в покой. Помещение, казалось, отдыхает от суеты прошедшей ночи. Я взяла свою куртку, подхватила табуретку и пошла к заднему выходу. Открыла дверь, села, закутавшись, на пороге. Закурила. Я нечасто достаю из сумки сигареты, только когда на душе совсем паршиво. Затяжной ливень наконец закончился. Стоял промозглый туман, сквозь который не пробивалось ни одного солнечного луча. Но, судя по голубому оттенку тумана, начинающийся день обещал быть ясным.

Трёхцветная кошка, моя давняя знакомая, прибежала на скрип открывающейся двери. Она потёрлась о мою ногу и хрипло мяукнула.

– Ну чего ты мяучишь? Нет ничего для тебя, – я затянулась и стряхнула пепел. Кошка кинулась к месту, куда упал пепел, но, сообразив, что это несъедобно, подняла голову и снова жалостливо мяукнула. Это полное надежд ожидание было невыносимо. Но идти за молоком было лень.

– Ну прекрати, у меня правда ничего нет! – я ещё раз всласть затянулась, но настойчивое мяуканье испортило мне удовольствие. Она посмотрела на меня, дёрнула пару раз хвостом и села. Я подумала, может быть, она на самом деле очень голодна. Всё равно наслаждение от краткого покоя было испорчено. Щелчком пальцев я отправила окурок в ближайшую лужу.

– Ладно, – вздохнула я. – Жди, сейчас что-нибудь принесу.

Вернувшись на кухню, я залезла в холодильник и, подумав, украла кусочек ветчины. Быстренько нарезав угощение на неровные кусочки, положила его на пластиковую крышечку от сметаны и вынесла кошке.

Она ждала меня и, когда я появилась, мгновенно утратила напускное достоинство уличной кошки, начав, как обычный домашний питомец, путаться в ногах. Я поставила крышечку на землю и почесала её за ухом.

– Неуютно тебе жить на улице, но зато никто тебя не трогает. Гуляешь где хочешь, спишь где хочешь, делаешь что хочешь. И ничего тебе за это не будет. Наверное, здорово быть кошкой. Даже бездомной.

Я разогнулась и поглядела на часы. Ровно. Пора собираться домой. Дома меня ждут тёплая постель, лёгкое утро и мёртвый сон. Наконец-то!

Я сидел в плетёном кресле, устало откинувшись на спинку, и прихлёбывал остывший чай. На сегодня, пожалуй, хватит.

Всё утро заканчивал драпировку к заказному портрету. Этот заказ можно было бы считать удачей, если бы с ним не возникло столько хлопот. Один далеко не бедный человек увидел у нашего общего знакомого одну из моих работ и захотел, чтобы именно я написал портрет его новоиспечённой жены. Недели две назад он привёл свою «красавицу» ко мне. Я полдня бился, чтоб она приняла более-менее достойную позу. Выражение лица у неё было настолько глупое, что тут пришлось ситуацию исправлять самому. Я бы не заморачивался, но заказчик очень просил написать портрет со вкусом. Я не мог его разочаровать – он за эту работу заплатит мне, как платят за два месяца труда на моей постоянной работе. Я уже предчувствую, как будет разочарована его жена: впервые за много лет увидит у себя на лице столь старательно вытравливаемый ум. Каждое утро, небось, проверяет в зеркале, чтоб интеллект на лице не отпечатался, попортив его, как морщинки.

Стареть я, что ли, начал? Раньше смешно было смотреть на всё это. А теперь злоба какая-то берёт, морализм глупый лезет…

Просто тоскливо и мерзко с такими работать. Пустые, грубые и эгоистичные люди. Они живут, закидывая в дыры своих душ всё новые и новые удовольствия, тщетно пытаясь обрести хотя бы подобие счастья. Только кто им объяснит, что счастье к внешним обстоятельствам имеет мало отношения?

А ещё тоскливее, что общество этих людей элитарно. Что каждая девочка мечтает быть настолько красивой и изысканной, чтоб по праву занять своё место рядом с очередным денежным мешком и жить «долго и счастливо» без возможности расслабиться, потому что неизменно будут женщины и симпатичнее, и моложе. А каждый мальчик ищет возможность нажиться любым способом, чтоб быть окружённым такими восхитительными женщинами, которым без своих денег он совершенно не нужен.

И как будто не существует на свете пожилых безымянных поэтов, что по ночам гуляют в соломенных шляпах, играя с припозднившимися прохожими в шахматы. Или художников в вечно испачканной красками одежде, со странными манерами и отрешёнными взглядами, маниакально ищущих красоту в окружающем. А учёные, что ценой времени всей своей жизни толкают прогресс вперёд? Где эти люди? Почему отовсюду на нас смотрят пустые и самоуверенные лица актёров, бизнесменов, политиков?

Сейчас не в моде созидать. Детей с младых ногтей воспитывают, что надо создавать, чтобы потреблять. Хочешь получить какую-то вещь – заработай на неё. Отсиди положенное время на ненавистной работе, пошевели конечностями, сделай опостылевшую, непонятную, ненужную тебе работу… И получи деньги, которых достаточно никогда не будет, и ты будешь вынужден всю жизнь жить от зарплаты до зарплаты.

Хочешь зарабатывать больше? Создай свой бизнес! И всё равно, что это будет, лишь бы дело приносило деньги. Ты станешь его рабом, забудешь про покой и сон, будешь прятать по углам собственного дома огнестрельное оружие. А ради чего? Ради того, чтобы однажды обнаружить, что желания типа «купить» не бесконечны?

Так и во всём остальном. Хочешь семью? Найди женщину, подари ей цветы, своди в ресторан, сыграй свадьбу. Всё, ты заплатил за неё, остался только ежемесячный взнос на самообслуживание. И ты можешь неограниченно пользоваться всем спектром услуг: уборка, секс, воспитание твоих детей… А женщины, наоборот, за работу по дому и услаждение мужа покупают возможность не работать. И семьи рушатся, потому что ничего не было в них, кроме потребительских отношений. Люди продают свои тела, своё время, свои души, чтобы получить то, что никогда не сделает их счастливыми.

Дёшево продают, дёшево!

Есть только один способ вырваться – задуматься. Только задумываться страшно. Потому что сделать это – значит, отречься от всего, чем жил много лет, от принципов, которыми руководствовался, от всего, во что верил. И, главное, что придёт взамен? Пустота, сосущая и страшная бессмысленность бытия и отсутствие иллюзий по поводу собственной ценности. И свобода. Потому что отныне можно самому решать, что важно. И как сложится твоя судьба.

И после раздумий для меня поменялись местами цели и средства. Много лет я потребляю, чтобы создавать.

Разве какой-нибудь учёный с крошечным окладом, работающий в разваливающемся здании на оборудовании середины прошлого века, делает это только потому, что ему больше идти некуда? Вряд ли. Он сидит в своей лаборатории, отрешившись от окружающего мира, окунувшись с головой в расчёты и теории. В его мире нет иной жажды, кроме жажды дать шанс на существование тому, чего пока никто не видит, кроме него. В своей лаборатории, как в маленькой вселенной, он местное божество, вольное мановением руки и мысли созидать и разрушать.

Я потёр лоб и вымученно улыбнулся в пустоту мастерской. Что-то я ворчать много начал, какие-то отвлечённые теории строю, как оторванный от жизни старик. Ну и что, зато живу так, как мне хочется.

Я отказался от высокооплачиваемой работы, которой не хотел заниматься. Переехал в этот город и устроился на нерегулярную работу, чтобы у меня было больше времени на свои дела. Благо помогло спортивное прошлое. Иногда, правда, перепадают заказы на портреты, но я обычно не слишком много за них получаю. Картины, которые писал не на заказ, я зарёкся продавать. Они в материальном мире хранят осколки моей души. Я сознательно отказался от семьи и серьёзных взаимоотношений, потому что ни одна женщина не будет счастлива, если она лишняя в мире мужчины, ни один человек не заслуживает друга, которому наплевать.